Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 6, 2013
Елена Гешелина
* * *
Мой младший брат боялся голубей,
когда они случайно залетали
в закрытое окно, о стекла бились
и красный отпечаток оставался,
и перья падали на подоконник.
Я не боялась, мне их было жаль.
Я сов боялась, желтого их взгляда,
они смотрели на меня с рисунков
советских детских книжек, не мигая,
так смотрят кошки — кошки были рядом,
так смотрят куклы — куклы были рядом,
но я боялась им в глаза взглянуть.
Я взрослая, и страх живет во мне,
ворочается черным липким комом
внутри от каждой неродной руки
от голоса, похожего на скрежет
железа по стеклу, и на удар,
с которым голубь на стекло бросался.
Он говорит: мне некуда идти,
Я отвечаю: что ж, живи, покуда
по венам, как вино, струится кровь.
живи во мне, живи моею жизнью.
однажды ты окрепнешь, разорвешь
грудную клетку, вырвешься наружу.
и станешь светом
ярко-голубым.
* * *
речь идет по тебе, входит в водоворот
темно-красный, родной, кровяной.
то ли ветер, гуляя по полю, поет,
то ли кто-то несется за мной
и кричит свой горячечный злой монолог,
наполняя согласными рот,
слово зреет, краснеет, рождает сок,
а потом потихоньку гниет.
Алексей Злобин
* * *
Я сейчас тяжелее земли
камень, сдавленный камнем
твои руки меня оплели
будто мхом, чем-то давним
Будто ночь забывает свою
бестелесную муку
и глядится звездой в полынью
как в разлуку
Как в возможность другой высоты
в темном плеске
и колышутся тихо кусты
занавески
Мария Малиновская
ХРОНИКЕР
Говорит на языке высунутом паяц,
речь на кончике скачет,
как блоха.
Женщина в ласке кусает
ребро ладони мужчины
и смотрит искоса,
выкрутив голову.
В безыдейности художник
набирает кружки воды
и выливает на стену.
Моряк тащит на корабль
шест такой длины,
чтобы посреди океана
волочить по дну,
и это приводит в ужас весь экипаж.
Шест застревает в каких-то глубинных трущобах
и остается торчать над водой.
На него не садятся птицы.
Чей-то прадед задумывает пропасть без вести,
но раньше впадает в маразм,
и мечта его осуществляется.
Я узнала его однажды
по улыбке краешком рта
в одном из темных заведений Конго.
Бросила «здрасьте»,
он отошел
и лишь потом сдвинул шляпу.
Тогда же
кто-то из парочки на яхте
(точно не знаю, он или она)
потянул за шест, торчавший из моря,
и с грохотом к поверхности стала подниматься
цепями скрепленная двухсотлетняя флотилия.
Оба умерли от первых звуков.
Я всегда любила лишь маньяков,
а когда они начинали звать меня
спасительницей и святой,
это был пик моего извращения.
Хроникер, просто хроникер…
Он существует столько, сколько время,
и ничего не пишет —
когда-то он на миг остановился передохнуть.
Женщина изгибается по-новому.
Мужчина бьет ее по лицу.
У художника из кружки
выплескивается кровь.
А мы со стариком
гуляем по висячим садам Конго.
У нас одинаковые шляпы.
Борис Суслович
ВОПРОС ГАСПАРОВУ
Михаил Леонович,
может быть, я не кстати?
Лишь намекните —
исчезну мигом.
Я не филолог —
обыкновенный читатель,
Знакомый с Вами
по Вашим книгам.
По секрету, признайтесь:
так ли уж было важно,
Автор талантлив
или бездарен,
Чтобы вытащить его
из завалов бумажных
В качестве иллюстрации?
Конечно, хозяин-барин.
Но небольшому поэту,
которого воскресили,
В интересах науки
поставив с великими рядом,
Каково ему нынче
без привычной архивной пыли,
Под Вашим неусыпным взглядом?
Юлия Елина
* * *
Не приведи
в шеренге «на шестерых»
в холодные «душевые»
молча идти.
Живые
оставят телесный жмых.
Не приведи
рабочим зондеркоманд
ежедневно
стирая пепел с опухших век
обернуться назад:
«Кто
человек?»
Не приведи
покупая паспорт
фамилию, имя, адрес,
ретушировать память.
Прокручивать
старый фильм,
очерчивать
белый абрис.