Стихотворения
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2022
РАЗВОД
Говорит, что жить не может
Без нее, и ворот рвет.
Выяснять — себе дороже,
Врет он нам или не врет.
Щупать пульс? Помилуй, Боже!
Не настолько брат наш глуп.
Значит, где же мы и кто же,
Если он и вправду труп?!
Нас и так от местных плясок
В пот бросает ледяной,
Как ефрейторов запаса
Перед ядерной войной.
ФОРТОЧКА
Повторно открыть не попросит окна.
Тебя не расслышали, ну же!
Но словно пожаром гортань сожжена
И оловом залиты уши.
В трамвае, расшатанном, как дровенник,
От зноя я мучаюсь тоже,
И тоже немотствую, глядя на них —
Собратьев моих краснокожих.
Молчим, будто знаем, глаголы не те
Исторгнет наш зев коммунальный,
А те — на дельфиньей звучат частоте,
Сплетаясь в этюд музыкальный.
Лишь старый кондуктор бранится и прет
Сквозь строй кардиганов и маек,
Рывком запускает в вагон кислород
И музыки не понимает.
ЖУЛИК
Выпилил орден себе из фанеры,
Краской раскрасил — ношу,
Чтоб благородным девицам, к примеру,
На уши вешать лапшу.
Думал, сгодится для понта и форса,
Чтобы в доверье входить.
В старом кино откликался на «Фокса»
Орденоносец-бандит.
Но оказалось, что глуп я без меры,
Взявшись былье ворошить…
Там — нам салют отдают пионеры,
Здесь — до рассвета б дожить.
Даже вокзальная б…. плечевая,
Цацку заметив на мне,
Морщится, взглядом меня убивая,
Как на гражданской войне.
У гробовых нескончаемых крышек
Прячу свой крест под ладонь.
Новый для новых зажгут ребятишек
Медленный вечный огонь.
***
Двоим понравилась одна.
Они пошли за ней,
Но наступила им война
На краешки теней.
Давались все трудней шаги
Влюбленным бурлакам —
Цеплялась смерть за башмаки
И ветер в грудь толкал.
Касались галстуки земли,
Вздувались вен бугры,
А тени вспять их волокли,
В свои тартарары.
Впрягался в них линкор и танк,
И пешие полки,
И вязли в собственных следах
Бедняги бурлаки.
И вязли в собственных слезах,
И грызли удила…
А эта фифа, так-растак,
Ушла, как не была.
И мирный город на горе
В петле большой реки
Казался мухой в янтаре
Для будущей серьги.
***
Из болот подняли самолет.
Ахнули: как летчик сохранился!
Будто снова сорок третий год,
Тот, в котором он и приводнился.
Чистый лоб, упрямая скула,
На щеке гагаринская ямка…
Впрочем, к ямке насмерть приросла
Шлемофона кожаная лямка.
Выдохнул болотный институт —
Кончена нелегкая работа.
Труп хранить нетленным — это труд,
Адский труд, достойный идиота.
Ты у бальзаматора спроси,
Что кошмаром мухи в саркофаге
Жил и выл, мол, чашу пронеси,
И на койке вскакивал во мраке.
От бессонниц высох, стал, как тень,
Хоть справляй прижизненно поминки,
Но без тени лени всякий день
С мумии вождя сдувал пылинки.
Редкий смертный вынес столько мук,
Сколько их хлебнул профессор Збарский.
И кремлевский человек-паук
Воздавал кудеснику по-царски.
Дал звезду, а после посадил.
Но и там, в спасительном ГУЛАГе,
Он в бреду под пытками твердил
О какой-то мухе в саркофаге.
Боже, отдохнем ли? Отдохнем.
Вынырнем кувшинками в тумане,
Если небу летчика вернем,
Если по-людски его помянем.
ВОСКРЕСНЫЕ ТАНЦЫ
Мимо музыки танцуют
Абсолютно все, все, все.
В глине тапочки буксуют,
Дождик каплет — быть грозе.
Здесь не клуб, а танцплощадка —
Вмиг промокнешь до трусов.
Страж порядка, для порядка
Бьет мокриц и мокрецов.
Если вырубили рупор,
Продолжаем танцевать.
Это страшно, это глупо,
Мы придем сюда опять.