Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2012
Владимир Рудак
АНГЕЛЬСКИЕ РОЖИЦЫ
Страшно что-то менять, а вдруг ничего не получится?
Озарение пришло к Юрию в тот самый момент, когда он стряхивал с дивана крошки от сырных чипсов на протертый коврик под ногами. Что-то падало в мохнатые тапки, что-то застревало в складках спортивных штанов. “Потом пылесосом уберу”, — врал он сам себе. Глядя на выцветший узор половика, который был в доме с самого его рождения, он вдруг понял, что жизнь лишена всякого смысла. Даже комар рожден с предопределенной миссией, которую яростно стремится исполнить — нажраться крови и сидеть на стене или потолке, тяжело вздыхая красным пузырем брюха. Нет, Юра, конечно, тоже выполняет набор действий, которые, как роботы, делают все люди. Но во всем этом отчаянно не хватает жирных красок и настоящих эмоций. Все пустое, ненадежное и дешевенькое, как примитивный сувенир, выструганный гвинейской старухой из сухой деревяшки для обмена на масло или рис у иностранных моряков. Удивительным образом никчемные в одном уголке мира вещи превращаются в шедевр на другом конце света. Их художественная ценность напрямую зависит от километража, отделяющего точку изготовления от точки реализации.
Он вовсе не мечтал о таком некорректном воплощении своего будущего. Ползая по полу, засовывая в слюнявый рот пухлый кулачок, он все видел по-другому своими глубокими карими глазами, которые уже тогда всем казались преисполненными мудрости. Отчего-то отчаянно заливался заразительным, будто игрушечным смехом. Взрослым казалось, что это они веселили его, улюлюкая и подкидывая на руках, потряхивая перед его носом погремушками. На самом деле говорят, пока ребенок совсем маленький и в его мозг еще не инсталлирован пакет стандартных программ, разработанных человечеством, он видит окружающих его ангелов и смеется, потому что это они его развлекают, а не все эти странные люди с притворными голосами. В юности будущее виделось неким веселящим туманом, за которым скрывается уютный зеленый островок, омываемый теплыми водами, с исключительно счастливым бытом. Неиспиваемая чаша радости, да и только. Время шло, туман рассеивался, но, кроме серого пейзажа, как за окном бабушки, которая жила на застроенной промышленными комплексами окраине, — ничего. Здесь прошли детство и юность. Качели из изношенной автомобильной покрышки, газеты, вымоченные в селитре для бомбочек, футбол с резиновым мячом на пустыре, железнодорожный тупик. Как символ безысходности, смысл которого открылся только сейчас. Жизнь, как троллейбус, ходит по кругу, пока однажды навсегда не застрянет в депо, где невеселые люди в темных комбинезонах демонтируют его и отправят в утиль. На смену придут новые усовершенствованные модели, не знающие огорчений. Юре мерещилось, что он — дряхлый троллейбус, он видел несговорчивые паспортного типа лица людей, которые, медленно раскачивая увесистыми гаечными ключами, двигались в его сторону. Он кричал, что все это неправда. Он старая модель, такие уже не выпускают, но он еще может показать класс новеньким. Да, у него устаревшие округлые формы. Но ведь всем известно, что мода делает круг, а порой и не один, чтобы победоносно вернуться. Потерпите. Что вы так нервничаете? Позовите главного инженера! Пусть он немедленно отменит демонтаж меня! Главный инженер стоял там, на втором этаже. За мутным, как тот самый туман, скрывающий будущее, стеклом в своем кабинете. И молчал. У него есть (Юра в курсе) на столе аппарат для громкой связи. Он мог бы нажать кнопку и громогласно все отменить. Торжественно объявить, мол, ребята, все отменяется, этот парень нам еще пригодится. Главный инженер был непреклонен. Юра-троллейбус знал, что когда-нибудь инженера тоже демонтируют. Обязательно. Без этого нет прогресса. Нет. Каждый день, как говорят ученые, на земле исчезает как минимум один вид кого-то или чего-то. Ну там, растение, животное или насекомое. Но зато появляется новое коварное заболевание. Или старое мутирует в более совершенную форму, или рождается новый вирус. Ученые упорно борются с ним и втайне восхищаются его стойкостью.
Юра смотрел в половик, куда-то в глубь спиралевидного узора, и его как будто стало затягивать внутрь. Что же это такое, думал он, мой половик полон чудес, я сейчас окажусь, как девочка Алиса, в другом измерении? Ощущения стали микшироваться. То его охватывала эйфория, и он расплывался в блаженной улыбке, то вдруг накатывала тошнота, как после глубокого наркоза. Лена бы не пережила такого, промелькнула мысль. Попробуй-ка он замарай свой же собственный ковер своей же собственной блевотиной. Да она изведется вся. Хотя не факт. Последнее время Лена сидит на транквилизаторах, и многие ранее вызывавшие бурную реакцию вещи стали ей абсолютно безразличны. Пожалуй, она менее энергична, чем выброшенный на берег дохлый нарвал. Тупой дохлый нарвал валяется брюхом кверху и бессмысленно пялится в небо, которого уже не видит! Так будет с каждым. Смотрите чаще в небо, ведь оно останется после вас неизменным. Каждый день жизнь от вас потихоньку отщипывает, отклевывает, как безобидный воробушек от буханки. Вроде бы и незаметно, а глядишь, зубов стало меньше и волосы реже. И вот остается только маленькая горбушка, ведь воробушек назойлив, он всегда рядом, даже когда вы спите.
Юра посмотрел на фанерное сердце, висящее на стене. Подарок приятеля Лехи. Свадебная фотография с золотистой подписью “Юра + Лена = ЛЮБОВЬ” в пошлой, отделанной искусственным розовым мехом рамке. Немой укор истлевшим отношениям. Они с Леной докатились до того, что спят в разных комнатах. И обоих это устраивает, даже как будто постреливает тихая радость в груди от осознания того, что не придется ложиться в одну постель. У каждого свой телевизор и свои каналы. Своя полка под продукты в холодильнике и свое меню. И как так вышло, уже не проанализировать. Можно было бы обратиться к психоаналитику. Жил один такой за стенкой, пока не утонул на рыбалке. Вежлив, учтив, но бывало, что его жена покрикивала неестественным голосом. Если уж говорить начистоту, то придется упомянуть о том, что Юра после выпитого пива написал в пластиковую двухлитровую бутылку от ароматизированной газировки с привлекательной, по-летнему яркой наклейкой, на которой стояли кучкой веселые люди в ярких одеждах и солнечных очках. Поставил за диван и забыл о ее существовании. А потом пришла мама Лены. Затеяла уборку и нашла эту бутылку. Более того, она решила, что это лимонад. Естественно, Лена обвинила Юру в том, что он это сделал специально. Юра попытался ей объяснить, что всему виной Кубок УЕФА. Он боялся пропустить хотя бы минуту игры, поэтому воспользовался бутылкой. Забыл о ней, потому что полностью погрузился в происходящее на футбольном поле. Лена не прониклась. Она сказала: кто бы поверил, что это один и тот же человек. Тот, который провожал меня из школы, нес мой ранец и рассказывал про планеты, и тот, который наполняет бутыли мочой. Юра не выдержал:
— Сука, отвали от меня!!!
— Вот именно эта надпись должна быть под фотографией. — Лена ткнула пальцем в отороченный псевдомехом снимок.
Что там творится в твоем сердце? Что разрывает его на части? Улыбаешься, пылая изнутри. Подобно выгоревшему от удара молнией дереву стоишь на ветру и ничего не чувствуешь… ничего… и листья не растут на тебе. Лишь иногда присаживаются вороны, чтобы долбануть раз-другой клювом. Где же ангелы детства, почему не прилетают? Ведь так хочется снова заливаться смехом до икоты, глядя на то, как они корчат смешные рожицы… Юра исчез, увлекаемый вытканной на ковре спиралью бездны…
г. Петрозаводск