Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 5, 2012
Дети января
озвучь меня в немом кино
и напиши на черных окнах
что нет судьбы у нас иной
чем в осень под дождем промокнуть
на ось нанизана земля
как бабочка на сталь иголки
и мне по-прежнему нельзя
разбить на тысячу осколков
портрет зимы в моем окне
и выбираешь либо либо
и в сотый раз горит в огне
мной не написанный верлибр
Максим Калинин
* * *
Ни кола, ни двора,
В голове — тарарам.
только стук топора
по сосновым стволам.
Только лгут ковыли,
заходив ходуном.
только поле в пыли
развалилось блином.
Ты скурлы, да скурлы
по дороге, нога.
Опустели углы —
вот и вся недолга.
Во лесу лесовик
стережет облака.
не ответишь на крик —
обломает бока.
Переступит капкан,
соразмерив свой шаг,
каждый третий — Иван.
Каждый первый — дурак.
Ян Пробштейн
* * *
Если слушать не можешь, хотя бы подслушай,
подсмотри, если смотреть не любишь:
там, где сцепились снежинки, как будто души, —
хрупкая связь, которую не разрубишь,
ибо нет в невесомости ни весов, ни мер,
не разрубишь бирюльки, словно гордиев узел:
что это — зов небес или музыка сфер?
Невесомая ноша эта сродни обузе.
Словно карты, светила ложатся веером вер,
трудно отшельником быть, если ты не дрозд,
здесь даже только что выпавший снег сер,
во сне падаешь вверх — в просветы меж звезд —
то ли обуза, то ли крест добровольный.
Падает, падает снег, и ему не больно.
Наталья Лизоркина
* * *
Свет
Загорается в теле
Маленькие люди рождаются
Из маленьких людей вырастают большие деревья
Вот бежит круглолицый беззубый смеется
Собирает в ладони божьи коровки скачет
Прыгает высоко и глотает небо
Только однажды он просыпается на постели
А из ножек тянутся корни,
Грубеет кожа, деревенеет,
Глаза выцветают
Становятся прозрачными на свету
Он зубастый теперь человечек
И жует много слов во рту
И вроде бы так же бьется смеется длится
Но от земли
Уже не отрывается
Эдуард Хвиловский
Письмо Чорана
Письмо Чорана: грифельная честь
живущим, слышащим, но более — читавшим.
Его харизматическая весть
преадресована от многого уставшим.
Игла в игле и спицы в колесе
не так влетают в эталоны блеска,
как запятые в медленной красе
своих же головных болей комэска.
Линкор пустыни, гений тишины,
хирург опережающего мига,
чьи развороты мысленно вольны.
На кителе моем твоя верига.
Владимир Токмаков
* * *
бомж умер сегодня утром
возле мусорного бака
перед смертью
вспомнил воздушного змея —
он упустил его в третьем классе
красивый большой ярко-красный
он прилетел за ним
и забрал на небо
на небритом лице мертвого бомжа
была улыбка
почему я плачу
за нами никто не прилетит
нас никто не заберет на небо
неба больше нет
небо кончилось
Алексей Григорьев
Опиши
Опиши это все, если можешь и впрямь описать:
Самолет над рекой или воду в мурашках запруды,
Плеск воды, шевеленье речного песка
Возле самого сердца. Весенние тонкие прутья
Синих верб, вечерами так часто похожих на дым
Над закатным костром, там, где майский разреженный воздух
Собирает крылатых над свемовской пленкой воды,
Опиши, как плотва замирает и смотрит сквозь воду на звезды.
Напиши, что трава — это, в принципе, та же строка —
Убегающий звук, наклоняющий тонкие буквы,
Опиши что-то очень простое: стакан
Или запах ржаной и слегка подрумяненной булки,
Как идут поезда по сиреневым рельсам и без
Вероятных причин начинают протяжное пенье.
Опиши эту жизнь как холодный знакомый подъезд:
Пятьдесят с небольшим (тут не нужно быть точным) ступеней.