Рассказ
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 1, 2016
Наша стая жила в городе. Между каменных стен огромных домов расположилась небольшая лужайка, густо обсаженная деревьями. На их ветках мы спали, а за едой отправлялись к домам. Перед ними всегда можно было отыскать крошки или другую пищу. Голубю немного нужно, мы экономные и правильно устроенные птицы: каждая крупица перерабатывается дотла, поэтому чувство голода нам почти неведомо.
Дел у нас никаких не было. Особенно у молодежи. Целыми днями мы перелетали с веток на крыши домов, опускались вниз, высматривая добычу, или расхаживали по траве, внимательно глядя под ноги, в надежде отыскать что-нибудь съедобное. Просто так, ради веселья и озорства.
Старших занимала проблема размножения. О, это была главная тема их разговоров, важного покачивания головами, чинного уханья и степенного расхаживания по краю крыши. Нас, молодых, она тоже очень занимала, по существу, все наше существование было не чем иным, как подготовкой к размножению. Однако до поры до времени молодежь ни во что не посвящали, оставалось только ждать и с замиранием сердца представлять себе, как, где и с кем оно произойдет.
Будущие партнеры по размножению — голубки — держались особняком, а если кто-нибудь из нас по неосторожности или намеренно оказывался рядом, тотчас из-за их спин выходила старая важная голубица и безжалостно клевала нарушителя.
Основным развлечением служило метание помета. Спустя несколько часов после еды, когда внутреннее давление в зоне хвоста усиливалось и мешало летать, мы занимали места на карнизах, подоконниках или на проводах и по очереди опорожнялись, стараясь угодить на заранее оговоренный предмет. Чаще всего им оказывался автомобиль или сохнущее на веревках белье. К чисто соревновательному интересу добавлялось удовольствие от поглощения человеческих эмоций, ведь мы, голуби, улавливаем волны исходящие от людей, и наслаждаемся их гневом и раздражением.
Я не отличался ни особой меткостью в метании, ни изворотливостью при выхватывании крошек, ни скоростью полета. Я был обыкновенным сизым голубем, таким, как большинство в нашей стае. Но мне очень, очень хотелось чем-нибудь выделиться, стать отличным от других — наверное, это говорило не совсем забытое человеческое прошлое. Однако все попытки обратить на себя внимание оставались незамеченными: видимо, я делал их недостаточно ловко.
После одной из них, чуть не плача — голуби не плачут, но у меня нет других слов, чтобы передать свое тогдашнее состояние, — я оставил товарищей, улетел на дальний край площадки и забился между ветвей приземистого дерева. К нему голуби никогда мы не летали. Ходили разные слухи: одни утверждали, будто сразу за его ветвями открывается иное пространство, в котором невозможен полет, и птица, рискнувшая пересечь невидимую границу, камнем падает вниз, расшибаясь об острые камни. Другие рассказывали о гигантских котах, одним прыжком настигающих незадачливого голубя. Третьи, многозначительно покачивая головами, говорили, будто за пределами нашей площадки нет еды, совсем, просто никакой и нигде, и поэтому истинная мудрость жизни состоит в том, чтобы приспособиться к тому месту, где ты родился, а не пускаться в сомнительные путешествия, как правило, заканчивающиеся голодной смертью.
Впрочем, эти россказни меня мало интересовали. Я не собрался никуда улетать, я вообще больше ничего не собирался делать. Жизнь казалось пустой и лишней забавой. Для чего нужны муки ожидания, трудности соперничества, горечь поражения? Не лучше ли отыскать ближайшую кошку, приземлиться рядом и сделать вид, будто ее не замечаешь. Недолго, несколько минут. И все кончится.
— Не кончится, — раздался чей-то голос.
Я повернулся, и увидел на соседней ветке голубя. Он был довольно стар, перья на голове и крыльях уже выцвели, и сидел он так, как сидят старики: поджав лапки и упираясь хвостом. Неужели я настолько потерял контроль, что говорил вслух, и старик услышал мои горестные причитания?!
— Нет, — сказал старик, — ты молчал.
— Но откуда вы знаете, о чем я думаю?
— Я читаю твои мысли, — ответил старик.
С такими голубями мне еще не приходилось встречаться. Несколько раз я попадал на совет старейшин, но даже там, среди самых мудрых и уважаемых голубей не было ни одного умеющего читать мысли.
— Истинная мудрость не нуждается в словах, — снова раздался голос.
Я внимательно смотрел на старика и видел, что его большой красноватый клюв оставался закрытым. Значит, голос звучал во мне, внутри моей головы.
— Ты прав. — Старик сменил позу, слегка перевалившись на другую ногу. — Ты слышишь мои мысли, а это означает, что ты не такой как все. Небесный Голубь одарил тебя чудесным, удивительным даром.
— Но почему я не слышу мыслей других голубей, а только ваши? — спросил я, приходя в полнейшее замешательство. — И кто такой Небесный Голубь?
— Невозможно услышать того, чего нет, — ответил старик. — Птицы твоей стаи пусты, как яйцо, из которого вылупился птенец. Их цель — простое продолжение рода. Они существую лишь для того, чтобы иногда рождались такие, как ты, земное воплощение Небесного Голубя. Посмотри вверх.
Я послушно поднял голову.
— Что ты видишь?
— Ничего, — честно сказал я.
— Значит, там ничего нет?
— Не знаю. Наверное, есть, только мне не видно.
— Молодец! Вот ты и выучил первое правило. Не все, что не видно, не существует. И наоборот. Не все, что видно, существует.
— Как так?
— Очень просто. Небо над нами бездонно. В нем летают большие птицы: орлы, коршуны, беркуты, над ними драконы, еще выше, посланники Небесного Голубя, а над всеми — Владыка мира, его создатель и судья. Сейчас мы не видим ни орлов, ни коршунов, но иногда они спускаются на наш уровень, и тогда мнимая пустота оказывается весьма реальной. И горе тому, кто не убережется от беркута!
— Горе! — повторил я. Мне доводилось слышать рассказы старших о хищных птицах, внезапно падающих с высоты и уносящих в своих когтях беззащитного голубя. Правда, в последний раз такое произошло много поколений назад, но память о страшных когтях сохранилась до сих пор.
— Птицы твоей стаи, — продолжил старик, — физически существуют, но на самом деле их нет. Умрут они сегодня или завтра, или вообще не появятся на свет, кто заметит? Они сырой материал, безликое звено в цепочке. У звена нет личности, никто не запомнит его лица, а поэтому в духовном смысле оно не существует. Им, копошащимся в прахе земной жизни, никогда не увидеть ни посланников, ни, тем более, самого Голубя. Кругозор их ограничен, а мозг неразвит. Поэтому им кажется будто там, — старик поднял голову и ткнул в небо черным подклювьем, — там ничего нет, кроме хищных птиц. Что ж, они правы. Для них там действительно нет. Но для тебя, избранного, жизнь не закончится в зубах бродячей кошки.
Полностью текст можно
прочитать на сайте журнала «Новая Юность»