(перевела с украинского Ия Кива)
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2018
Перевод Ия Кива
Константин Корнеев
ВЫХОД
Некоторые буддийские монахи,
чувствуя приближение смерти,
оставляют сангху и уединяются в храмовых пещерах,
а если таковых нет поблизости,
просто уходят в иные безлюдные места,
не берут с собой пищи, лишь немного воды;
там они медитируют,
перелистывая страницы кармы,
находя в них опечатки и помарки,
ведь это большое заблуждение — полагать,
что многолетнее исполнение правил
буддистского монашеского кодекса
открывает прямой путь в рай Будды — диважин,
вовсе нет,
для этого требуется гораздо больше,
но что именно,
ни один монах не знает;
это знание приходит к нему лишь в момент смерти,
и смерть становится не искуплением,
не возвращением,
не началом,
ничем — как и для всех остальных людей;
через какое-то время тела отшельников находят другие монахи,
или не находят — без разницы,
поскольку важно иное:
всегда есть выход.
г. Иркутск
Денис Калакин
* * *
Философ в старости выписывает пчел
из южной Франции, разводит орхидеи.
Другой бы кто-нибудь, возможно, это счел
досужей прихотью, чудачеством, idee
fixe, но мыслитель наш, что вдумчиво прочел
всех римлян с греками, а с ними иудеев
и прочих авторов, свои на этот счет
представил выводы в обширнейшем труде и,
взяв под сомнение и разум, и прогресс,
утратил начисто научный интерес
к вопросам проклятым, им некогда искомым,
и в накомарнике уходит с головой
в мир обособленный, подробный и живой
цветов и запахов, к цветам и насекомым.
г. Москва
Дмитрий Дедюлин
ПАСТИЛА И МЕД РЕАЛЬНОСТИ
Хуеда Кадзирадзяку — самурай японский график занимался также
живописью — автор картины нарисованной для императора
«Восход луны над морем слив и диких яблонь» — картины которую
император очень любил и подолгу любовался ею а Хуеда
писал другие где изображал крестьян и ремесленников — простой люд
из предместья Киото или разноцветных гейш-танцовщиц с веерами
в руках танцующих под музыку лютни и флейты и падающих
в изнеможении в объятья дуэньи в то время как художник
наносит краски на холст и жадно пытливо всматривается в лица своих
жертв — своих моделей своих бесчувственных истуканов своих живых картин
писанных с натуры чтобы запечатлеть то неуловимое мгновенье когда
тень расстается с телом и исчезает трепеща прозрачными крылышками
в этих сумрачных голубооких сладких и топких небесах в которых
покачивается диск луны и колокольчик на шесте старьевщика звенит
серебряным звоном растворяясь в шестиэтажном иерархическом
устройстве китайского рая — картины одного древнего китайского художника
изображающего пагоду а рядом бронзового Бога — эту ипостась дракона
и тритона дующего в рог смотря широко и яростно на безумное солнце
встающее на востоке
г. Харьков
Валерий Скобло
* * *
Нет, одинокие девушки
вовсе не так бедны,
Несчастны совсем не так,
и вовсе не так одиноки,
Как это принято думать
замужними всей страны.
Это открылось внезапно —
и я написал эти строки.
Ведь если она дриада,
укроет ее листва,
Отлично она устроится,
если совсем не калека.
Девушки эти по сути —
не слабые существа,
И рядом с собою не терпят
постороннего человека,
Который так неумен,
жесток и приносит грязь,
И любовь с которым —
лишь маета и горе.
Ты приглядись повнимательней —
и ясно увидишь связь
Наяд и океанид
с феминистками всех категорий,
А также с экологами
и «зелеными» всех мастей,
Но только ни в коем случае
не слушайте их доклады…
От одиноких девушек
не поступает вестей,
Все они, видно, теперь —
лимониады и ореады.
г. Санкт-Петербург
Ольга Аникина
* * *
Какой у человека габарит,
так этот человек и говорит
о бывшем друге, и о прочих бывших.
О том, кого так хочется забыть,
но вспомнишь вдруг — и хочется завыть.
И помнит человек, покуда дышит,
о тех чужих, с кем жил в одном дворе,
о тех врагах, с кем был в одной игре.
Он рад бы никогда не вспоминать и
о той, что — с миром память упокой —
тянулась к выключателю рукой
и медленно расстегивала платье.
В законе сохраненья вещества
у ненависти вечные права.
А если любишь, ты всегда без правил.
Бесправней тех, кого ты целовал.
И, соразмерен собственным словам,
ты мал, как вздох.
Как горизонт, бескраен.
г. Санкт-Петербург
Лесик Панасюк
ТУРБИНЫ ГИДРОЭЛЕКТРОСТАНЦИЙ
Верхушки деревьев торчат из воды
как открытые переломы реки
Затопленные города и села
малые родины в которые невозможно вернуться
как же им повезло умершим раньше
Турбины гидроэлектростанций превращают старые карты
превращают доски почета
превращают детские воспоминания
превращают имена родных
и все вообще в электроэнергию
Каждый день теперь поминальный
достаточно лишь включить свет по возвращении с работы
Тьма немного колеблется перед уходом
г. Буча, Украина
Перевела с украинского Ия КИВА