КОРОТКО О КНИГАХ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 11, 1994
ПАВЕЛ БАСИНСКИЙ. Сюжеты и лица. М. “Гуманитарный фонд”. 1993. 119 стр.
Если в плавании по морю житейскому искусство уподобить кораблю, то критик будет боцманом. И не важно, куда проложен курс корабля — к дому или к другим берегам, — боцману не до того. Главное — поддерживать порядок на палубе. Именно такая действенная установка определяет тон первой книги известного уже критика Павла Басинского. Собранные здесь статьи и рецензии напоминают некий устав духовной службы, где по параграфам разложено, что хорошо, что плохо и почему.
Итак, что же такое “русский реализм” и каковы обязанности писателя-вахтенного? Вот точная формулировка: “Это степень доверия к Божьему миру и его сокровенному смыслу. Задача художника не “изучать” жизнь и людей, ни тем более “изменять” их <…> но — благородно и прозрачно отражать их “замысел” (не художником сочиненный) в тех самых формах, в которых этот “замысел” уже состоялся в мире”. Сказано более чем прямодушно — ничего не трожь, зря не умствуй, делай как прикажут, короче: живи по уставу — завоюешь честь и славу.
Разного рода сомнения следует отмести — и то, что устав придумывают все-таки люди, и что записано там много неясного. Нужны “простота”, “безыскусственность”, “сосредоточенность”, “чувство совершенной истины жизни”. Доверяешь окружающему — реалист, не доверяешь — модернист, а модернистом быть ой как негоже: “Даже если он не агрессивен в отношении к миру <…>, а признает его таким как есть <…>, он все же органически не доверяет миру, не любит его, не знает о его “замысле” и даже просто боится его. Движителем его творчества является более или менее сознательный пессимизм: желание сотворить хоть какое-то подобие собственного мира из кусков мертвой реальности, или мертвых культур…” Вот так! Остается, правда, неясно, действительно ли так проста, безыскусна русская литература прошлого века, на которую в качестве аргумента ссылается Павел Басинский…
Никто не сомневается в добрых намерениях критика, и все же… — а вдруг выйдет по анекдоту: боцман ошибся, торпеда прошла мимо, но команда оказалась в воде. Критерии для оценки предложены достаточно расплывчатые и водянистые — душа, замысел, промысел. Зато методы, которыми открывают глаза на Божье совершенство, слишком уж действенны: “…иногда думаешь: хорошо бы книжку его сжечь, сотворив над нею прежде добрую молитву”. Тут не надо называть автора, достойного столь резких мер, тут при желании подставить можно любую фамилию.
Но вот загвоздка: ругает ли критик, как ругает Приставкина, Пьецуха, Проханова, хвалит ли, как Светлану Василенко, защищает, как защищает Горького, — слова одни и те же, пряного посола, интонация та же. В общем, палуба должна быть надраена, койки застелены. Вот кончим рейс, тогда… Главное, чтобы все было просто, естественно, духовно. И цитаты Павел Басинский, ненамеренно щеголяя начитанностью, приводит, словно строки устава, доказывая что-то ему одному очевидное. Всякие излишности и символика им исключаются раз и навсегда. В итоге простота иной раз оборачивается бедностью, причем бедностью намеренной, желанной.
В разделе “Excentricus” есть маленькие заметочки о “Незнайке на Луне” как романе-антиутопии, о Книге рекордов Гиннеса, которую понесут вместе с “Дон Кихотом” для оправдания человечества перед Богом, есть тут и такие строки: “В настоящее время “Кулинарная книга” — единственный в своем роде пример “чистого искусства”, лишенного какой бы то ни было “задачи”, не говоря уж о “партийной” принадлежности. Ее прозрачный стиль вкупе с таким же прозрачным содержанием, где вещь равна вещи, а смысл равен смыслу, где ничего не описывается, но только называется, где, наконец, Божий мир предстает в тех самых формах, в каких и был задуман изначально, поражают воображение и вызывают чувство ностальгии <…> мир, в котором хочется жить”.
Может быть, автор смеется?
Легко высмеять такой мир или просто вспомнить анекдот о том, как чукча однажды попросил политического убежища в магазине “Березка”, но не стоит. Ведь если отринуть эксцентрику, то почему бы не понять иначе? Как некогда воздвиглась радуга знамением, что потоп закончился и больше не повторится, так у нас появление подобной книги всегда совпадает с моментом некой гипотетической стабильности, когда ханжество и агрессивность системы пытаются умерить самих себя, по крайней мере сделать вид, что волны потопа пошли на убыль: так было перед самой войной, было сразу после войны, было в пятьдесят втором, и всякий раз “Книга о вкусной и здоровой пище” переиздавалась, она символизировала будущее счастье.
Всегда существует этот второй план, за вещью стоит символ. Потому-то и странно, когда умный, энергичный, образованный критик говорит о цельности, простоте и гармонии с боцманской непререкаемой приказной интонацией. За уборкой палубы можно и не заметить, что совершил кругосветное плавание.
Феликс Икшин.