Перевод с украинского Натальи Бельченко, предисловие Глеба Шульпякова
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2014
Мирослав Лаюк — украинский поэт, с которым я познакомился на чтениях во Львове несколько лет назад. Его стихи уже тогда поразили меня энергией, которую я почувствовал в них, даже не зная украинского. Потом эти стихи перевела для нашего журнала замечательный киевский поэт Наталья Бельченко, и мои предположения подтвердились. Перед нами был молодой поэт с собственным, уже узнаваемым звуковым и образным рядом.
По итогам публикации в «Новой Юности» (№ 6 за
Эта подборка — вторая в «НЮ». Мы рады, что поэзия, несмотря ни на что, продолжает объединять нас — и поэтов, и переводчиков, и редакторов, и, главное, читателей.
Глеб ШУЛЬПЯКОВ
ШИФЕР
славься о шифер помеченный градом
в трещинах весь под старинными мхами
завтра тебя побросают за садом
кровлями больше не будешь над нами
завтра притащим различного хлама
доски трухлявые рухлядь и ветошь
ветви что порознь давно со стволами
будет на ватре тепло нам теперь уж
«только чтоб шифер в огонь не бросали!»
щелкнут жуки закипающей кровью
что-то блеснет в опочившем металле
дети от сада крадутся с кусками
шифер взрывается душами кровель
и никого уже завтра над нами
ТРЕНОС ДЕДОВОЙ ХАТЫ
случилось: пусто все со стен иконы сняты
с портретов прародня невидимо ушла
болит — и бьет душа в тот колокол крылатый
что в храме на горе похожей на вола
случилось: бог поник в печной уткнувшись кафель
и плачет как дитя а изразцы горят
и плачет сквозь дождей туберкулезный кашель
а изразцы вот-вот нутро испепелят
ведь хата словно бомж окошками беззуба
никто и не войдет здесь не живут уже
и души прочь ушли деревьями из сруба
упал последний дуб — назад нельзя душе
на крыше полдождя — чтоб влажно стало венам
другие полдождя разматывают нить
но что-то голосит глухим вселиким треном
сидит на лавке бог не хочет уходить
СТАРАЯ ЛЕМКОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ
старая лемковская церковь
черная словно позапрошлогодняя солома
поросшая мхом и изъеденная осами
даже если когда-нибудь тебя и сожгут
даже если тебя разберут на части
даже если тебя и заберет смерч
на твоем месте никогда ничто другое не появится
твой призрак будет стоять тут неподвижно как форель в тиховодье
ведь в тебе крестили антонича[1]
РЕПТИЛИЯ У НЕЕ В САДУ И ОНА
она наткнулась на большую рептилию у себя в саду
однажды утром на краю одного острова
она спряталась за столетним орехом чтобы зверь ее не увидел
она наблюдала за ним тайком
за его массивным телом со страшными глазами которые
напугали стаю удодов
недавно тут поселившихся и ласточек и синиц
а потом
она пожелала не бояться рептилии
она вышла из-за ореха
и спросила можно ли не бояться тебя зверь
он ответил: не бойся
а потом она захотела покататься на нем:
катайся
она захотела нарядить его в свои платья
накрасить уста и ногти:
наряжай и накрашивай
она захотела стать его яйцом:
становись
медея
МИФ О ЧЕРНОЙ СМЕРЕКЕ
черная смерека вырастает из зеницы озера
из глаза который возник в горной долине залитой водой
от сорокадневного дождя
черная смерека тянется вверх десять тысяч лет —
ровно столько надо
чтобы выскочить из дна которого не было и нет
кто хочет увидеть ее костный мозг —
ныряет
и никогда не выныривает и не выныривает никогда
кто остается на ночь на берегу
того убивает молния
ибо это дерево запретное
тут не купаются ангелы тут не моют зеленые груди мавки
тут мой дед с топором однажды нырнул
и было ровно девятьсот пятьдесят брызг
тут мой дед вынырнул
но совсем
другим
черная смерека еженощно заглядывает в глаза каждой
звезде
но одну из них избегает
и краснеет от лунного видения
словно девушка которая купалась в ручье
а ее заприметил голой
черноусый юноша
ЯБЛОЧНЫЙ УКСУС
однажды осенним утром
в одном сарае пахнувшем мышами и сеном
мы с дедом варили яблочный уксус
из мелких кислых иссеченных черными крапинками желтых плодов
которые не стала бы есть даже дедова однорогая корова
дед хищно похихикивая время от времени помешивал варево
пробовал грязным пальцем на вкус
и говорил что еще не пора не пора
он любил повторять дважды а я повторял за ним еще и в третий раз
и когда через некоторое время в бутылях приглушенно стояла прозрачная
жидкость
я понял
что так быть не должно что так не может быть
и даже после того как я был сурово наказан
за то что подлил синей краски в уксус
не уверен что имея другую возможность
я не поступил бы точно так же
так как должно быть
яблочный уксус это удивительный напиток
в нем горечь свиной почки и сладковатость свиного легкого
в нем привкус высохшего чабреца и сырой глины
СТРАННАЯ И СТРАШНАЯ
она странная птица странная и страшная
она никогда не спит
она вылущивается из мрака неожиданно
как из ореха человек
первый раз взмахнув крыльями она врастает в воздух
вторично она становится воздухом
в третий раз взмахнув она его поглощает
сова знает все
она читает наизусть святое письмо
она
птица странная и страшная
она запомнила тебя
она будет ожидать тебя на груше там где заканчивается
твой город
и обратно тебя не прилетит
РЫЖИЙ РАФАЭЛЬ
богоматерь-лисица
держит в мягких лапах
рыжее богодитя
с таким взглядом
словно увидело надо мхом
мотылька никогда не виданного прежде
и шестипалый лис что-то хочет сказать
на что-то указывает
а еще одна молодая лисица
смотрит на двух молодых
крылатых лисят
рыжих-рыжих
и лисьей улыбкой
из далекого кратера на меркурии
смеется рафаэль
и заглядывает в глаза
твои
хитрые глаза
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: ГРУША
вот и время —
время писать о деревьях моей школы
самой первой сквозь окно первого класса я вижу грушу
с плодами никогда не достигающими спелости
ее твердые груди — твердые и терпкие
все их пробовали
но не хватало никому
холодная твердость медная
тут качели рядом туда-сюда
все выше и выше
ниже и ниже — кто ниже тот хочет выше
кто-то в полете а кто-то в болоте
мы могли поднести ближе качели
сделанные по принципу рычага
чтобы дотянуться до веток
и доска терлась как эбонитовая палочка
и двое одноклассников бились в болоте
переживая такое новое для них чувство ненависти
серый камень жестокости
и белые камешки карбида
которые бросили в воду — булькали и смердели известью
и лягушачья икра рядом
и птица теряющая в полете яйцо
—
и я сижу на ветке
и трясу медную грушу —
пусть падают всем:
учителю физкультуры
который меня всегда унижал
потому что я был умнее его собственных детей
уборщицы
которая меня не любила
потому что я единственный к ней относился нормально
а это переворачивало ее сознание
пьяному сторожу
младшим классам
они все подбирают грушки с земли
а я не беру себе ни одной
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: ТОПОЛЬ
ложкой копали молодую картошку
чтобы не разбивать весь куст
забирали большую и оставляли маленькую расти
но мы подкапывали тополь под школой
на каждой перемене
мы подкапывали тополь под школой
чтобы он упал и завалил это все к чертям
наши одноклассники играли в свадьбу
где мы должны были стать отцом и гостем
но мы подкапывали тополь
они уже играли в рождение детей и крестины
где мы должны были стать акушером и священником
но мы подкапывали тополь
мы не любили его
его отвратительные как раздавленный хрущ почки
его пух который лез в ноздри
его высоту
но мы подкапывали тополь
как грех нашего рождения
из-за которого все эти страдания
—
я пришел недавно туда
школа цела
а яма нашего детства заросла
и тополь —
высоченный
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: МАГНОЛИЯ
магнолия или не магнолия
по другую сторону сетки
мяч летел через проволочный забор
а я был на воротах
они играли в футбол
и их ненавидела женщина которая жила за сеткой
а я презирал эту дурацкую игру
но женщине все равно приходилось меня ненавидеть
я должен был стоять на воротах
но даже если бы и не стоял…
я должен был
потому что тот кто против вынужден платить за всех
я должен был перепрыгивать через сетку
и давить ее помидоры
чтобы забрать мяч
который прикатывался к корням магнолии словно голова
однажды женщина выждала время
она выбежала из дома с ножницами
когда я висел на сетке
потому что тот кто против вынужден платить за всех
—
есть воздух облаков
а есть воздух трав
и воздух трав оседает на магнолию
не важно цветет она или нет
магнолия это или какое-либо другое дерево
и есть воздух облаков
он несет мяч мне в руки
и кожу ладоней обжигает
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: АКАЦИЯ
белые акации начнут отцветать
белые акации будут скрывать самую главную женщину
не то что осина подлая
белые акации — такие колючие
требуют мастерства
белые акации станут лезть в окно школьной библиотеки
а я буду радоваться
что вырос не на тех книгах
но на тех акациях
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: ОРЕХ
мы были молодыми
и хорошо относились к смерти
хотя и ранили орех камнями
или палками
а теперь мне противно на тебя смотреть
мне противно наблюдать старение
мне противно я не вижу в этом ничего красивого
или хотя бы мудрого
мой ореховый гроб становится колыбелью
в которую я тебя положил и впервые поцеловал
а потом любил тебя до самой весны
а теперь ты и не вспомнишь
как меня зовут
ведешь за руку детей в школу
не ведешь
но когда-нибудь поведешь
наступаешь на орех в зеленой коже
а он раздавливается белым мозгом —
и ты поднимаешь одно уцелевшее ядро
счищаешь горькую как роговица кожицу
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: ЛИСТВЕННИЦА
нет
лиственница тут не росла
все лиственницы еще лет пятнадцать назад вывезли в польшу
однако нашей лиственницей был каштан
и мы шли ряд на ряд класс на класс
забрасывая соперников шишками
нет
лиственница ты ведь сквозь незашторенные окна все
видела
спальню для мальчиков и спальню молоденькой ночной няни
двенадцать кроватей в два ряда
напротив одной широкой сложенной из двух
ты же знала
почему потом они все удирают
разлетаются
ты видела ее красное белье
ты знала
почему правильнее научить их всему сызмальства
—
лиственница
красная лиственница
в конце концов — теперь безразлично
была ты или нет
надевала ли ты маску каштана
безразлично все что прошло
в детстве история кажется сказкой
не безразлично только
почему я об этом забыл на столько лет
и лишь теперь вспомнил
единственная проблема —
не спровоцировать дураков к выводам
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: БЕРЕЗА
говорю что дерево является деревом а человек
человеком
и что дерево не человек а человек не дерево
называю разные породы и свойства разные буквы складываю в лозунги
но иудино дерево
то есть осина на одном из уроков биологии или ботаники
рано или поздно окажется березой
и пробьется несколькими колышками на краю футбольного поля
куда мяч редко закатывается
учитель химии идиот учитель алгебры дебил
учительница астрономии молодец учительница рисования вау
учительница безопасности жизнедеятельности опасна
учительница английского языка ничего не знает об этой жизни
учитель немецкого языка гитлер капут
учитель информатики алкаш учительница литературы невеста пушкина
учительница истории перед которой у меня долги в
отличие от —
я говорю потому что хочу обидеть как можно больше людей
я говорю потому что хочу облагородить как можно больше деревьев
я говорю потому что хочу обидеть как можно больше
людей
но они не умеют читать
ни один ни одна ни одно из них не умеет читать
говорю
но мое слово не исправит ошибки оно даже не назовет их
береза не является березой
слово мое не является словом
ШКОЛЬНЫЕ ДЕРЕВЬЯ: АЛЫЧА
никто тебя не посеял
никто тебя не пожнет
ни сливка
ни боярышник
хоть бери и бей ногой корни
где вокруг —
кирпичи и смрад
крыло фарфорового ангела
сапог призывника и ментовская фуражка
душа первого директора школы
плоть руки второго директора
цветок чистотела и еще перегной поэзии
водородная бомба
и плоды переспелые — в позе эмбриона
угораздило же тебя родиться
вне истории
и вне не-истории
Перевод с украинского Натальи БЕЛЬЧЕНКО
[1] Богдан-Игорь Антонич — украинский поэт, прозаик, переводчик и эссеист первой половины ХХ столетия. Прожил всего 27 лет. В его творчестве соединились идеи авангарда и мифопоэтики; нашли воплощение мистические мотивы, отзвуки лемковского фольклора и языческой символики.