Публикация и послесловие Ильи Соломонника
ТРИ ПОЭТА
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 6, 1993
АЛЕКСАНДР ГЛАДКОВ (1912-1976)
НЕ НАДО БРОНЗЫ НАМ — ПОСЕЙТЕ ТАМ ТРАВУ
В жизни я своей дерьма
Нюхал много всякого —
Лишь больница и тюрьма
Пахнут одинаково.
И встает, чуть память тронь,
Этой — похоронной,
Этой самой, этой — вонь Хлорки
разведенной..
И, глаза прикроешь лишь,—
Вихрь видений страшен:
Кажется, что сам сидишь
Ты на дне параши…
Нету разницы большой,
Разобраться если,
Между жопой и душой
В этом божьем месте.
На границе райских тех
Самых сновидений
Берегут нас тут от всех
Детских эпидемий.
Вошь ползет — составят акт,
Подписей наставят:
Небывалый, дескать, факт,
И нельзя оставить…
Не дадут тут нипочем
Дуба дать до срока.
Посылают за врачом,
Чтоб лечил жестоко.
Чтобы не было казне
Форы иль просрочки,
Чтоб ни раньше, ни поздней
Не дошел до точки…
В душу пальцами суют,
В жопе что-то ищут.
За обиду же твою
Ни с кого не взыщут.1949
Мне снился сон. Уже прошли века
И в центре площади знакомой, круглой —
Могила неизвестного Зека:
Меня, тебя, товарища и друга…
Мы умерли тому назад… давно.
И сгнил наш прах в земле лесной, болотной,
Но нам судьбой мозолистой и потной
Бессмертье безымянное дано.
На памятник объявлен конкурс был.
Из кожи лезли все лауреаты,
И кто-то, знать, медаль с лицом усатым
За бронзовую славу получил.
Нет, к черту сны!.. Бессонницу зову,
Чтоб перебрать счет бед в молчаньи ночи.
Забвенья нет ему. Он и велик и точен.
Не надо бронзы нам — посейте там траву.1952
Публикация Ильи СОЛОМОННИКА.
ОБ АЛЕКСАНДРЕ ГЛАДКОВЕ
Осенью 1949 года в зоне лагпункта “Мостовица” — это отдельный лагерный пункт 3 Каргопольлага, расположенный в Архангельской области и занимавшийся лесозаготовкой,— стало известно, что к нам этапировали писателя Гладкова, лауреата Сталинской премии, автора пьесы “Давным-давно”. Зайдя в свой барак, я увидел нового заключенного: высокий, крупная фигура, внушительное лицо, в руках палка, на которую он опирался,— это был Александр Константинович. Мне тогда было двадцать три года, но к тому времени мне уже пришлось повидать много людей, так сказать, причастных к истории. Арестованный в 1945 году студентом, кого только не повстречал я в скитаниях по Лубянке, Бутырке, Краснопресненской пересыльной тюрьме, а там и по Каргопольлагу. Так, в одной только камере в Бутырке передо мной одновременно предстало 24 генерала! Но писатель, поэт для меня, страстного любителя поэзии, был необыкновенно интересен. Мы познакомились и подружились.
Ввиду того, что А. К. Гладков сильно хромал и не передвигался без палки, в лес на общие работы он не был отправлен — его забрала начальница санчасти, фельдшерица из местных, “трескоедов”, как их здесь называли. Дама эта щеголяла тем, что завхоз у нее — лауреат Сталинской премии! Поэт!
И вот начались у нас нескончаемые разговоры о поэзии — Гейне, Апухтин, Тютчев, Есенин, Блок и, конечно, Пушкин, Лермонтов, Маяковский — я хорошо знал поэзию, имел свои пристрастия и мог за них постоять, а Маяковского всего я знал наизусть (в дневнике того времени у Гладкова я значусь как “студент, знающий всего Маяковского наизусть”). Это очень сблизило нас. И когда вскоре, перед освобождением, я попал в больницу, Александр Константинович ежедневно заходил ко мне днем и обязательно вечером.
Александр Константинович писал пьесу “Зеленая карета” — о судьбе актрисы Асенковой. В первой редакции “Зеленая карета”, как и знаменитая “Давным-давно”, была написана в стихах. И хотя в 1967 году она вышла на экраны полностью переработанная в прозе, мне тот, стихотворный вариант кажется гораздо сильнее.
О том, что он писал в лагере еще и стихи, я в то время не знал. Мне он показывал только наброски “Зеленой кареты”. Александр Константинович полагал, что именно это сочинение поможет ему выйти на волю. Увы, конечно, тщетно — ведь во всем творчестве Александра Константиновича не было ни строчки о Сталине! Не могли его освободить еще и потому, что он дружил в свое время с Мейерхольдом и от этой дружбы не отказался.
Кстати, из большой его работы о Мейерхольде опубликованы только первые части — о детстве и юности знаменитого режиссера. До сих пор не изданы на родине полностью и его “Воспоминания о Б. Пастернаке” (вышедшие в 1970 году в Западной Германии) — так, отрывки по разным журналам… Громадную работу в разборе его литературного наследия проделала Ц. И. Кин. Но вот она умерла, и, кажется, некому об этом позаботиться.
Встретившись с Александром Константиновичем снова после освобождения, в 1967 году, мы уже больше до самой его смерти в 1976 году не теряли друг друга. Множество его теплых, сердечных писем (даже в них все еще приходилось ему какие-то свои мысли шифровать) хранится у меня, вместе с рукописью “100 стихотворений из Северной тетради” как бесценное сокровище.
Илья СОЛОМОННИК.