Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 1, 2012
Константин Михайлов
ЖИЛА-БЫЛА ОДНА БАШНЯ
2002–2012: печальный, горячий, поучительный юбилей
В 2012 году мы можем отметить один печальный, горячий, поучительный юбилей российского культурного наследия. Десять лет с тех пор, как…
А что, собственно, стряслось в 2002 году?
Жаркое лето 2002-го
В общем, ничего особенного в тот год бы не случилось, кабы не засушливое и жаркое лето. Поскольку при любом нештатном развитии событий наши страховочные системы срабатывают через раз, а в сфере охраны культурного наследия страховочных систем и вовсе нет никаких, то случилась трагедия. В нескольких актах.
Сначала, в качестве весенней увертюры, погорел Курашим. Это село в Пермской области, в котором стояла деревянная церковь Иоанна Предтечи. Храм 1761–1766 гг., перестроенный в 1848 году мастером Макаром Грачевым, памятник архитектуры федерального значения, не закрывавшийся в советское время, сохранял уникальный иконостас XVIII столетия, многие черты внутреннего и внешнего убранства XVIII–XIX веков. Храм загорелся 18 апреля 2002 года — церковный сторож, как впоследствии было заявлено, неосторожно обошелся с огнем. Пожарные в течение четырех часов боролись за храм, но огонь успел уничтожить алтарь и всю верхнюю часть церкви. Сохранившиеся конструкции впоследствии было решено разобрать.
3 июля 2002 года средь бела дня работники Музея архитектуры и быта народов нижегородского Поволжья, что в Нижнем Новгороде на Щелковском хуторе, заметили огонь. Горела высокая ярусная Покровская церковь 1731 года, памятник архитектуры федерального значения, перевезенная в музей в 1973–1975 гг. из села Старые Ключищи. Покровский храм стал жертвой поджога: на высоте полутора-двух метров от земли, согласно заключению пожарных, видны были следы “занесения открытого огня с внешней стороны здания”. Пожарные приехали через семь минут, но спасти здание не смогли: в 30-градусную жару огонь быстро перекинулся на верхи храма, и церковь вышиною с пятиэтажный дом сгорела за 20 минут. Уцелели лишь обугленные фрагменты нижнего яруса. Храм сгорел за два дня до проведения тендера на его новую реставрацию. В музее написали заявление в милицию, откуда спустя две недели после пожара так никто и не пришел.
“На досуге отобедай у Пожарского в Торжке, жареных котлет отведай (именно котлет!) и отправься налегке”. Так писал другу Пушкин. Гостиница Пожарского в Торжке (Тверская область) полыхала 8 июля 2002 года. Стихия, созвучная с именем былого владельца, практически уничтожила памятник: уцелел первый каменный этаж. Гостиница сгорела незадолго до завершения реставрации — оставалось лишь перекрыть здание кровлей. Одной из версий, обсуждавшихся в городе, был поджог.
Конец якутского острога
На этом список жертв 2002 года, увы, не заканчивается. В августе полыхнуло на другом конце страны — в Якутске. Поскольку среднестатистический российский турист в этом городе бывает нечасто, поговорим об этом случае подробнее. Итак, в августе 2002 года в Якутске сгорела башня Якутского острога, некогда великолепной и обширной деревянной крепости XVII века.
В 1907 году архитектор Н. В. Султанов, один из первых исследователей отечественной старины, посвятил этому памятнику обстоятельную статью в “Известиях Императорской Археологической комиссии”. Описав историю Якутска, “орлиного гнезда, питомцы которого, крепкие и лютые, как сибирские морозы, покорили своей родине более четырех миллионов квадратных верст”, Султанов не удержался от грустного замечания: “Живыми свидетелями всех этих подвигов являются уцелевшие башни и стены Якутского острога. Этих воспоминаний достаточно, чтобы смотреть на них с благоговением, как на народную святыню, независимо от их археологического значения. Конечно, если бы остатки эти принадлежали народу, более, чем мы, почитающему свое историческое и народное достоинство, как, например, англичанам или немцам, над ними выстроили бы стеклянный колпак и гордились бы ими, как свидетелями своей старой славы! А у нас? Власти стремятся во что бы то ни стало уничтожить их, а у города с 7000 жителей, с двумя ярмарками, торгующими в среднем на 2000000 руб. в год, с богатыми купцами-обывателями, не находится какой-нибудь тысячи рублей, чтобы подвести снизу огнившие венцы, а сверху сделать тесовую крышу и тем спасти от гибели лучшее свое достояние! Горько за памятник прошлой славы и обидно за современных русских людей!”
Заметим, что Султанов писал в 1907 году не об одной-единственной башне, пережившей царские и советские времена, а об обширном комплексе деревянной крепости, включавшем четыре башни и целые прясла стен. Что сказал бы он, если бы мог предвидеть пожар 2002 года?
Надо заметить, что якутская крепость XVII века, потерявшая к середине позапрошлого столетия оборонное значение, уже давно мозолила глаза местным властям. Это исследователи ценили Якутский острог за мощную стать, за то, что крепость сохраняла первозданный облик. А местные начальники тяготились необходимостью ремонтировать “бесполезные” стены и башни и постоянно испрашивали в столице позволения от них избавиться. В общем, все как в современной России — с той разницей, что теперь местные начальники позволения не спрашивают.
В 1877 году, например, якутский губернатор писал министру внутренних дел: “Находящиеся в городе Якутске четыре старинные деревянные башни, оставшиеся от бывшего укрепления, пришли в разрушение. Для поддержания и исправления этой древности я обращался в Якутскую Городскую Управу, которая донесла мне, что город Якутск не имеет средств на исправление и поддержание помянутых башен…” Далее губернатор сообщал о многочисленных ветхостях и разрушениях и резюмировал: “Ввиду выше изложенного состояния башен, не имеющих никакого значения в архитектурном отношении, имею честь почтительнейше просить разрешения продать на снос находящиеся в Якутске и пришедшие в разрушенье четыре старые деревянные башни, и вырученные от продажи деньги обратить по принадлежности в казну”. Разрешения не последовало.
В 1900 году якутские власти предприняли новую попытку уничтожить памятник старины. Теперь губернатор обращался в Императорскую Археологическую комиссию, на которую были возложены полномочия охраны наследия в России. Нашлись и новые, помимо ветхости, аргументы: “Пока эти башни находились за городом и представляли из себя менее опасности, местная администрация не возбуждала ходатайства о сносе их. Ныне же, когда город расширился и башни оказались стоящими вблизи самих строений собора, казначейства, вновь выстроенного областного правления и зданий частных лиц, эти остатки древности угрожают не только своим падением, но и представляют из себя наибольшую опасность в пожарном отношении, почему и представляется необходимым снести их… Внутри их накопились кучи навоза и мусора, которые служат источником заразы и зловония; у города же нет средств ни поддерживать, ни окарауливать их”.
Переписка длилась несколько лет: эксперты ИАК, как ни настаивали на своем якутские власти, не спешили давать окончательное разрешение. Аргументы, весьма знакомые современным защитникам российской старины, сыпались один за другим: и ветхость, и опасность обрушения башен, и то, что “по наступлению лета они опять превратятся в ночные притоны для разного городского сброда”, и невозможность благоустроить центральную площадь Якутска или расширить проезды…
Однако центральный имперский орган охраны памятников оказался непреклонен: “Комиссия считает долгом уведомить, что Якутский острог является единственным образчиком деревянных крепостных сооружений XVI–XVII в. не только в России, но и во всей Европе”. ИАК намеревалась просить министра внутренних дел об отпуске средств на реставрацию памятника, а якутского губернатора просила “принять все зависящия от него меры для поддержания острога”.
В ХХ веке значительную часть острога все же разобрали, но Западная проездная башня крепости была отреставрирована и стала экспонатом Музея истории и культуры народов Севера. Ее изображение украшало центральную часть герба Якутска, она служила символом города.
И, к сожалению, объектом покушений. В 1999 году служительница музея заметила ночью, как двое парней подгребли к башне сухой мусор и поджигают его. Тогда пожар удалось предотвратить. Но ненадолго.
В четыре часа утра 22 августа 2002 года якутские пожарные экипажи стали съезжаться к пылающей крепостной башне. Гигантский костер они потушить не смогли, и от башни, рядом с которой через несколько дней должны были проходить торжества по случаю 370-летия города, остались обгорелые руины. Работники музея сразу заговорили о поджоге. В качестве подозреваемых назывались и двое дворников, уволенных незадолго до того из музея за пьянство, и ночные любители пивка на свежем воздухе. Потом появилась иная версия — детская шалость.
Бог дал — бог взял
А впереди была еще главная утрата года. Знаменитая церковь Спаса Преображения из села Спас-Вежи погибла от огня вечером 4 сентября 2002-го. Это был единственный деревянный храм на сваях, доживший в России до начала XXI века. Хрестоматийный памятник, чьи фотографии украшали все издания по истории русской архитектуры, замечательный образец клетского храма с высокой двускатной кровлей, построенный в 1713 году. В 1956 году церковь перевезли в костромской областной Музей народной архитектуры и быта и поставили в Новом городе Ипатьевского монастыря.
В 1993 году монастырь был возвращен верующим, в 2002-м монашеской общине, соседствовавшей с музеем, была предоставлена территория Нового города. Музей готовился переместить церковь за пределы монастырских стен осенью–зимой 2002 года. По словам работников музея и руководителя областного комитета по охране культурного наследия, община закрыла вход в Новый город, не пропуская туда ни экскурсантов, ни музейных работников, ни сотрудников органов охраны памятников. Вечером 4 сентября 2002 года храм из Спас-Вежей загорелся. Пожарной сигнализации в храме не было, огнетушителей поблизости не оказалось. Столб огня достигал 50 метров в высоту — через несколько часов от уникального храма остались обгорелые головешки. Монахи обвиняли музей, который-де не следил за курящими экскурсантами, музейщики и комитет “по охране” указывали на трудновоспитуемых подростков, живших при общине. Был храм — и нет.
Однажды в Сеуле
10 февраля 2008 года в столице Южной Кореи Сеуле случилось несчастье: сгорели крепостные ворота Намдэмун — исторический памятник XIV века. Я привожу этот пример не для того, чтобы “утешить” читателей: мол, не только в России гибнут памятники старины. Напротив, корейский пример демонстрирует, насколько далеки мы от “цивилизованных” аналогий. Итак, посмотрим, что происходит после гибели исторического памятника в стране, в которой уважают и ценят свою историю.
В Сеуле собирается экстренное заседание правительства Южной Кореи. На место культурного бедствия выезжают президент и премьер-министр. Они призывают восстановить памятник в кратчайшие сроки. Политические партии страны выступают с заявлениями, в которых оценивают случившееся как национальную трагедию и высказывают намерение обсудить ее в парламенте. Специалисты корейского ведомства охраны исторических памятников круглосуточно дежурят на месте пожара, охраняя уцелевшие подлинные фрагменты. В сеульских СМИ культурную трагедию называют “корейским 11 сентября”.
Через день южнокорейская полиция арестовывает поджигателя. Президент страны тем временем обращается к согражданам с призывом начать общенациональный сбор пожертвований на восстановление погибшего памятника. Он заявляет, что власти и простые граждане буквально шокированы утратой национального достояния.
Официальный представитель правительства Кореи заявляет, что в течение трех лет памятник будет восстановлен, и на эти цели выделен 21 миллион долларов.
Начальник Управления по охране памятников истории и культуры Республики Корея подает прошение об отставке: “Я беру на себя ответственность за то, что не сумел должным образом обеспечить сохранность ворот Намдэмун”, — заявляет он.
Излишне, видимо, и прибавлять, что в 2002 году в Российской Федерации никакого культурного бедствия не заметили. Подумаешь, сгорело сразу несколько хрестоматийных, прославленных, особо ценных, упоминавшихся во всех путеводителях и трудах по истории архитектуры объектов культурного наследия. Что там президент, премьер и политические партии — никто из официальных лиц хотя бы Министерства культуры не выступил даже с кратким заявлением. Следствие по фактам пожаров ничем не закончилось. А уж чтобы кто-нибудь из государственных чиновников заявил о своей ответственности, об уходе в отставку — помилуйте, да разве это повод?
Эпилог
В 2008 году сеульский суд приговорил 70-летнего Чэ Чжон Ги к десяти годам тюрьмы за поджог ворот Намдэмун. Поджигатель признался, что причиной его поступка была обида на власти, которые не помогли ему в получении компенсации за земельный участок. За два года до того Чэ пытался поджечь дворец Чхангенгун, другой известный корейский архитектурный памятник. Восстановление ворот Намдэмун должно быть завершено в 2012 году.
Башня Якутского острога была выстроена вновь в середине 2000-х годов на другом месте, в микрорайоне “Старый город”.
Покровская церковь в Нижнем Новгороде восстановлена в 2005 году.
Гостиница Пожарского в Торжке находится в процессе восстановления.
Церковь из села Спас-Вежи восстановления пока не дождалась.
Судьба храма в пермском селе Курашим нам не известна.
По официальной статистике, каждый год Россия теряет около 200 памятников истории и архитектуры.