Рассказ
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2018
Город был
похож на шикарное кладбище.
Приятель
Глеба привез их сюда. На автозаправке он залил полный бак, платил Глеб. В итоге
вышло дороже, чем на такси. Когда они приехали, приятель пытался вернуть
деньги, так как не израсходовал и четверти бака. Глеб не взял. Глеб часто бывал
неуместно щедр, как и неуместно скуп. Так думала Анна, глядя на красную, с
глубокими трещинами стену гостиницы.
Они долго
бродили втроем по улицам, пустым и влажным от дождя. Приятель Глеба много
говорил и несмешно шутил. Он был из тех унылых
неудачников-эмигрантов, которые всю жизнь стараются казаться весельчаками.
Потом они вернулись в отель, и приятель опять задержался, так как
женщина-портье ни слова не понимала по-английски. На сайте указывалось, что
постояльцы отеля могут бесплатно воспользоваться велосипедами. Велосипедов не
было.
Наконец,
приятель засобирался назад в Берлин, но тут Глеб предложил перекусить. Анна
всегда бесила эта его вежливость, из-за которой они часто проводили время не вместе,
а в компании людей, которые были им обоим неинтересны. Приятель согласился. Они
снова вышли из отеля и прошли той же дорогой в центр городка, где располагалось
единственное работающее кафе. Глеб взял себе пиво. Четвертое за утро.
Глеб не
виделся с другом много лет. Тот за это время успел жениться на кореянке, стать
отцом, развестись. Друг достал из портмоне
фотографию. Невзрачная низкорослая женщина с выступающими зубами. Наверное, в
Корее таких тысячи.
— Милая, — cказал Глеб, и друг расплылся в
улыбке. — Как вы познакомились?
Приятель
никак не мог вспомнить ничего занятного про их знакомство. Рассказал только,
что их сына она рожала из экономии в каком-то захолустье. Там стояли старинные
родильные кресла. И эта маленькая женщина от боли погнула металлические ручки.
— Сильная
женщина, — сказал Глеб.
— Очень, — кивнул
приятель и засобирался, как будто только и ждал этого заключения и потому
медлил с отъездом.
— Когда я
уходил от нее, она пожелала гореть мне в аду, — сказал он, вешая сумку на
плечо.
— Хороший
знак, — сказал Глеб. — Здоровая жестокость не ушла из отношений. Это хороший
знак.
***
Друг
мучительно долго выезжал с тесной парковки отеля, потом медленно разгонялся на
неровной улице. Анна улыбалась и махала ему рукой. Когда машина скрылась за поворотом,
Анна вспомнила, что забыла зонтик на заднем сидении.
Они
поднялись в свой неудобный, аккуратный номер с окнами на крыше. Не снимая
крутки, Глеб сделал круг по комнате, потом хлопнул себя по карману и спросил
Анну, не надо ли ей что-нибудь купить в магазине. Анна грустно помотала
головой. Она знала, зачем ему надо в магазин.
Глеб
вернулся через полчаса, позвякивая пакетом.
— Я
счастлив с тобой, девочка, — cказал
он, откупоривая бутылку.
***
Они
позавтракали на первом этаже маленького красного домика, который носил громкое
название ОТЕЛЬ . По всей видимости, дела в отеле шли
паршиво. Дама-портье, которая заселяла их вечером, по утрам была еще и
официанткой и разносила посетителям дрянной кофе.
Посетителей было немного — они и еще какая-то выцветшая супружеская пара в
углу, которая поглядывала на них с подозрением. Глеб перебрал ночью и, как
всегда после такого, имел с утра виноватое выражение лица. Он пытался спросить
у дамы на английском, где находится автобусная остановка. Дама не понимала,
морщила лоб и тоже виновато улыбалась. Потом она догадалась достать из кармана
допотопный телефон с треснутым экраном и, вводя слова на экран, стала
переводить с английского на немецкий. Это не добавило
понимания, но они смеялись, довольные друг другом. У официантки были жилистые
руки и темные зубы. Но Глеб смотрел на нее так, будто она была красоткой. Он на всех умел смотреть так. Анна это сначала
нравилось, потом стало источником бесконечных сцен ревности, а теперь просто
раздражало, как и вся его фальшивая мягкость и вежливость, предназначенная
только для чужих. Анна вспомнила ночь, его тяжесть и
резкость, его тяжелое пьяное дыхание у самого уха и механические движения.
Город,
неестественно пустой и нарядный, был похож на декорацию. Глеб и Анна встретили
только старушку с велосипедом, груженым цветами.
Старушка прошла мимо, как привидение, не замечая их.
Они
двигались по указателям Brecht-Hause, то поднимаясь в
гору, то спускаясь вниз. Пахло травой и цветами. Ворота некоторых домов были
приоткрыты, будто предлагали войти. На деревьях, стоящих вдоль дороги висели
бирки, похожие на театральные номерки.
— Тебе
нравится Брехт?
— Я не
помню, читала ли я его.
— На хрена мы идем в музей?
— Мы идем,
чтобы куда-то идти. Не сидеть же в гостинице.
Музей
Бертольда Брехта был закрыт. Они сделали несколько фотографий у ворот и пошли назад. Начинался дождь. Гигантские улитки
ползали по стволам старых деревьев.
— Это
улитки Брехта, — сказала Анна.
— Я люблю
тебя, — сказал Глеб и взял ее за руку.
— Чем
докажешь? — спросила Анна.
— Хочешь, я
буду есть землю?
— Нет.
Лучше съешь улитку.
— Ты правда этого хочешь?
— Да.
Глеб
отлепил от коры жирную улитку и поднес к лицу. Улитка втянула блестящие рожки.
Глеб затушил бычок и облизнул губы.
— Не надо, —
сказала Анна. — Мне жаль улитку.
***
Глеб
настоял, чтобы они разделись и легли в постель. Было видно, что он предельно
измотан и единственное, на что сейчас он годится, — выпить еще. Анна сказала
ему об этом, но он упрямо льнул к ней, и она сдалась. Они словно пытались плыть
на лодке без весел в стоячей воде. Анна прикрыла глаза и увидела снег, какие-то
деревянные постройки типа русских изб и человека с черной бородой. Наконец,
Глеб остановился. Они долго лежали и смотрели друг на друга.
— Я видел
Непал, — сказал Глеб. — Маленькие, счастливые люди с красными точками на лбу
качали на качелях невест. И было светло и чисто.
— Так
бывает только вначале, — сказала Анна.
— Глупышка.
Так бывает, когда угодно, если любовь.
Он
проснулся ночью и заплакал. Она гладила его большую, лысеющую голову. Он уснул
на ее руках. Утром она подошла к зеркалу и увидела, что на ее лице проступают
черты старухи.
***
Потом пошел
дождь. Холодный утомительный дождь, который не прекращался до следующего дня.
Они сидели в номере. Лежали в номере. Ходили по номеру. Глеб вяло приставал к
ней, она вяло ему отказывала.
— Помнишь,
давно, когда все начиналось, мы летели на маленьком самолете из Атланты в
Аризону, — спросила она, глядя как бегут капли по
стеклу.
— Глупышка,
и сейчас все только начинается.
— Там была
стюардесса. Не юная красотка с точеной фигурой, как на
больших лайнерах. Грузная женщина с признаками былой красоты. Когда она везла
тележку по проходу, ее бедра еле протискивались между кресел.
— Я так
рад, что у тебя маленькая задница. Терпеть не могу
большие жопы.
— Ей уже
ничего не светило, этой стюардессе, кроме как протискиваться между потертыми
сиденьями хлипкого самолетика, набитого мексиканскими работягами.
И стареть. И лучший расклад для нее — это если самолет однажды не долетит.
Упадет где-нибудь среди кактусов Аризоны.
— Что ты
хочешь этим сказать?
— Иногда я
чувствую себя стюардессой в таком маленьком самолетике.
— А кто
тогда я? Мексиканский работяга? Я слишком крупный для
мексиканца, малыш. — Глеб добродушно захохотал.
— Ты —
самолетик.
Глеб ушел и
вернулся с двумя бутылками.
***
И опять
наступила ночь. Анна уснула и слышала, как он взбирался на стул и пытался
курить в окно мансарды, которое открывалось вверх. Дождь стучал по черепице, и
им могло бы быть очень уютно сейчас. Но Анна не помнила, чтобы им было уютно.
Глеб часто курил, взбираясь и спускаясь со стула, и наконец
шумно упал, опрокинув стул, и долго ругался на каком-то языке. Анна лежала в
постели, стиснув зубы, и ждала, когда закончится ночь.
***
Когда в
следующий раз она включила ночник, чтоб сходить в туалет, — он лежал рядом и
смотрел на нее. Анна знала этот мутный взгляд. Он не предвещал ничего хорошего.
— Мне
нравится твоя красная комбинация, — сказал он. — Иди сюда.
— Мне
кажется, ты обращаешься сейчас не ко мне.
Глеб хрипло
засмеялся и огляделся.
— А к кому
же?
— К любой
женщине в красной комбинации.
— Не мудри,
моя маленькая стюардесса. Иди сюда.
Анна молча легла на свою половину кровати и погасила свет. Глеб
приблизился, шумно дыша. Погладил бедро. Потом с неловкостью крупного зверя
взобрался на нее, шумно дыша в ухо.
— Скажи: «Я
взрослая девочка».
Он часто
просил так сказать. Ему никогда не нравились молодые девицы, которые вечно
крутились вокруг него. Но в постели он просил говорить так. Она сжала губы. Ей
было сорок лет. У нее были муж и сын, которых она не видела три месяца, и
любимый мужчина, который клялся не пить и пил.
Глеб с
каждым движением замедлялся. Пока не остановился совсем. Она повернула к нему
лицо и поняла, что он уснул. Анна выползла из-под него с тем ужасом, с которым
новичок на войне выползает из-под убитого товарища. Подошла к окну. Небо было
серым и пустым.
Анна
почему-то вспомнила стену дома во дворе, освещенную первым весенним солнцем. В
апреле там грелись солдатики. Кривая трещина в рыхлой желтой штукатурке
тянулась наискосок. Именно там, у этой стены начиналось лето. Она помнила этот
свет у своих сандалий и свою густую маленькую тень на желтой стене. Трещины в
асфальте, в которую трава выпускала свои первые зеленые усики. Эти тени, запах
сырой после зимы штукатурки — это и была настоящая и вечная весна, которая
уходила, чтобы снова вернуться, но никогда не навсегда. И не было в этой весне
никаких мужчин, никакого шепота по ночам, сухости и влажности. Был только свет.
И свет никуда не делся. Но Анна сама куда-то делась.
***
Солнце
освещало красную стену гостиницы. На пустой улице лежали веселые тени. Они
вышли и в четвертый раз пошли по той же улице. Глеб курил и прислушивался к
чему-то в себе. Колокол на небольшой церкви прозвонил дважды.
— Давай
зайдем, — сказала Анна.
— Иди. Я
покурю.
— Ты всю
ночь кашлял.
— Это последняя. Клянусь.
Анна взошла
по высоким ступеням. Потянула на себя тяжелую дверь. В храме было пусто. Пахло
старой пылью, повсюду лежали вязаные белые салфетки. Пустое распятие,
украшенное цветами, возвышалось в конце длинной залы. Алтарь был похож на
рецепции местных гостиниц с отсутствующим портье. Анна постояла в деревянной
пустоте церкви и вышла. Крупный красивый мужчина стоял у ступеней и улыбался
ей. Его высокая фигура отбрасывала длинную тень.
— Привет, Анна, — сказал Глеб. —
Я люблю тебя.
— Здравствуй,
— сказала Анна.
Они пошли
дальше по брусчатке, и чемоданы катились за ними будто повозки, покидающие
город.
— Выпьем
кофе? — Анна показала на высокий круглый столик все в том же кафе, где они были
с приятелем Глеба. Рядом вертелись массивные, покрытые влажным мхом жернова
мельницы.
Глеб
посмотрел на часы, кивнул, сел. Тот же высокий официант с дежурной улыбкой
поднес меню.
— Одно пиво
и один кофе. И что-нибудь поесть. Хочу есть.
— Что-то
еще? — спросил официант, глядя на Анну.
Она
помотала головой. Официант удалился. Глеб курил и смотрел на зеленые
перекладины колеса, с которого стекала вода.
— Я отойду,
— сказала Анна.
— Куда?
— Схожу в
парк. Тут очень красивый парк, а мы даже толком не погуляли.
— Только
недолго. — Глеб взглянул на часы. — Через полчаса придет такси.
— Я вернусь
раньше.
— Клянись,
что ты никогда не уйдешь от меня насовсем, — сказал
Глеб, закуривая.
— Клянусь.
Анна дошла
до площади с красной телефонной будкой. Небольшая компания сидела за крайним
столиком. Эти лица Анна уже видела. Здесь же, позавчера. Они как будто и не уходили.
Анна вошла в телефонную будку и опустила два евро. Набрала номер. Автомат
загудел, с лязгом проглотил евро, и на том конце раздался тихий голос мужа:
— Алло!
…алло
— Это я, — сказала
она.
— Ты где?
— Далеко. В
Букове.
— Когда
прилетаешь?
— Семнадцатого.
— Ты…
возвращаешься? Тебя встречать?
— Да, — ответила
она. — Встречай.
Счетчик
секунд добежал до нуля и просил еще денег. Белая кошка перебежала площадь. Анна
повесила трубку и пошла в парк. Рабочие сооружали сцену посреди поляны. Завтра
здесь будет фермерский праздник. С розовыми поросятами и грудастыми
немками, сдувающими пену с пива. А сейчас свет, разрезанный кронами деревьев,
красиво лежал на траве. Узкая холодная река бежала под низким мостом. Анна
взошла на мостик и посмотрела вниз. Трава на дне ручья клонилась, повторяя
направление течения. Несколько форелей стояли в полоске света. На самом деле
они плыли, но плыли против течения, шевеля хвостом и плавниками, и от этого,
дрожа, стояли на месте.
Рабочие
прошли мимо, с любопытством поглядев на нее. Анна порылась в кармане, достала
мелкую желтую монетку и кинула в воду. Так делают, чтобы вернуться. Но Анна
знала, что не вернется сюда. Монетка задела серую спину форели и пошла ко дну.
Рыба стояла на месте и шевелила плавниками. Но Анна знала, что рыба плывет.