Стихотворения
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 1, 2023
* * *
От решеток и заборов,
закоулков, тупиков,
от трамвайных контролеров,
милицейских тумаков
я ушел,
я увернулся,
уклонился, укатил
и обратно не вернулся
в наш могучий Дыр Бул Щил.
С пирогами и блинами,
с сахарными петушками
и портретами вождей
на загривках площадей.
От медведя и от волка
я ушел, а уж от вас,
так как мне известна щелка,
ход секретный, тайный лаз,
я уйду в такие дали,
из которых не вернуть
ни огнем, ни блеском стали.
Вам туда заказан путь.
* * *
Дождь со снегом. Ветер стылый.
Чтобы власть в России брать
в октябре, недюжей силой
духа нужно обладать.
А когда распить не можем
поллитровку на троих,
о каких-таких хлопочем
мы проблемах мировых?
Ноги — спички. Руки — крюки.
Глаз — давно не ватерпас.
Но, по счастью, смертной скуки
не завелся вирус в нас.
Разойдутся гости, выну
я отцовскую шинель,
на плечи ее накину
и пойду в пургу, в метель
прогулять шинель, покуда,
хоть морозно и темно,
не побила моль-паскуда
офицерское сукно.
* * *
Война свои тасует маски,
то в медном шлеме предстает,
то вдруг в набедренной повязке,
чуть прикрывающей живот.
Смешон костюм легионера.
И одеянье дикаря.
И отвратительна манера
царем одетого псаря.
Что говорит он, я не слышу,
но ясно, будто сквозь стекло,
я вижу, что безумцу крышу
какой-то силой злой снесло.
Он мутен был.
А стал опасен.
Страну швырнет, того гляди,
он за борт, будто Стенька Разин,
не дав ей на берег сойти.
Бесследно канет персиянка-
красавица во мглу, во тьму,
и на челне не будет жалко
княжны прекрасной никому.
* * *
Грозить горазды — снег с дождем
сулят спецы из Гидромета,
но это, как грозить ремнем
смотрящим в дуло пистолета.
Все это — выдумка, мура.
Не будет ни дождя, ни снега.
И на амфитеатр двора
я погляжу глазами грека.
А почему бы не сыграть
нам что-нибудь из Орестеи?
Герои, надо полагать,
есть между нас и есть злодеи.
Вкруг сцены белые скамьи
зима расставила.
Так что же,
займем, друзья, места свои,
пусть нас пронзит Эсхил до дрожи.
Дозорный видит черный дым,
что означает — Троя пала.
Дым нам невидим. Дым незрим.
Но свет небесный тьма застлала.
* * *
Все так и было — симпатичный
парнишка рыбок разводил
и мифологии античной
их персонажами кормил.
Но смотришь фото, на котором
ты сам — не кто-нибудь другой —
юнец с открытым миру взором
и оттопыренной губой.
И думаешь вполне серьезно —
от плевел зерна отделить
давно пора, пока не поздно.
А все ненужное — спалить.
Спокойно, не моргнувши глазом,
все доказательства, следы,
свидетельства, собравши разом,
и наши скорбные труды.
Как должно инопланетянам
в канун отлета поступать,
не оставляя шанс землянам
великой мудрости познать.
* * *
То лист сухой — подумал я.
За рукавичку принял было,
что здесь любимая моя,
к реке спустившись, обронила.
В лед вмерзшая на берегу,
ладошку подложив под ушко,
как будто спящий на боку,
сном беспробудным спит лягушка.
И не жива, и не мертва.
Вдруг, как на фото моментальном,
то ручкой шевельнет едва,
то ножкой в башмачке хрустальном.
Сковавший существо ее
ледок сверкает и искрится.
Похрустывая, как белье,
морозный воздух шевелится.
* * *
Не скажу, что меня мотало —
не бродяга я, слава Богу,
биография прирастала
географией понемногу.
Но в стране, что одну шестую
занимала суши когда-то,
так и тянет то в Тверь, то в Шую,
кануть, сгинуть нас без возврата.
Ночью темной в бескрайнем поле,
тупо глядя в окно вагона,
размышлять о свободе, воле,
хоть и нету в этом резона.
Сколь ни смотришь, одна и та же
за окошком твоим картина,
никаких перемен в пейзаже.
Битый камень. Сухая глина.
Отразившись в стекле оконном,
только изредка проводница
между полками в царстве сонном
промелькнет, проскользнет, как птица.
* * *
Никакого нет мошенства,
но я чувствую от рук
исходящее блаженство,
что врачует мой недуг.
От тревоги и печали,
от унынья и тоски,
от чего не помогали
никакие порошки.
Легкое прикосновенье,
как бы ни был болен я,
мне приносит облегченье,
ставит на ноги меня.
Тонкость, хрупкость, нежность, робость —
словно мостик подвесной
через бездну, через пропасть,
перекинутый тобой.