Гастрономические заметки. Окончание
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2010
Рубрика: “Картина мира”
Леонид Стариковский
ПРАЖСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ГУРМАНА
К Пинкасам нас завел один пражский немец. Там мы пили пиво и ели говядину с хреном и гуляш, перед которым не устоял бы даже самый большой гурман. А разливное пиво было такое, что мы чуть было не опоздали на поезд…
Макс Дитрих, 1886 год
Двинем-ка к “Пинкасу” (
Restaurace U Pinkasu, Jungmannovo náměstí 16, Praha 1), а оттуда уже рукой подать до пивовара “У медведей”. Я вышел на Вацлавскую площадь и пошел вниз, вспоминая, что “Пинкас” находится в том же самом доме, что и большой музыкальный магазин, где я в первый день в Праге добыл для сына флейту и барабан. Что ж, по знакомой дорожке можно и с закрытыми глазами дойти.
В 1843 году пан Якуб Пинкас, пражский еврей, уважаемый портной, шивший церковные мантии для францисканского монастыря, услышал о новом пиве, которое недавно начали варить в Мештянском (городском) пивоваренном заводе в Пльзени. Он договорился со своим приятелем Мартином Сальзманном, чтобы тот привез ему на пробу два ведра этого пива. И пиво, как вы, уважаемые читатели, уже знаете, оказалось совсем не похожим на все, что пили до сих пор. Правильно! Это ведь был “Пльзеньский праздрой”, или, как его величали по-немецки, “Пилзнер Урквелл”.
Якуб Пинкас был так очарован новым пивом, что дал попробовать его своим друзьям из числа весьма уважаемых пражан. А так как тем, в свою очередь, новое пиво показалось бесподобным и они захотели пить его со своими друзьями постоянно, то Якуб Пинкас решительно бросил портняжить на монахов и занялся новым, прибыльным для себя делом, открыв собственную пивную “У Пинкаса”.
В те времена пиво привозили и хранили в подвалах пивной в надежных дубовых бочках. Говорят, что эти бочки сохранились до сих пор и что именно они придают настолько особый вкус классическому “пилзнеру”, что к “Пинкасу” идут как в неповторимую пражскую пивную.
Салат пражский
Потребуются: телятина (жареная) — 150 г, свинина (жареная) — 150 г, огурцы (солёные) — 150 г, лук репчатый — 1–2 шт., яблоки — 100 г, перец, майонез, сок лимона. Все компоненты нарезать полосками, полить лимонным соком или уксусом и перемешать с майонезом.
Поклонников нового пльзенского пива день ото дня становилось все больше и больше, и вскоре пивная уже не могла вместить всех желающих, и пан Пинкас вынужден был войти в огромные траты, чтобы приобрести в 1876 году соседний с пивной дом № 756. Что уж там произошло в семье Пинкасов позже, неизвестно, только с 1882 года пивная переходит в собственность семьи Брабцовых, но имя Пинкаса уже прочно слилось с рестораном, поэтому он теперь называется Брабцовый плзеньский ресторан “У Пинкаса”. Пан Брабец был известным барменом и долгое время, почти полвека, состоял членом чехословацкого содружества барменов (пивников) “Гостимил”.
Среди постоянных посетителей этой пивной за полтораста лет с хвостиком побывало много известных личностей, о чем свидетельствуют записи в книге гостей, которой ресторан очень гордится. В ней множество имен, составляющих славу Чехии и Праги — артисты, писатели, поэты. К сожалению, мы мало кого знаем, но вот одно имя оказалось мне не просто знакомо, а очень дорого — писатель Франтишек Лангер. Еще в детстве я прочел его книгу “Розовый Меркурий” и под ее впечатлением на всю жизнь заболел коллекционированием марок. Франтишек Лангер был современником Карела Чапека и Ярослава Гашека, но ему повезло прожить гораздо дольше. Во время Первой мировой войны он попал в русский плен и потом прошел весь путь чешских легионеров. Во Вторую мировую эмигрировал во Францию, а потом в Англию, где на посту начальника медицинской службы чехословацких воинских частей дослужился до звания генерала. В эти же годы он написал книгу “Дети и кинжал”, которая принадлежит по праву к лучшим произведениям чешской литературы, посвященным борьбе героев Сопротивления. Одним из первых Лангер был удостоен почетного звания народного деятеля искусств Чехословакии, введенного, как мне кажется, по аналогии с советскими званиями “народный артист”, “народный художник” и прочие, хотя у нас они не присваивались писателям. “У Пинкаса” частенько бывал и Богумил Грабал, здесь во времена опалы он встречался с друзьями и передавал им свой самиздат.
После Революции 1989 года по реституции ресторан вернули в собственность потомкам последнего хозяина Франтишка Брабеца, и после большой реконструкции здесь снова открылась знаменитая пивная. В 2001 году весь объект был выкуплен компанией “Адриа-Нептун”, и хотя собственники поменялись, но славная традиция плзеньского пива остается неизменной. У “Пинкаса” всегда чувствуют себя хорошо те, кто любит хорошее пиво и классическую чешскую кухню.
“Пилзнер урквел” здесь наливают уже в третьем столетии. Подсчитано, что за год гости выпивают около 6 тыс. гектолитров (!) пива — примерно столько же, сколько в известном пивоваре “У Флеку”, хотя там в пять раз больше мест. Рекорд пивной — более 100 кружек пива, выпитых одним человеком за день. Причем пиво здесь разливается традиционным старинным способом “гладинка”, который разработан был еще в
XIX веке.
Старочешская “гладинка”: слово “гладина” в переводе с чешского означает уровень, поверхность. Например, поверхность или уровень моря, здесь же, скорее всего, имеется в виду, что способ разлива пива повышает уровень пива в бокале настолько плавно, что позволяет сохранять вкус пива неизменным.
Для приятного времяпрепровождения в старых чешских традициях ресторан “У Пинкаса” предлагает пять небольших, но очень уютных залов на трех этажах этого прославленного дома пива, расположенного у стен знаменитого пражского костела Девы Марии Снежной. Каждый такой зал имеет собственное имя.
Погреб Пинкаса — ледник и подвальчик с готическо-ренессансными стенами и сводами — выполняют функции классической пивной, единственной в своем роде в Центральной Европе. Шестьдесят гостей могут здесь попробовать блюда традиционной чешской кухни. Открыт с 16 часов до 2 ночи.
Нижняя палата (как в Сенате) — традиционный пивной зал в правой части первого этажа, сохранившийся с незапамятных времен неизменным, таким его видели постоянные гости: господа Палацкий, Юнгман, Масарик, Верих с Восковцем, Грабал, Грушинский и другие (почти все эти имена встречаются в Праге в названиях улиц и площадей). “Праздрой” здесь наливают с 10 часов утра до 23.00. На 35 местах за столиками и 20 у вычепа гости могут отпробовать Пинкасов гуляш, похлебку из рубцов (држкову полевку) и другие пивные деликатесы и фирменные блюда чешской кухни. В летнее время можно расположиться на открытой террасе.
Верхняя палата — пивной бар и небольшой “Брабцев салонек”, украшенный большим портретом самого пана Брабеца на торцевой стене, открыты с 12.00 до 24.00. При соединении этих двух зальчиков здесь могут обслуживать до 50 человек, обычно же “Брабецув салонек” используют для закрытых компаний и семейных торжеств.
Д
óма — старочешский ресторан на втором этаже, открыт с 12 часов дня до 24.00, предлагает блюда, приготовленные по оригинальным рецептам конца XIX века. В необычно домашней обстановке здесь могут проходить корпоративные обеды и ужины, различные вечеринки и прочие мероприятия. Вместе с прилегающим салоном вместимость этой части ресторана приблизительно 50 человек.Кухня Лаврентия — на первом этаже в обеденное время с 11.30 до 14.30 предлагает варианты быстрого и дешевого обеда — своеобразный чешский вариант фастфуда, но с сохранением как чешских традиций, так и основ здорового питания. После обеда здесь салон для некурящих гостей на 35 мест, который работает до 23.00.
Капуста по-богемски
Для приготовления потребуются: белокочанная капуста — 400 г, сахар — 40 г, соль — 10 г, мука — 20 г, жир — 40 г, шпик — 20 г, лук репчатый — 60 г, тмин — по вкусу, уксус.
Промытую, нарезанную узкими полосками капусту отбросить на сито и обсушить. Затем мелко нарезать лук и слегка потушить его со шпиком, нарезанным кубиками. Добавить капусту. Вместо воды лучше добавить немного мясного бульона, посолить, прибавить тмин и поставить тушить. Когда капуста станет мягкой, посыпать небольшим количеством муки, добавить сахар и сбрызнуть вскипяченным уксусом. В конце тушения все хорошо перемешать, дать капусте еще раз закипеть на слабом огне и снять с плиты.
Ну что ж, мы уже хорошо изучили традиционную чешскую кухню, но “У Пинкаса” все-таки есть и свои особенности. Например, в холодных закусках, цены на которые не превышают в основном 100 крон, есть “рыбный деликатес” — рыбка, маринованная в специальном пикантном маринаде, или домашняя копченая грудинка в перечном соусе, а среди горячих закусок, при ценах в 99 крон, жареные оломоуцкие сырочки, вкус и особенно запах которых настолько специфичны, что могут оказаться большой неожиданностью для непросвещенного гурмана, и в таком случае, наверное, правильнее было бы отпробовать пикантную “колбаску пана Шеф-повара” с собственной коптильни с горчицей и струганным хреном.
Фирменной похлебкой “У Пинкаса” считается суп из рубцов — острый и пикантный, но можно выбрать и “гуляшову полевку” с копченостями или крепкий говяжий бульон с клецками из печенки — все супы по одной цене — 69 крон, что весьма недешево, но здесь считают, что цена оправдана качеством.
Для тех, кто захочет сопроводить “пивичко” какой-то специальной — пивной — закуской, здесь предлагают и домашние свиные шкварки с луком, и маринованные сардельки, и жареные колбаски, гусиную печенку в сале, кружочки поджаренного лука в пивном тесте с чесночным соусом, и картофельные оладьи — драники со шкварками, поджаренные на сале. Можно взять на двоих весь “джентльменский набор” для пива: с тлаченкой, колбасой, копченой шейкой, “утопенцем” и шкварками, а можно ограничиться всего лишь свежим, хрустящим кренделем, посыпанным крупной солью, который в компании таких же кренделей висит на специальной подставке на каждом столе и стоит 25 крон (1 евро или билет на метро).
Для тех же, кто решил не просто “заморить червячка”, а пообедать всерьез, предлагается раздел “старочешских деликатесов и блюд по рецептам 1843 года”. Здесь и всевозможные варианты кнедликов и сарделек, для которых в чешском языке есть по крайней мере четыре названия, обозначающие разные мясные изделия, но мы, к сожалению, можем найти только один синоним — сарделька. Это и вюржты, и буржтики, и шпекачки, и подаются они с кислой и тушеной капустой двух цветов — белой и красной, с кнедликами, в которых кусочки сала и шкварки, ну и… о кнедликах вы уже достаточно много знаете. Есть здесь и отбивные, и гуляши, “свичкова на сливках”, традиционная запеченная утка, и бараний бок или хребет — “седло барашка”, в общем, среди полутора десятков блюд можно выбрать на любой вкус. Цены в этом разделе от 99 до 179 крон, только четверть утки в 350 граммов потянет на 259 крон, и “Старочешский талирж” — большое блюдо, на котором вам соберут всего понемножку — свиную шейку копченую и запеченную, шпекачки, четверть утки (видимо, еще важно — какая четверть!) — и все это с вариациями кнедликов с красной и белой капустой — на 309 крон. Это максимальная цена в разделе.
Для особых гурманов и обжор предлагаются всего три блюда, но каких! 700 граммов пикантных жареных куриных крылышек (259 крон), 900 граммов жареных маринованных свиных ребрышек с запеченным в фольге картофелем и початком вареной кукурузы (289 крон) и фирменное “Пинкасово свиное запеченное колено” с горчицей и струганым хреном в 1300 граммов весом за 299 крон.
Любители озерной рыбы найдут для себя блюда из знаменитых Тршебоньских прудов: порции в 250 граммов — филе карпа “по рецепту мельника” за 159 крон, жареный карп в хрустящей корочке с сельским салатом за 169 крон и форель на решетке с поджаренными на гриле овощами и лимоном по той же цене — 169 крон.
Есть и очень острые блюда, о которых специально предупреждают в меню —
pozor, je to ostré! И предлагают “пивоварский мясной рулет” — мясная пикантная острая смесь с перчиком, запеченная в слоеном тесте (199 крон), — это блюдо было любимым у самого Йозефа Гролла, который знаменательным днем 5 октября 1842 года впервые сварил в Пльзени легендарный “Пилзнер Урквелл”.Чехи, как мне показалось, не очень жалуют салаты, но, учитывая, что они теперь в объединенной Европе, а европейцы, ратующие за здоровое питание, предпочитают жевать листья и овощи, предлагают дежурный выбор, в котором обычно шопский салат — помидоры, огурцы и красный сладкий перец с балканским сыром, греческий салат — примерно тот же расклад, но с добавлением оливок, салат с тунцом или с кусочками куриной грудки. В этой же категории часто предлагается запеченный козий сыр на листьях ледового салата с брусникой и лесным медом. Все это есть и “У Пинкаса”, причем “малые салаты” (порция в 100 г — действительно, куда меньше) за 59 крон, а вот “большие салаты” (250 граммов) все по одной цене — 169 крон, только “Бабушкин салат” — летний листовой салат со шкварками из бекона (150 г) — за 99 крон, видимо, как промежуточный вариант.
Как в каждом солидном ресторане, “У Пинкаса” при предварительной заявке и внесении аванса можно отведать и жареного гуся, и индейку, и даже целого бескидского барашка на вертеле и целого поросенка, при этом цена за такое удовольствие, конечно, не маленькая: от 299 крон за килограмм индейки до 415 крон за кило барашка!
А вот с десертами, до которых, как мы уже отмечали, мало кто доходит в путешествии по меню, всего несколько скудных строчек: запеченное в пивном тесте яблоко с карамелью, яблочный “завин” — штрудель, “твороговый дорт” с холодной клубничной заливкой — то, что по-английски называется “чиз кейк”, а по-нашему — творожный торт или кекс (200 грамм за 89 крон) — очень вкусная вещь, конечно, там, где это умеют готовить! Но главным фирменным десертом “Пинкаса” является “трганец бабушки Брабцовой” (trhanec). В словаре перевод этого слова я сначала не нашел, но похожее слово trhanina — “рвань”, trhání означало разрывание, были еще похожие слова — “обрывки”, “осколки”. Это оказалось уже близко к теме, как говорится — горячо, что выяснилось, когда мне повезло найти рецепт этого чисто чешского десерта:
Трганец
Молоко — 0,5 л, 2 яйца, щепотка соли, немного сахара, мука полугрубого помола и сода или порошок для выпечки, растительное масло, фрукты и ягоды (клубника, абрикосы, персики, мандарины, черника, малина — что найдете), крахмал, взбитые сливки и какао или струганый шоколад для украшения.
Молоко налить в миску, добавить желтки яиц, соль, сахар, все размешать. В полученную смесь добавить муку и порошок для выпечки (соду), полученное тесто должно быть консистенции сметаны. Белки отдельно взбить до густой пены и добавить к тесту, все тщательно размешать и взбить. Из полученного теста выпечь толстые коржи. Клубнику разомнем с сахаром и начнем варить, добавляя по вкусу другие фрукты, а под конец загустим полученную фруктовую смесь небольшим количеством крахмала. На блюдо выложим испеченные коржи и вилкой разорвем их на небольшие кусочки, все это польем полученным фруктовым сиропом, на вершину водрузим взбитые сливки и посыплем шоколадом.
То, что “Пинкас” — ресторан с большими премудростями, я как-то понял сразу, но емкость пивного стакана в 0,47 литра все-таки меня очень удивила, вот ведь всего 30 миллилитров недоливают — один глоток, ну а на все бокалы перемножить… Курочка по зернышку, так и набегает экономия, тем более что за такой стакан “Праздроя” берут не так уж мало — 41 крону! И я не уверен, что, пока пишу свой опус, цены не поднимутся, со ссылкой на глобальный экономический кризис.
Итак, 0,47 л “Plzeňský prazdroj 12╟” — 41 крона, 0,27 л “Plzeňský Prazdroj 12╟” — 35 крон, 0,4 л “Master 18╟” tmavé — 58 крон, 0,33 л (бут.) “Radegast Birell” безалкогольное — 35 крон.
Я неторопливо продефилировал по всем трем этажам от винного склепа до салона, улыбаясь удивленным официантам и делая вид, что кого-то здесь ищу. В подвальчике было битком — там сидела какая-то большая туристская группа корейско-японского вида, их, наверное, чем-то развлекали, так как они все сосредоточенно смотрели куда-то, куда я заглянуть уже не мог. В “Кухне Лаврентия” и в “Нижней палате” сидели, судя по виду, свои — справа вовсю курили, слева было свежо. По лестнице, на площадке которой надпись на плакате уверяла, что здесь “как дома”, я поднялся на третий уровень. Здесь два уютных салона, примерно по 25–27 мест в каждом. Тот, что для некурящих, выглядит совсем домашней гостиной — приглушенный свет, настольные лампы на подоконнике, светлые скатерти и такой же обивки мягкие стулья. На торцевой стене большой портрет толстого и важного господина, как бы надзирающего сверху за порядком и соблюдением вековых традиций. Я спросил у высокого, благородной осанки официанта с пышными усами “а-ля Ян Френкель”, указывая на портрет: “Это пан Пинкас?” “Нет, это пан Брабец”, — торжественно и даже надменно ответил мне сей осанистый служитель кулинарии.
Пить мне не хотелось, есть тоже — ну все, как у героя “Иронии судьбы”, и, обозрев известный ресторан и его меню, я вышел на Юнгманову площадь — маленький пятачок на “Золотом кржиже” — “золотом кресте” — как говорят пражане — перекрестке, с которого начинается Национальный проспект и по нему короткая дорога к Влтаве. До следующего пивного раритета Праги — ресторана “У медвидку” — здесь рукой подать.
22 марта 2006 пиво “X-BEER 33”, сваренное в ресторане “U medvídků”, ďолучило в Пелгржимове сертификат о завоевании рекорда “Наикрепчайшее пиво в Чешской Республике”.
Из почетного сертификата на стене ресторана
На углу группа экскурсантов обступила своего гида, который что-то увлеченно рассказывал, размахивая сложенным зонтиком, как указкой. Не могу толком объяснить, по каким признакам, но своих соотечественников в Праге я всегда узнаю чуть раньше, чем услышу родную речь. Вот и сейчас я видел, что это наши, и по привычке решил подойти поближе, чтобы послушать, что интересного рассказывает гид. Чуть в стороне, но явно относясь все-таки к этой экскурсии, стоял немолодой человек в черном и курил, пряча сигарету в кулаке, будто он был на ветру. Понятно, что это уже многолетняя привычка, ветра в этот вечер не было совсем — был замечательный сентябрьский день, относящийся к той поре, что мы привыкли называть “бабьим летом”. Что-то показалось мне знакомым в этом силуэте курящего человека, я пригляделся и вдруг узнал в нем своего старого приятеля, с которым не виделся лет двадцать, не меньше!
— Саша, — окликнул я его негромко, — Саша! Александр Васильевич!
Человек оглянулся, посмотрел на меня сперва недоуменно, но уже на второй секунде улыбнулся и кинулся ко мне, бросая докуренную сигарету под ноги.
— Привет, старик! Какими судьбами?! Вот это встреча! Надо же, в центре Европы, на улице в Праге и просто так встретить тебя! Сколько же лет мы не виделись?!
Крайние в группе отвлеклись от рассказа гида и уставились на нас, а мы после стольких лет разлуки не знали, как нам быть — пожимали руки, хлопали друг друга по плечу, нелепо толкались и пока не издали ни одного вразумительного вопроса или ответа. Приятель на секунду оторвался от меня, предупредил руководителя группы — какая тут теперь экскурсия! — и мы, все еще удивленные и слегка обескураженные неожиданной встречей, отошли в сторону, наперебой расспрашивая друг друга. Всегда найдется, о чем спросить приятеля, которого не видел много лет.
Мы присели тут же под каштанами на скамеечку, Саша достал очередную сигарету, хотя предыдущую он докурил всего несколько минут назад, и мы пустились в воспоминания. Однако на скамеечке посреди Народни Тршиды вечер воспоминаний проводить не хотелось. Я коротко ввел приятеля в курс своих похождений и предложил ему присоединиться и пройти до следующего угла, где, свернув на улицу На Перштыне, мы сможем устроиться в пивном ресторане “У медвидку”. Идея моя приятелю очень понравилась, он даже пожалел, что мы не встретились с ним раньше, ведь я уже успел столько ресторанов обойти.
Чуть больше двадцати лет назад мы с ним вместе работали в нефтяном гиганте на севере Тюменской области, мы были молоды, а край тогда только начинал развиваться, жизнь на Севере была сурова, но по-своему интересна, и теперь нам было, конечно, что вспомнить. Продолжая говорить, перебивая друг друга, мы невольно ускорили шаг и в пару минут уже были перед домом, в котором расположился целый комплекс из ресторана, пивоварни, музея, пивного магазина и театра-кабаре.
Был воскресный вечер, и желающих попасть в ресторан “У медвидку” было немало. Мы едва протиснулись внутрь, на ходу уже начиная понимать, что шансов на “посидеть и попить пивка” у нас практически нет. Первый зал — большая госп
óда, классика: деревянные столы, крепкие стулья, такие же деревянные панели, которым чуть ли не сто лет, и ничего лишнего. Величина этого зала настолько значительна, что на стенах повешены таблички с названиями улочек, как я понимаю, чтобы официантам было легче разыскать посетителя, сделавшего заказ, а тому не заблудиться, когда придется отлучиться по естественной причине, связанной с неумеренным потреблением пива. Народом, однако, были заняты все столики: кто-то спорит, кто-то чокается и явно что-то празднует в компании из шести-восьми человек, а кто-то в одиночестве просто читает газету. Пьют “Будвар”, что по-американски — “Бадвайзер”. Официанты, торопясь, несут на поднятых руках и распятых пятернях блюда с обжигающей едой, шум стоит как на вокзале, где-то слышна музыка. Протолкнуться весьма проблематично, особенно с моими габаритами, но мы упрямо движемся дальше.Один зал через две параллельные арки переходит в другой, потом небольшой коридор с витриной пивных сувениров и еще чего-то в магазинчике, потом идет салон, в котором уже вдоль длинных, составленных столов усаживается большая компания пожилых иностранцев, все садятся спиной к проходу, и мы с трудом продвигаемся дальше, роняя “пардон” и чувствуя себя лишними на этом празднике жизни и пива. На следующем этаже та самая мини-пивоварня, в которой варят самое крепкое в Чехии, а может быть, и в мире, пиво. На прилавке в стеклянных банках образцы хмеля и солодов, в котлах что-то кипит и булькает при этом, а запах стоит… хмельно-бражный, да такой, что у меня голова пошла кругом. Здесь тоже столики, но высидеть могут, наверное, только самые сильные пивные фанаты. Еще лестница и указатели: влево еще один пивной магазинчик с фирменными бутылками “Х
beer 33” по 111 крон за маленькую бутылочку в 0,33 литра и прочими марками Чехии, а далее зал театра-кабаре, куда мы уже по понятным причинам даже и не сунулись.В конце концов я с трудом разворачиваюсь, мой приятель с довольно-таки унылой физиономией тоже, и мы начинаем выбираться назад, что становится еще более сложным, так как народ прибывает и очень торопится: видимо, подходит время представления в кабаре, которое здесь расположено под самой крышей.
История ресторана “U medvidku” (
Na Perštýně 7, Praha 1) начинается с 1466 года, когда дом номер 7 на улочке На Перштыне, на фасаде которого издавна изображены медведи, принадлежал Вацлаву Недведю (Медведю), по имени которого он и стал называться.Здание это было первоначально готическим, но примерно около 1614 года его перестроили, о чем на фасаде сохранилась соответствующая надпись. До сей поры сохранилось здание бывшей пивоварни, в котором угадываются черты ренессанса, пиво здесь начали варить с незапамятных времен — аж с конца XIV века, сегодня, правда, его уже не варят, но по-прежнему здесь шумно и весело, как всегда.
В 70-х годах XIX века именно этот дом стал колыбелью пражского шантана — кабаре, а также одним из самых крупных пивных залов в Праге. Несколько поколений чехов и множество иностранцев посещали этот ресторан во все времена благодаря его хорошей чешской кухне и знаменитому чешскому пиву — Budweiser. И всегда здесь было душевно и весело, устраивались концерты, спектакли кабаре, пела народная капелла, играл фольклорный оркестр, предлагая послушать чешскую народную музыку и потанцевать. Такая же обстановка царит здесь и сегодня, надо только умудриться попасть сюда в положенное время.
В 2000–2003 годах была проведена комплексная реконструкция бывшей солодовни пивоваренного цеха “У медвидку”. При финансовой поддержке Европейского Союза был выполнен проект так называемого “Дома пива”, ставшего логическим продолжением более чем 500-летней пивоваренной традиции всего этого комплекса.
Главным замыслом было продемонстрировать первоначальную технологию изготовления пива посредством исторических экспонатов, а по возможности — на работающей модели старинного пивоваренного цеха. Тогда-то и был создан здесь самый маленький пивоваренный цех в Чешской Республике — варочное отделение производительностью всего 250 литров пива, который хотя и производит мало пива, но зато в максимальной мере отражает историю этого процесса в Чехии.
В этом цехе можно ознакомиться со всеми стадиями технологического процесса пивоварения, даже с теми, которые уже давно не применяются, например: охлаждение сусла на холодильных тарелках, открытые дрожжанки, деревянные лагерные бочки и ручная разливка пива в бутылки с патентными пробками.
Период варки пива здесь приспособили к экскурсиям так, чтобы посетители могли в любой сезон, три раза в неделю наблюдать за процессом изготовления специального полутемного выдержанного пива. Причем надо отметить, что в этой мини-пивоварне варится самое крепкое пиво в Чешской Республике — фирменное, получерное пиво X-BEER.
Для изготовления пива применяется пльзеньский и карамельный солод в максимальном количестве, которое вообще возможно затереть. Каким образом достигается высокая концентрация экстракта первоначального сусла, остается тайной пивоваров, но они все-таки подсказывают, что высокая крепость пива достигается только посредством ячменного солода. Основное брожение происходит в открытых дубовых бродильных бочках в течение двух недель. Дображивание пива проходит в дубовых бочках в течение 14 недель и потом после добавления специального штамма дрожжей происходит вторичное брожение в течение следующих 14 недель, то есть на весь процесс варки этого пива уходит 30 недель — почти 7 месяцев!
В условиях “ручного” изготовления X-BEER каждой варки является оригинальным пивом, которое отличается повышенной крепостью. Первая варка маркировалась X-BEER 30, что означает: была получена так называемая “тридцатка” с содержанием алкоголя 11,8%. После первой варки удалось заполнить лишь 500 бутылок, каждая из которых имела свой номер. Затем вторая варка позволила получить оригинальное пиво уже марки X-BEER 32, третья — X-BEER 33. Точная маркировка сваренного пива может стать известной только после окончания всего процесса, разлива в бутылки и проведения лабораторных анализов.
X-BEER — пиво, которое в Чешской Республике не имеет аналогов. Это уникальное пиво отличается природным солодовым вкусом с приятным терпким привкусом. Высокое содержание алкоголя и сахара, вместе с хмелем высшего класса, значительно ускоряют проникновение алкоголя в кровь. Поэтому это пиво нужно пить, соблюдая определенную осторожность, не злоупотребляя количеством. X-BEER — слоган, приведенный и на этикетке фирменной бутылки, это пиво рекомендуется подавать к десерту или отдельно в качестве дигестива (на пробу).
Здесь же, в “Доме пива”, работает пивной магазин, в котором представлена продукция большинства чешских пивоваренных заводов, что дает посетителям уникальный шанс выбрать и попробовать пиво из большого ассортимента различных марок фирменного чешского пива — здесь более 30 видов пива, изготовленного чешскими и моравскими пивоваренными заводами.
Поистине архитектурной ценностью этого заведения является большой зал под барочной кровлей, предлагающий самые разнообразные возможности, но чаще всего он используется как театральный зал на сто посетителей, размещаемых за столиками.
Кабаре “У Медвидку” — незабываемое представление, посетив которое можно целый вечер наслаждаться старопражскими песнями и танцами, национальными костюмами и декорациями старой Праги, совмещая это удовольствие с ужином и дегустацией разных марок чешского пива. Этими представлениями ресторан восстановил традицию кабаре “У медвидку”, которая началась в конце XIX и продолжилась в начале XX века, когда здесь играл первый пражский “Тингль-тангль” (Tingl-tangl).
Тингль-тангль — общее название комических номеров в жанре акробатики, а также псевдоним исполнителей этих номеров. Вошли в моду в начале 1900-х гг. в европейских, затем русских цирках. Артисты выступали в гротесковых масках: в ярко-рыжих париках, с усами, бородками, бакенбардами, в броских клетчатых костюмах. Номер Тингль-тангль представлял собой серию затейливых акробатических комбинаций в стремительном темпе; тела акробатов непрестанно сплетались в клубок, вращались, перевертывались во всех направлениях, перекатывались, извивались так, что, по словам очевидца, невозможно разобрать — где ноги, где руки, где головы. В этих номерах реквизит не применялся. В конце 1920-х гг. приняли форму, известную под названием “акробаты-эксцентрики”.
Энциклопедия циркового и эстрадного искусства
Ну а теперь пробежимся по меню, которое на разных языках, в том числе и на русском, вывешено еще в холле при входе в ресторан. С первого взгляда очень даже приятный списочек, и циферки тоже божеские. Набор блюд практически традиционный, я его уже наизусть знаю, но есть и свои, очень интересные особенности. Но обо всем по порядку.
Закуски: от 48 крон за копченый говяжий язык с чечевичным салатом (чечевица у чехов считается очень благородным блюдом — к богатству, наверное, потому, что каждая чечевичка очень похожа на маленькую монетку) до “доски пивовара” — ветчина, жареная свиная грудинка, колбаса, тлаченка (холодец, или по-немецки зельц) за 129 крон. Есть очень интересная закуска “пьяные сливы” — чернослив, маринованный в сливовице и обернутый в английский бекон (88 крон), или “медвежьи лапы” — гренки с пикантной мясной смесью (88 крон), или жареный сыр “рокфор” с ветчиной (88 крон).
Супы здесь традиционные, чешские — “чеснечка”, “брамборачка” и куриный бульон с домашней лапшой — все по 29 крон.
Далее идут, как всегда, блюда главного калибра из раздела “дары чешских лесов, вод и гор”. Из них отмечу только те, на которые сам положил глаз: жаркое из судака с маслом и пряными травами с картофелем и петрушкой (200 г за 295 крон), стейк “Будейовицкий” из кабанятины, с печеным яблоком, брусникой и картофелем “фри” (200 г за 295 крон), фазаньи окорочки “по-охотничьи” с картофельным и шпиковым кнедликами и красной капустой (300 г за 222 кроны), ну и, конечно, большое, в 420 граммов, блюдо “Таборский деликатес” — свиной окорок, копченая грудинка, поджаренная кровяная колбаска с двумя видами тушеной капусты, тремя видами кнедликов и “туплаком” пива (двухлитровая кружка!) впридачу за 333 кроны.
Уверен, что среди немецких и российских туристов это самое популярное блюдо! Да еще половина “Посвиценской утки” с кнедликами и капустой за 290 крон, которая тянет на полкило. Для тех же, кто любит поесть вкусно и немного, хорош будет вареный окорок молодого бычка с тушеными овощами и разными соусами (200 г мяса за 170 крон).
Интересны блюда для вегетарианцев или временно уставших от мяса: 300-граммовая “Куба” по-старочешски — перловая каша, запеченная с грибами, чесноком и майораном (99 крон) или 500 граммов запеченного в сметане картофеля с тремя видами южночешских сыров за 115 крон, или “Лепеница” — толченый картофель с луком и капустой (350 г за 99 крон).
В разделе “фирменные блюда” — бифштексы и стейки, шницель на вине с печеным чесноком и свиная отбивная в дранниках с пикантным салатом, фаршированное свиное филе под соусом из шампиньонов, куриное “соте” со свежим шпинатом — в общем, ничего особенного, разве что свиное колено, отделенное от кости, в меду (200 г за 190 крон) и “Чертово колесо” — большая картофельная лепешка, в которую завернута пикантная мясная смесь (150 г за 135 крон).
А вот “специальные предложения” — их два — очень интересны: целая запеченная утка, 300 граммов копченого мяса, 100 граммов колбасок с тремя видами кнедликов и двумя видами капусты за четыре единицы — 1111 крон, и для тех, кто понимает, — свиные хвостики, запеченные на гриле, с чесночным и “дьявольским” (острым) соусом за 129 крон.
Картофель, фаршированный ветчиной
Необходимые продукты: картофель — 8 шт., масло сливочное — 50 г, лук репчатый — 1/2 головки, паприка — по вкусу, сливки — 1 ст. л., ветчина — 100 г, яйца — 2 шт., соль, перец черный молотый — по вкусу.
Картофель испечь в духовке до полуготовности, очистить, срезать верхнюю часть, вынуть мякоть и протереть мякоть через сито. Картофель разложить на смазанном маслом листе. На сливочном масле поджарить мелко нарезанный лук, добавить нарезанную соломкой ветчину, 2 яйца, добавить сливки, соль и специи. Смесью наполнить картофель. Протертую мякоть картофеля посолить, перемешать с маслом и сливками. Полученное пюре выпустить из кондитерского мешка на каждую картофелину и запечь. При подаче оформить веточкой петрушки.
Десерты, правда, как я все чаще отмечаю, банальны и скучны: карлштейнский яблочный рулет с взбитыми сливками, палачинка — блинчик с мороженым, сливками и шоколадом (когда-то я был без ума от этого оригинального, впервые увиденного именно в Праге, блюда), черничные кнедлики с растопленным маслом и творогом, и “Миша” — торт из сметаны со свежими фруктами и бисквитным печеньем.
Вот и все предложение, но, согласитесь, не так уж и плохо, есть чем порезвиться и закусить оригинальное пиво и легендарный “Будвар”.
В стильном пивном баре можно отведать любое из пяти видов отличного разливного пива, заказать у бармена любимый напиток или же просто отдохнуть за чашечкой кофе. Бар работает ежедневно с 16.00 до 3.00. Вместимость — 45 мест. Здесь же предлагают специальное пивное меню, включающее все разновидности местного пива и соответствующую закуску:
“Вуржты” в черном пиве — сардельки под пивным соусом, пиво “Олдготт” — полутемный нефильтрованный лежак, антрекот “Галловэй”, картофельные “толарки” (кружочки жареного картофеля), “дьявольский” соус, гарнир из овощей, крепкий светлый лежак “1466” нефильтрованный, “Шкубанки” по-старочешски (клецки) с маком и сахаром и на закуску X-BEER 33 — “самый крепкий лежак в мире” — все за 480 чешских крон.
Получив эту гору информации, посмотрев на пир желудка лишь со стороны, мы, “несолоно хлебавши”, снова оказались на вечерней улице. Однако в Праге по такому поводу унывать не стоит, здесь достаточно только выбрать направление — куда бы вы ни двинулись, вы наверняка найдете прибежище, где вам предложат и стол, и кружку доброго пива, а если захотите, то и бокал вина или стопку чего-нибудь покрепче.
Я чувствовал себя принимающей стороной, поэтому решение надо было принимать мне. Чтобы не показать некоторой растерянности, а выбор ресторана в Праге, как я уже неоднократно упоминал, проблема не из легких, я просто сделал решительный шаг в сторону ярко освещенной Народни Тршиды, и приятель доверчиво двинулся за мной.
Честно говоря, я шел совершенно наугад — проще говоря, куда глаза глядят. Вывески заведений мелькали по обе стороны нашего движения, можно было в любой момент остановиться и зайти в первое попавшееся, но, не понимая сам себя, я почему-то пересек проспект и втянулся в узкие улочки, обходя ярко подсвеченный комплекс Национального театра с огромными скульптурами на крыше, которые в принципе всегда трудно разглядеть снизу — большое видится на расстоянии, а пражская теснота не позволила разбить перед театром большую площадь, как это сделано в Москве или в Новосибирске.
Вдруг справа по ходу в освещенные окна я увидел уютный зальчик, быструю официантку, несущую живописное блюдо на поднятой руке, и женщин, сидящих вдоль длинного стола и оживленно разговаривавших, улыбаясь и жестикулируя. Эдакая корпоративная вечеринка бригады мотальщиц или чесальщиц с какой-нибудь трикотажной фабрики. Не знаю уж, почему у меня возник именно этот образ, но обстановка внутри казалось очень доброй и легкой, рядом с женским столом я увидел столики на двоих, и они-то призывно пустовали. Вперед! Я успел прочесть название ресторанчика “U Zpěváčků” — “У певиц”, как всегда по первой попавшейся аналогии перевел я для себя название на вывеске, увлекая приятеля за собой. Удивительно, но на стекле было написано, что ресторан работает с 8 утра до 2 ночи! И тут же следующая мысль, навеянная знакомым логотипом: “Наконец-то я попал на “Крушовицу””!
Если и были у меня какие-то сомнения в правильности моего столь бессмысленного выбора, подсказанного лишь смутным движением интуиции где-то в глубинах желудка, то они рассеялись уже на пороге. Светлая, простая, я бы даже сказал, домашняя обстановка, высокие окна, светло-желтые, близко к потемневшему золоту, стены, с порога несколько ступеней в первую часть небольшого зала, затем чуть ниже — вторая, всего мест около пятидесяти. Легкие, с виду, столы, такие же легкие удобные стулья, вокруг, кроме золотистого, кремовые тона, скатерти красные, но не яркие, а на них в унисон с доминирующим цветом стен — цвета топленого молока — салфетки.
Хозяйничали в этом пространстве две женщины, мне показалось (впрочем, я могу себе позволить придумать что угодно), что это мать и дочь. Не успели мы устроиться за столиком, как нам принесли меню, приятно удивившее меня, повидавшего за эти несколько дней путешествия всякое: сто пятьдесят блюд (а с соусами и гарнирами 179 наименований) и сто наименований напитков!!! Пиво — 22 позиции сортов и емкостей!!! Коктейлей — 16 видов!!! Неужели эта женщина за барной стойкой со всем этим может справиться?! Но и цены просто поразительны! В ста метрах плещется Влтава и светится огнями дорогущий дворец Жофин, в трехстах метрах высится громада Национального театра, а здесь не только тепло и уютно, но и двухсотграммовый кусок свиной вырезки “По-провансальски”, подаваемый на большом блюде с овощами и увенчанный свежей спаржей, стоит всего 174 кроны! Когда же я устану удивляться?! Я не могу понять механизма такого ценообразования!
Кухня здесь итальянская и чешская, закуски горячие и холодные, среди которых карпаччо из говяжьей вырезки с пармезаном, коктейль из креветок, жареный сыр или жареная утиная печенка (фуа-гра) на луке или запеченная спаржа с ветчиной и сыром, не дороже 85 крон, только нарезка копченого норвежского лосося, подаваемого в салатном гнезде, выбивается из ряда, потянув на 95 крон.
Супы — по 28 крон (сравните с “Пинкасом”, где похлебки за 69 крон!), далее идут итальянские “тестовины” — спагетти (4 блюда до 121 кроны), пенни (4 блюда до 118 крон, фетучини (широкая лапша — 4 блюда до 130 крон), экзотические гночи — три блюда из манной крупы — до 127 крон, 4 вида ризотто до 133 крон (самое дорогое — ризотто с лососем); салаты — большие “мисы” девяти сортов от 98 крон за “Сельский салат” до 145 крон за “Марко Поло” — вариация листьев разного сорта салатов, помидоров, сладкого перца и огурцов с поджаренными на гриле креветками и лососем. Вам не одолеть большой салат? Что ж, можете выбрать из шести видов “малых”, не повторяющих “большие”, и всего-то от 45 до 65 крон за порцию.
Вас интересует нечто посущественнее? Пожалуйста, девять блюд из рыбы, самое дорогое — рулет из лосося в блинчике с базиликом и кремом “Фреш” (creme fraiche — специально обработанные сливки с особым ореховым привкусом) за 233 кроны; двенадцать блюд из цыплят (надо было еще раньше отметить, что в Чехии строго различают kuře — цыплят, из которых готовят практически все блюда, и взрослых slepice — куриц, уже несущих яйца, чье мясо считается жестким и используется только для приготовления бульонов), из которых самое дорогое — 200-граммовый стейк “Святого Войтеха” (чья скульптура стоит неподалеку у одноименного костела), подаваемый с жареной утиной печенкой и луком — 124 кроны; семь блюд из свинины, где двухсотграммовые порции от 147 крон до уже упомянутого стейка “по-провансальски” за 174 кроны, и, наконец, старочешские блюда от 200-граммовой куриной “капсы” (кармана) “Рудольфа II” за 156 крон до 400-граммовой “Башти”, знакомого уже нам набора чешских деликатесов, за 198 крон, или половины запеченной утки с картофельными кнедликами и капустой за 195 крон.
Вряд ли найдется душа, которую не удастся ублажить в этой самой ресторации “У певиц”, а ведь я огласил еще только часть “полного списка”, но сил перечислять это изобилие больше нет. Я выбрал (от жадности и от разыгравшегося от чтения этой коварной книги под названием “Меню” аппетита) 300-граммовый сочный стейк “Контрабандист” из свиной шейки, подаваемый с соусом из хрена на сливках и “балканский картофель” — поджаренный хрустящий картофель, посыпанный тертым балканским сыром, а мой приятель, воодушевленный моим примером (и, вполне возможно, моим жестом заплатить за ужин), выбрал запеченное на гриле филе лосося со сливочным соусом на провансальских травах-специях, подаваемое с большим блюдом овощей. Он заказал крушовицкого “Мушкетера” — “одиннадцатку”, а я свое любимое крушовицкое темное пиво, с неповторимым карамельным привкусом.
Едва мы выпили по бокалу пива, вспоминая знаменательный день на Холмогорском нефтяном месторождении, когда в пятидесятидвухградусный мороз я уронил прибор для измерения пластового давления в трехкилометровую скважину, как нам принесли тарелки, да что там тарелки — блюда, едва уместившиеся на нашем скромном столике. Мы отложили воспоминания и принялись за еду, вкуснее и интереснее которой в этот миг, уверяю вас, ничего для нас не было.
Это уже потом я разглядел главу в меню “Для обжор, или на двоих” и подумал, что если когда-нибудь мне удастся зайти сюда еще разок, да не одному, то я хотел бы попробовать “Таинство Христофора” (Kryštofovo tajemství) — 600-граммовое блюдо из трех видов маринованного мяса, запеченного на гриле, подаваемого со свежей зеленью, фруктовыми и овощными шпажками и с тремя различными соусами впридачу (за каких-то 442 кроны!) или выбрать “Старочешский талирж Карла IV” — 600 граммов стейков из свиной шейки с горчицей, яблочным хреном и листьями салата (за 392 кроны). И “Шато Бриан” в 400 граммов из говяжьей вырезки стоит здесь всего 433 кроны против такого же куска говядины в “Пекле”, если вы помните, за цену свыше 1000 крон.
Закрывая меню, я успел вырвать взглядом короткую яркую надпись на первой странице:
Každý den polední menů:
Výběr z 5-ti druhů polévek a 6-ti druhů hlavních jídel od 45,- až do 74,- кčЧто означает, что в обеденное время здесь предлагают выбор из пяти разных супов и из шести главных блюд с ценой от 45 до 74 крон. Добро пожаловать на обед в ресторан “U Zpěváčků”!
Утолив первый голод, мы расслабились и завели разговор — беспредметный и несколько сумбурный, какой случается после столь долгой разлуки, когда и не знаешь, что можно спросить, не задев больные струны человека. Приятель рассказал мне об общих знакомых, стараясь упускать печальные подробности, и вдруг, чтобы как-то развеселить меня, вспомнил анекдот, который очень моден в последнее время в Карловых Варах, куда он старается чуть ли не каждый год приезжать для поддержки жизненного тонуса, пользуясь пятидесятипроцентной скидкой от профкома “Сургутнефтегаза”:
— Встречаются президент Путин и президент Клаус. Путин говорит: “Если вы установите радар, то в случае войны мы разбомбим вашу Прагу”. На что Клаус тут же отвечает: “А мы тогда разбомбим ваши Карловы Вары!”
Видя, что этот анекдот меня не очень рассмешил, он тут же сменил тему:
— Мы-то все в “Бристоле” базируемся, там у нас народ среднего достатка. А кто хочет показать свою крутизну, те в “Пупп” селятся или “Карлсбад-плазу”. И вот недавно одна дама, закончив сезон, уезжает из этой “плазы”, а ее провожают две подруги, которым еще неделю париться на курорте — скучно, конечно, но деньги ж заплачены. Присели они в лобби-баре, и отъезжающая, так сказать, на посошок, решает угостить своих товарок. Подзывает официанта и так по-барски, как только у нас, наверное, это умеют, заказывает ему: принеси, дескать, дружок, нам чего получше, самого что ни на есть дорогого коньячка по 150 граммов в большой посуде. Официант, уже привыкший к российской клиентуре, ни одним мускулом не дрогнув, приносит три бокала коньяка. Подруги приняли, оценили якобы вкус и букет напитка, но времени смаковать напиток уже нет — такси у входа, давай целоваться, а виновница “торжества” подает “платиновую” кредитку рассчитаться. Официант процедуру выполнил, принес на подносике квитанцию на подпись, барыня подписала и в машину. По дороге, прежде чем выбросить счет, взглянула на него, да и обомлела: а там 125 тысяч крон и еще какие-то копейки. Хотела назад повернуть, всю аж в жар бросило, а времени уже нет — самолет ждать не будет. Пришлось разбор отложить. Ну, а как в Москву вернулась, сразу в турфирму, те запрос в “Плазу”, а им вежливый письменный ответ, что подан был не просто коньяк, а как заказывали — самый лучший и самый дорогой — “Ричард Хеннесси”, а он и стоит столько-то плюс ресторанная наценка.
В 1765 году Ричард Хеннесси заложил основы бесценной коллекции, сделанной из его самых исключительных коньячных спиртов. С тех пор восемь поколений семьи Хеннесси обогатили коньячный погреб своим собственным вкладом прекраснейших коньяков произведенных ими. Именно из этой коллекции Хеннесси создал коньяк Richard Hennessy в честь основателя коньячного дома.
Richard Hennessy сделан более чем из ста самых лучших коньячных спиртов возрастом до 200 лет. Каждый из этих спиртов был выбран за свои уникальные свойства. Вся прелесть этого коньяка заключается в медленном созревании в дубовых бочках. Сбалансированный и комплексный богатый букет медленно раскрывает правильное сочетание ароматов, которые создавались годами: ваниль, специи, перец и нежно пахнущие цветы. Во рту бесконечное обновление текстуры раскрывает необыкновенную палитру вкусовых ощущений вперемешку со специями, изысканное присутствие свежих фруктов и утонченность коры дуба. Знание полного вкусового ощущения этого исключительного коньяка является привилегией. Пить такой коньяк нужно из бокала в форме тюльпана или суженного кверху (snifter), изготовленного из самого тончайшего высококачественного стекла, горлышко бокала должно быть довольно-таки маленьким. Это гарантирует полное освобождение ароматов. Талейран (Talleyrand), знаменитый в XVIII веке французский политик и постоянный покупатель Hennessy, говорил: “Чтобы наслаждаться коньяком, таким как Richard Hennessy, необходимо поместить бокал в ладонь одной руки, поболтать коньяк, чтобы освободить полный аромат, поднести к носу, глубоко вдохнуть и затем… поставить на стол и обсудить его качество и достоинство”.
Хеннесси Ричард 0,700 л, (Хрустальный графин), Франция, крепость — 40╟, цена за бутылку — 152 452 рубля.
Мы посмеялись, а в это время шустрая девушка-официант поменяла нам кружки, поставив еще по одной, полной пенистого пива. Я бы, может быть, не стал повторять, но теперь возражения явно запоздали. Видимо, ей и в голову не могло прийти, что два дюжих мужика обойдутся столь скромным количеством пива. Не разочаровывать же девушку, и я отпил сразу половину бокала.
Мы еще помолчали какое-то время, неторопливо доедая остатки нашего ужина и наблюдая за необычной для нас женской компанией, оккупировавшей большой стол. Было их не меньше двадцати человек — обычных женщин среднего возраста и чуть постарше. Внешне они очень похожи были на наших женщин — такие же несколько раздавшиеся, достаточно шумные, говорили они одновременно, но каждая с кем-то, так что получался десяток диалогов. Настроение у них, судя по виду, было хорошее, но на столах еды не было — то ли они уже успели поужинать и теперь беседовали кто за бокалом вина, кто с кружкой пива, а кто и со стаканом пепси со льдом, то ли ужин еще не подавали, а может быть, они вообще не собирались есть, а зашли лишь посидеть и поговорить. Я, глядя на этот шумный, как цыганский табор, сбор, вдруг вспомнил примерно такую же компанию женщин в ресторане “Детинец”, что находится в часовне XI века в Кремле Новгорода Великого. Там были точно ткачихи, у них был какой-то сбор передовиков производства, а потом они зашли в ресторан отметить свои почетные грамоты и ценные подарки. Об этом нам рассказал услужливый официант, который едва успевал подтаскивать запотевшие бутылки “Столичной” на сдвинутые точно так же столы громкоголосых ткачих. Я помню, как нарастал шум гулянки по мере выпитого, а потом бабоньки, как они обращались друг к другу, подперев толстенные пунцовые щеки, запели грустную песню о камыше и гнущихся деревьях.
И вдруг, словно читая мои мысли и воспоминания, приятель, задал мне вопрос, который, судя по тому жару, с каким он ко мне обратился, давно не давал ему покоя:
— Знаешь, я что-то никак не пойму — вроде бы страна с гулькин нос, и ничего-то в ней особенного нет: ни нефти, ни газа, ни алмазов, ни золота! Как говорится, никаких полезных ископаемых! Ну, что-то сеют, где-то пашут, ну пиво у них классное, ну в хоккей они всей страной играют, что там еще, сразу не припомню, да — чешское стекло да чешские трамваи — кажется, все? А посмотри, как они живут! С чего бы это?! Убей — не пойму! И народец-то маленький, земли-то всего ничего — треть Новосибирской области, а с нашей Тюменской вообще сравнивать страшно — одна двадцатая часть! И славяне они такие же как мы, не немцы, но что-то есть такое, чем отличаются они от нас как земля от неба. Вернее, как небо от земли. Я вот бывал еще в Чехословакии, при советской власти, но тогда я как-то не очень все разглядел — у нас был тур по трем странам — ГДР, Чехословакия и Венгрия, сплошные переезды, все смешалось в голове, да и задание у меня тогда было конкретное: я для сына куртку кожаную искал. Всю Прагу оббегал пока эту “кожишину” нашел. Привез куртку — фирменную, классную, почти все кроны, что были, на это потратил, а сын даже носить не стал, оттащил в комиссионку и две цены наварил. Ладно, это детали, ты мне можешь что-нибудь объяснить? Ты здесь сколько раз бывал?
— Да я сюда по два раза в году езжу!
— Это что, так пиво любишь?
— Нет, я к пиву, мягко говоря, спокойно отношусь, если не сказать больше — равнодушен. Я его только в Праге и пью, а у нас никогда раньше не пил и теперь не хочу, после чешского пива как-то вообще не катит. Я недавно где-то прочел, как наш турист потребовал запретить российским производителям называть пивом ту странную бодягу, что они продают в бутылках и банках. А особо циничных — тех, у кого хватает наглости наклеивать на эти бутылки этикетки “Staropramen”, “Kozel” и т.д., развесить на березах вдоль дорог!
— Ну, это он, конечно, загнул — насчет вешать, но вообще-то в чем-то прав. У чешского пива с российским столько же общего, сколько у BMW с “Жигулями”. Мы как-то с мужиками провели эксперимент, у нас в Карловы Вары из Сургута каждую неделю группа отправляется, так вот купили бутылку “Пильзнера” и “Козла” российского производства и привезли это же пиво из Чехии. Попробовали сначала чешское изделие, а потом наше. Ну и что ты думаешь?! Даже сравнивать нельзя, причем от нашего сразу в сон клонит, а от чешского пива, как я уже здесь заметил, не только не тяжелеет голова, но совсем наоборот — все время бодр и весел, спишь в Праге всегда очень мало, все время в голове крутится, чем бы еще заняться, что посмотреть, что попробовать? Благотворное влияние чешского пива однозначно! А ты это классно придумал с ресторанами! Ну а все-таки, по существу моего вопроса можешь мне что-то разъяснить? Или, как тут чехи говорят, просветлить?
— Знаешь, я и сам над этим много думаю, пытаюсь разобраться. Ну, во-первых, должен тебе сказать, что не такой уж это и малый народ, как нам из нашего далека да от бескрайних просторов неухоженных кажется. А и сам подумай, тысячу лет и все на одном месте, никакой Сибирью прирастать не стали, а собственную землю своими руками преображали да благоустраивали, трудились в поте лица, не покладая рук. Строили города да села, которые на города во всем похожи, только размером разве что меньше. Одних только замков в Чехии более тысячи! Представь! Да каждый замок на горе построен, чтобы достать его было не так легко, каждый замок — крепость. А ведь эта земля не была такой благодатной, как сейчас она из окна автобуса смотрится, особенно когда на юг катишь, в Крумлов. Ты в Крумлове был? А зря, надо бы тебе туда обязательно съездить, а по дороге еще в Орлик заглянуть, да в Глубоку, “Будвара” в Будейовицах попить, прямо в заводской пивной.
Вот с пивом, говорят, чехам повезло — мол, у них почва вулканическая, особая, потому и хмель здесь, и солод родится какой-то особый. Да у нас бы такой родился, думаешь, и пиво было бы такое же? Где там! Это надо еще и руки иметь, и терпение, и характер такой, чтобы по пятьсот-шестьсот лет от рецептуры ни на йоту не отклоняться, чтобы блюсти качество, как зеницу ока, и во всем мире пивном стать эталоном. Нет, это не нашенская черта, а чешская. Народу у них действительно не так уж много, каких-то десять миллионов, а раньше, поди, и того меньше было, но вот университет появился почти шесть веков назад, а книги печатать у них стали на сто лет раньше, чем наш Федоров сподобился. Представляешь, чехи, оказывается, первыми на континенте железные дороги строить стали, еще на конной тяге, а позволяло это ухищрение одной лошади в тридцать раз больший груз тащить! Я тут в каждый свой приезд такие вещи узнаю, что голова кругом идет. Ты можешь себе представить, что первая в Европе настоящая железная дорога с паровозами была построена между Чешскими Будейовицами и австрийским Линцем, а вокзал в Будейовицах был первым в Европе? А идея соединения верховьев Влтавы, что впадает в Эльбу, а та в Северное море, с верховьями Дуная, который прямиком в Черное море свои воды катит, принадлежала еще императору Карлу IV, который, по существу, был чехом, и звали его Карел, как певца знаменитого — Карела Готта. Он потому Прагу и сделал столицей Священной Римской империи, простиравшейся в те времена от Северного моря до Средиземного, что это его родной город был. А вот еще факт: первую российскую железную дорогу от Петербурга в Царское село кто построил? Команда чешских инженеров во главе с Герстнером, приглашенная императором Николаем I в 1835 году. И построили ее, не поверишь, за полгода!
Ты вот на экскурсии сегодня был, вас в Град водили? Вот то-то, а храм этот почти тысячу лет строили, как ты это представляешь себе в наших условиях? У нас хватило бы терпения на такое? Да, конечно, и газоперерабатывающий завод, что по японской технологии работать должен, в Сургуте 13 лет строили, пока он напрочь не устарел, и Дом культуры 11 лет, так это совсем не тот пример, ты ж понимаешь. Здесь же Карлов мост поставили в первой половине четырнадцатого века, и стоит он, как вечный, и представить невозможно, что его когда-то не было или когда-нибудь не будет. А кстати, несмотря на разные теории, считается, что Праге и самой стране чешской около тысячи лет, как и Руси. И вот сопоставь: у нас в 1380 году — битва с Мамаем на поле Куликовом, а у них уже Карлов мост стоит каменный и университет почти сорок лет как студентов обучает. Чувствуешь разницу? Как и то, что они в центре Европы триста лет под Габсбургами были, да еще и самую развитую в промышленном смысле часть всей Австро-Венгерской империи представляли, где и железные дороги, и электричество, и машиностроение развивалось впереди всей Европы. А мы примерно столько же под игом татаро-монгол находились и чему тогда у них научиться могли? Вот я и думаю, что мы хоть и славяне, а очень уж разные, причем разница наша осязаема и бесспорна, когда посмотришь на наши края да города — и на чешские. И никаких больше слов и аргументов приводить не надо. А еще… даже и не знаю, как сказать…
— Да говори уж как есть, я смотрю, ты так чехов превозносишь, что хоть завтра тебе гражданство ихнее подавай.
— Ихнее, — передразнил я приятеля, не сдержавшись. — Да мне и не нужно чешское гражданство, мне и своего за глаза хватает. Дело не в этом, я так и думал, что ты патриотизм свой квасной не удержишь, полезет он из тебя. — Я поднял голову и тут же встретился взглядом с молодой официанткой, что обслуживала нас: она будто только и ждала моего взгляда, кивнул на крушовицкий бокал и тут же получил понимающий ответ. Через минуту она еще раз поменяла наши вновь опустевшие под жаркий разговор бокалы на полные, с тугой, сметанной консистенции пеной — как и полагается по классике чешского пива.
— Я чехов не превозношу, — продолжил я, отпив разом половину. — Они тоже не святые, и приглядеться, среди них всякие есть, но вот что бесспорно, — снова применил попавшее на язык слово, — живут они не просто лучше нас, а как-то достойно, что ли. Я вот все слова пытаюсь подобрать. У меня такое чувство, что мы толком даже не понимаем, что это такое — человеческое достоинство. Посмотри, как мы разговариваем друг с другом, как общаемся в транспорте и на улице, в школе, на работе, дома, в конце концов, как бесцеремонно толкаемся и хамим, а ведь здесь, я до сих пор не могу привыкнуть, люди в транспорте даже в часы пик не касаются друг друга, я уж не говорю — не толкаются. Казалось бы, — мелочи, ан нет — из таких мелочей и получается существенная разница. Пусть чехи в чем-то и проще, и бесхитростнее, наивнее и, может быть, даже глупее, без нашей широкомасштабной хватки и смелости безоглядной, но зато с врожденным чувством собственного достоинства, которого не утратили ни под Габсбургами, ни под немцами, ни под Советами. Во все времена сумели остаться народом, я даже вспомнил эту фразу Солженицына: “попало зернышко меж двух жерновов”. Так вот, это про чехов можно сказать уверенно — не смогли их никакие жернова перемолоть, а потому и живут они как люди, а мы… Может быть, когда и научимся, да хоть у тех же чехов.
— Ну, ты скажешь! Хотя, знаешь, пью я это пиво божественного вкуса, вспоминаю наше, и как-то не хочется мне с тобой спорить. Мы ведь всегда по любому поводу чуть что — сразу спорить беремся, а я вот не хочу. Надоело. Дай пивком насладиться, а то через пару дней унесет меня самолет в необъятные наши болота, где уже первые белые мухи пару недель как кружат, а там и морозы снова под сорок… Это ты умотал еще тогда, в восемьдесят пятом, небось и не скучаешь по нашим “палестинам”?
— Ну, морозы, скажем, и у нас бывают крутые, но скучать по Сургуту не скучал никогда. Мне тоже осталось несколько дней здешней красотой наслаждаться. Я здесь неделю проведу, а заряжаюсь настроением на полгода, так мне здесь хорошо. А потом опять прилетаю, и сколько по Праге ни хожу, все не надоест. Вот недавно свернул в сторону всего-то на сто метров от старого маршрута и вышел на площадь, которую раньше никогда и не видел, а чувство такое, будто географическое открытие сделал! Здорово! Ну, ладно, пойдем, что ли? Или еще по одной?
— Хватит, однако. Я и так еле дышу, как такие порции одолевать каждый день, даже не представляю.
Я чуть привстал и, встретив взгляд любезной девушки, проговорил одними губами:
— Учет, просим.
И снова получил утвердительный кивок. В общем, все наше удовольствие на двоих уложилось в шестьсот крон — восемьсот пятьдесят рублей — мысленно перевел я автоматически.
Мы вышли на набережную. Река пестрела отраженными огнями, сливаясь с таким же темно-синим небом, в котором горели яркие, как фонари на набережной, звезды, и все эти огни, качаясь на медленной волне от проходящего по реке кораблика, сливались с негромкой музыкой на палубе, завораживали, втягивали в какое-то бездонное пространство, отчего где-то глубоко в душе вдруг возникла тоненькая и острая, как жало, тоска, но было в ней что-то легкое и светлое.
Река шумела на пороге, как и сотни лет назад, катила свои тугие воды, перемалывала камешки в песок, а Прага дремала на холмах, вонзая шпили своих ста башен в небо, заряжаясь на завтрашний будущий день новой силой из самой Вселенной.
— Как хорошо, что мы встретились именно в Праге! — сказал приятель и замолчал. И я тоже подумал: “Разве где-нибудь этот вечер мог быть лучше, чем здесь — в старинном городе на древней реке”.
— Давай через год, в следующем сентябре, встретимся здесь снова, — вдруг предложил Саша.
— В шесть часов вечера после войны? — уточнил я.
— После какой войны?! — изумился приятель.
— Да это так Швейк своему другу саперу Водичке говорил, а я за ним повторяю.
— Тогда именно так — в шесть часов вечера после года нашей жизни в России, который с некоторой натяжкой вполне можно приравнять к небольшой, районного масштаба, войне.
— На Юнгмановой площади, где встретились сегодня?
— Ага, именно там. До встречи!
— Пока!
И приятель вскочил в длинный серо-красный трамвай, что из новых, так похожих на большую и добрую гусеницу-сороконожку.
Я еще прошелся немного, снова вышел на шумную, заполненную народом Вацлавскую площадь и дошел до своей станции на “красной” линии метро. Так закончился этот бесконечный воскресный день…
А утро пришлось на понедельник, и, как полагается всякому понедельнику, прямо с утра ничего хорошего не предвещалось: было пасмурно, серо, в воздухе висела морось, не хотелось даже вставать из постели и уж тем более снова отправляться в бесконечный путь по улочкам Праги…
Да, чтобы как-то более-менее логично закончить свой напряженный пивной анабазис, мне необходимо добавить еще два объекта, без которых перечень первых и самых популярных заведений в “обязательной программе” начинающего туриста-любителя пивных был бы не полон. Это “Новоместский пивовар” (Vodickova 20, Praha 1) на Водичковой улице и “Пивоварский Дум” (Pivovarský dům, Lípová 15 — вход с ул. Ječná, Praha 2 — Nové Město) на углу Ечной и Липовой. Я могу рассказать о них, не поднимаясь из постели, так как в свои предыдущие приезды в любимую Прагу бывал в них несколько раз.
Помню свои первые впечатления от “Новоместского пивовара”: подземный город, лабиринты, ступени, коридоры, широкие амбразуры, в которые видна жизнь кухни, где пыхтят котлы и кастрюли, а дюжий повар орудует сверкающим ножом, разделывая какую-то тушу, небольшие зальчики, кабинеты с длинными столами и грубыми скамьями, картины с видами Праги и мысль: а найду ли я выход отсюда?! И немудрено, ведь здесь в нескольких уровнях находятся десять залов разной вместимости, ресторан с летней террасой и небольшая пивоварня в одном комплексе, а всего одновременно ресторан может принять 340 человек.
Интерьер комплекса выполнен в различных стилях, начиная от готического периода и заканчивая 20-30-ми годами прошлого века. При входе посетитель попадает в “ратушный” салон, в котором его встречают начищенный до самоварного блеска сдвоенный варочный котел. Интерьер самого большого “приматорского салона” выполнен в стиле ренессанс, прообразом послужили внутренние убранства замка в Чешском Крумлове, Глубокой и других замков Чехии. Есть здесь зал, оформленный в старопражском стиле, с названием “Подскали” — это пражский район на берегу Влтавы, где находится самый большой плавательный бассейн, а в зале “Спилка” (“Бродильня”) в большие окна можно увидеть бродильное отделение с чанами, в которых дышит и ворочается пивная закваска. Несколько раз в неделю посетители, которым повезет, могут наблюдать мастеров пивоварения в самом процессе приготовления пива. Оборудование пивоварни взято из старых, давно забытых традиций XIV столетия. Здесь же можно купить сваренное пиво на вынос — либо в поллитровых бутылках, либо в двухлитровых кувшинах, запечатанных фирменной пробкой, либо в пятилитровых бочонках.
В первое мое посещение этого ресторана, помню, меня сразил жареный сыр, которого до этого я никогда не ел. Было три разных вида сыра, каждый в нежном хрустящем кляре, горячий, сливочный, тягучий, и каждый хорош по-своему. Сейчас, к сожалению, такого блюда не подают — ограничиваются одним видом — “Гермелин”. Помню, в следующий раз я влюбился в грибной суп, который впервые в жизни увидел в хлебной кастрюльке с импозантной крышечкой и витиеватыми ручками по бокам. Порция была огромной, и мы ели ее вдвоем с женой, обжигаясь густым грибным варевом и отламывая кусочки горячего душистого хлеба сначала от крышки, потом съели ручки, а потом уже принялись и за саму “кастрюльку”, начиная сверху.
Здесь варят свое пиво: Novoměstský ležák 11% — светлый лагер, с содержанием алкоголя 4,0% объемных, неплотное светлое пиво с грубой горчинкой, нефильтрованное, которое рекомендуют подавать охлажденным до 6-8 0С; и Novoměstský ležák tmávy — новоместский лежак темный, с таким же содержанием алкоголя, неплотное темное пиво без карамельного послевкусия, но сладковатое.
Однако, в 2005 году на волне чемпионата мира по хоккею, который проходил в Праге, здесь подняли цены, но в отличие от многих других ресторанов после окончания чемпионата так и не опустили их до прежнего уровня. Но это одна беда. Почти одновременно порции здесь уменьшили так, что над “новоместским коленом” стали посмеиваться, что его скоро надо будет разглядывать в микроскоп. Пару раз я еще приводил своих приятелей за компанию, чтобы удивить их грибным супом в хлебе, но каждый раз этого блюда не было, а вот отношение официантов, все более осваивающих русский язык, становилось менее уважительным и расторопным. Наконец, как-то раздосадованный, я сказал себе, что больше в “Новоместский пивовар” не ходок. Вряд ли он заметил мое отсутствие, так как туристов туда по-прежнему водят большими группами, каждый раз предупреждая, что здесь особенно любят работать карманники, зная любовь русских к тугим бумажникам и чешскому пиву, которое делает их беспечными. В своих оценках я не одинок и уже неоднократно слышал критические отзывы об этом славном когда-то пивном ресторане. Что ж, мало кого не испортила слава, приходится лишь сожалеть об этом.
Если с Водичковой улицы перейти на параллельную ей Штепанскую, а интереснее всего это сделать через знаменитый пассаж “Луцерна”, чтобы по пути заодно удивиться висящей под потолком статуи Святого Вацлава, волей его неуемного автора Давида Черны сидящего на брюхе перевернутого вниз головой коня, у которого под воздействием земного тяготения вывалился напрочь язык, а уже по Штепанской пойти прочь от Вацлавака, поднимаясь в некрутую гору, то можно выйти на Ечну улицу, по которой идут трамваи от I.P.Pavlova до Карловой площади, как раз в районе “Пивоварского дома” (Pivovarský dům, Lípová 15 — вход с ул. Ječná, Praha 2 — Nové Město). Дом стоит на углу Ечной и Липовой, и, что интересно, в нем уже много лет находится научно-исследовательский институт пива и солода, а на первом этаже за банальными стеклянными витринами когда-то был магазин спорттоваров, пока в 1998 году кому-то не пришла светлая мысль — основать здесь мини-пивоварню и пивной ресторан. “Пивоварский дом” открылся весной 1998 года, и в мае 1998 года я был одним из первых посетителей этого интересного ресторана!
Интерьер здесь, как и в большинстве чешских заведений, прост, но индивидуален — главным же украшением зала являются два медных варочных котла, которые горят как два солнца, заставляя щуриться или даже прикрывать веки! Поистине самоварное золото, пивное счастье Чехии!
Должен заметить, что я начитался об этом заведении всякого: и восторженных мнений, и негативных, даже с применением экспрессивных форм, но скажу от себя — мне здесь нравится, и самое удивительное для меня — это неповторимое оригинальное пиво-шампанское, которое можно попробовать только здесь. До недавнего времени его подавали в маленьких (0,33 л) бутылках темного стекла без этикеток, но вот недавно я в очередной раз привел своего знакомого, чтобы удивить его разнообразием пива и прежде всего именно пивом-шамп, но на бутылках уже были этикетки. Я даже расстроился непонятно почему.
Пиво здесь варят сами и при этом процесс не скрывают: с помощью наклонных зеркал в соседнем с пивным залом помещением через большие окна можно увидеть, как ворочается, дышит, живет и бродит бурая субстанция, которая в конце концов превратится в пиво месяца. В марте здесь варят “мартовское” пиво, а в апреле — “апрельское”, в мае варят “майский козлик” — полутемное крепкое пиво типа Bock, а на Рождество — ванильное рождественское светлое. Кроме этого, здесь предлагают дегустировать пиво, которого, как и шампанского пива, больше нет нигде. Это черничное, шоколадное, лимонное, банановое, вишневое, миндальное, кофейное, неповторимого изумрудного оттенка крапивное пиво и даже было как-то чили-пиво и эвкалиптовое, которые, видимо, не пользовались успехом, так как исчезли из ассортимента. Понятно, что это пиво с добавлением соответствующих сиропов, но иногда местный сладек выдает и подлинные шедевры. Например, в 2007 году он сварил картофельное пиво — и это уже не сироп, а просто совсем иное представление о напитке.
Самые решительные экспериментаторы могут попробовать пивные коктейли с колой, медовиной или томатным соком, ну а приверженцы традиционного пива, а таких здесь большинство, спокойно могут заказать классический лежак светлый, темный или пшеничное пиво. Интересно, что здесь могут подать на стол пиво в огромном мерном цилиндре под названием “жираф”, в который входит восемь порций, но с вас возьмут только за семь. Цилиндр с золотистым пивом будет стоять посреди стола, а вы сами через небольшой краник сможете его разливать по кружкам друзей, если таковые найдутся рядом с вами. Никто не откажет вам, если вы захотите поглотить все восемь порций в одиночестве или на двоих.
Что касается кухни, то блюда, приготовленные на местном темном пиве (они отмечены в меню звездочкой), в частности “кролик на пиве”, очень вкусны, остальное же — обычный традиционный набор чешских блюд, причем в других местах они бывают вкуснее. Надо понимать, что “конек” этого заведения — оригинальное пиво, а поесть вы можете в любом другом месте.
Запеченное свиное колено по-сельски
2 кг свиного колена с костью, 9 г очищенного чеснока, 20 г соли, 1 г тмина, 85 г очищенного лука, 100 кетчупа, 10 г муки.
Подготовленное колено надрежем у кости, чтобы там мясо хорошо пропеклось. Натрем чесноком, посолим, посыплем тмином и уложим в глубокий противень. Добавим лук и кетчуп, дольем немного воды и запекаем в духовке 2,5 часа при t=175╟. В это время поворачиваем колено и подливаем воду. Готовое колено вынимаем из противня. А к полученному при жарении соку добавляем муку, поджариваем и подливаем воду, полученный соус проварим несколько минут, процедим и добавляем по вкусу соль и приправы. Колено полить соусом и подавать с горчицей и хреном.
Пиво “Пивоварского дома”:
Štěpán
(český klasický ležák světlý) — светлое нефильтрованное пльзенского типа, с хмелевым ароматом, фруктовым элементом во вкусе и запахе, слегка сладковатое, сварено здесь же, в собственной пивоварне.Štěpán
(český klasický ležák tmavý) — темный лагер, нефильтрованное непастеризованное пиво пльзеньского типа с солодовым ароматом и вкусом хмеля, в отличие от любого другого темного пива не имеет карамельного сладкого привкуса.Pšeničné pivo
(пшеничное пиво) — варится по немецким рецептам, очень популярно в Германии и Австрии, где оно известно под названием Weizen Bier. Это дрожжевое (квасницовое) пиво верхнего брожения, сваренное с использованием ячменного и пшеничного солода, стало с давних пор типичным чешским пивом, которое пили чехи до конца XIX века, когда появилось пльзенское классическое, завоевавшее весь мир. По-настоящему пшеничное кваснецовое пиво, как утверждают здешние специалисты, могут приготовить только в “Пивоварском доме”. Подается с долькой лимона.Višňové pivo
(вишневое пиво) — мало какое специальное пиво так сочетает в себе самые противоположные качества, как вишневое пиво. Полутемное ароматизированное выдержанное, с вишневым элементом во вкусе и аромате, при алкоголе в 5,2% слаще любого другого пива. Производится “Пивоварским домом” совместно с пивоварней из Лобковиц. Подается с вишенкой из компота, которую для того, чтобы продлить ощущения вкуса и сохранить его подольше, надо съесть вместе с последним глотком этого оригинального пива. Будьте внимательны — вишенка с косточкой!Kávové pivo
(кофейное пиво) — темный лежак с карамельным привкусом и вместе с тем вкусом жареных кофейных зерен. Это пиво особенно популярно у клиентов-женщин, любящих вкус и пива, и кофе. Украшается кофейными зернами. Производитель: “Пивоварский дом” совместно с пивоваренным заводом в Страконице.Banánové pivo
(банановое пиво) — родной брат белого пшеничного квасницового пива верхнего брожения. Естественный вкус пшеничного пива ненавязчиво подчеркивается вкусом и запахом банана.Kopřivové pivo
— крапивное пиво с легким изумительным оттенком и приятным вкусом и запахом сушеной крапивы.Original stout (Стаут) — это очень крепкое темное пиво верхнего брожения (при температуре 15–20 градусов), очень горькое, сильносброженное, варится из смеси светлого и жареного солода, часто добавляется карамельный сахар. Стаут отличается компактной, продолжительной пеной. Родиной этого пива являются Британские острова и Ирландия, где стаут начали варить еще в начала
XVIII века.Borůvkové pivo
(черничное пиво) — оттенок черники в этом необыкновенном пиве виден и в цвете, и ощущается в очень специфическом легком привкусе.Märzen
(мартовское пиво) — называется от немецкого названия марта месяца. Относительно его происхождения есть две версии. По первой: именно это крепкое весеннее пиво пилось для укрепления здоровья после длинного зимнего периода, а по второй версии, и она более реалистична, это пиво варили в период, когда пивоваренной работы было мало — весной, но пиву этому надлежало долежать до лета, когда пивоварам не хватает времени, чтобы удовлетворять высокий спрос жаждущих, а чтобы долежать, весеннее пиво делали более крепким. Оно имеет привкус дымка — прокопченного солода, а крепость его составляет 13╟.Bock
— означает “козел”, а в Чехии “козел” автоматически связан со знаменитым пивоваренным заводом в Велких Поповицах. В “Пивоварском доме” название чуть подправили на “Майский козлик”, и уже из названия ясно, когда можно попробовать это пиво — в мае. Это очень крепкая полутемная “шестнадцатка” со сладковатым вкусом, сильно отличающимся от других сортов.Š
amp — Pivní Sekt (пиво-шампанское) — это пиво на окончательном этапе его приготовления, где в него добавляют шампанских дрожжей, разливают в бутылки, давая ему возможность еще несколько недель бродить и вызревать. Полученный эффект поражает даже тех, кто обычное пиво не очень признают, этот напиток очень хорош к десертам. Производится совместно со Страконицким пивоваренным заводом.Кроме пива-шампанского в бутылках подают и пиво Black Hill, отражающее в своем названии вклад пивовара в Черной Горе (Černá Hora) в создании этого уникального пива на травах, которое было рождено в процессе длительных экспериментов, проводимых “Пивоварским домом”
Может быть, яростным фанатам настоящего чешского пива такие вольности и не по нраву, но для обычных людей, которых очень много среди туристов разных стран, это изобильное разнообразие превращается в забавный аттракцион. Я так вообще в восторге от шампанского-пива и всегда стараюсь привести новичков в “Пивоварский дом” за компанию, чтобы удивить их этой “изюминкой” пивоварского искусства чехов.
Чтобы уже окончательно обозначить конец пивного анабазиса — некой пивной темы, которой все равно не может быть в Праге конца, куда бы вы ни подались, я еще расскажу о “Пивной галерее”. Мне, несмотря на знание особенностей вкусовых пристрастий чехов, а также на особенности монопольной политики пивоваренных гигантов, не желающих в своем подавляющем большинстве соседствовать с другими такими же гигантами, все равно непонятно, почему никто не создал в центре Праги дегустационный пивной центр, в котором можно было при желании отпробовать несколько десятков марок чешского пива. В качестве робкой попытки нарушить существующее положение можно рассматривать пивной магазин при комплексе “У медвидку”, в котором предлагают около тридцати видов пива в бутылках и банках, и “Пивную галерею” (Pivní galerie, U průhonu 9, Praha 7), расположенную, правда, несколько удаленно от проторенных туристами трасс, но на самом деле и не так уж далеко — всего-то три остановки трамваем от метро “Влтавская” или две остановки от метро “Надражи Голешовице”. Место, можно подумать, выбрано не случайно: рядом огромный ареал бывшего пражского пивного завода, варившего народную марку “Мештян”, а параллельная улочка носит имя легендарного чешского пивовара Франтишка Поупе.
“Пивная галерея” была открыта в мае 2001 года. Ее деятельность первоначально мыслилась как поддержка и пропаганда малых и средних чешских пивоваров, теснимых гигантами, захваченных транснациональными корпорациями. Поэтому в “Галерее” представлено большинство региональных марок пива, а на вычепе всегда есть пара марок, которых больше нигде в Праге попробовать нельзя. Здесь можно продегустировать (а потом и купить, чтобы унести с собой) широкую гамму светлых и темных “деситок” и “лежаков”, а также специальные и оригинальные сорта пива с индивидуальным вкусом, производимых в очень небольших количествах для гурманов и ценителей. Кроме пива, здесь масса специальной литературы, большой выбор пивного стекла и прочих “прибамбасов” типа скатертей, подставок, маек и бейсболок с логотипами пива разных марок, а также бочонки, тацки, средства для переноски и разлива пива. Здесь же и место встречи всех, кто посвящает свою жизнь и страсть пиву — своеобразный клуб фанатов.
Хозяин галереи пан Ванек каждую неделю старается представить новинку, предпочитая более плотные и действительно редкие сорта пива, которые практически нечасто можно встретить в разливном виде. “Галерея”, несмотря на относительную молодость, уже может похвастать известными людьми, которые удостоили ее своим посещением, среди них и мировой известности пивные критики, такие как Майкл Джексон (не певец) и Роджер Протц, а также знаменитый французский шансонье Шарль Азнавур. Уверен, что моей “наводкой” воспользуются многие наши туристы — большие любители чешского пива.
А тем временем понедельник, хоть и медленно, как тяжеленный каток-асфальтоукладчик, продолжается, и я заставляю себя презреть суеверия и фатальную нелюбовь к этому дню, попутно убеждая себя, например, тем, что в Израиле этот день называется на иврите просто “Второй день”, так как первым рабочим днем недели у них является наше воскресенье. Ну не мудро ли так избавить понедельник от печати невезения?! И, чтобы окончательно принять именно эту трактовку, я решаю посвятить день району Йозефа — еврейскому городу в Праге.
Этот город начинается прямо от Староместской площади, самая дорогая и роскошная каштановая улица Праги — Парижская — рассекает его пополам. Я уже, кажется, рассказывал вам, что самые богатые и красивые дома, каждый из которых представляет архитектурный шедевр, находятся на Парижской улице. А слева от храма Святого Николая, что за свою немалую жизнь прошел путь от католического храма и цирковой арены до православного и снова католического, стоит дом, в котором родился самый известный, как считают чехи, писатель, пражский еврей Франц Кафка. Это исток Майзеловой улочки, на которой стоит и Майзелова синагога, а я уже побывал в популярном среди туристов и чехов пивном ресторане, что напротив. “У Пиврнца”. Помните?
Эта улица с 1901 года носит имя Марека Мордехая Майзеля (1528–1601), на чьи деньги здесь было построено почти все, кроме Староновой синагоги. Именно он, будучи старостой Еврейского города при императоре Рудольфе II, замостил улицы, построил две синагоги — Высокую и в 1592 году для своей семьи Майзелову, на его деньги были выстроены школы, женская баня и дом сирот.
Вообще в Йозефове на очень небольшом пространстве разместилось шесть синагог, кроме перечисленных двух, Клаусова синагога на месте еврейской школы раввина и философа Лева Бен Бецалела, памятник которому стоит у Новоместской ратуши на Марианской площади; Пинкасова синагога, основанная в жилом доме раввина Пинкаса — в 50-е годы прошлого века она стала Памятником 77 297 — именно столько чешских евреев погибло от рук нацистов во время Второй мировой войны, фамилии всех жертв нанесены на стены этой синагоги. Во время наводнения 2002 года часть стен была повреждена и фрески смыты, но их восстановили, едва спала вода Влтавы. Одна из самых богато украшенных синагог Европы — Испанская. Ее построили в мавританском стиле беженцы-евреи из Испании, которая в 1492 году по желанию Инквизиции и приказу королевы Изабеллы полностью очистила свои земли от евреев — часть была насильно крещена, кому-то удалось бежать, а самых непокорных тысячами сжигали на кострах. Недаром интерьер этой синагоги напоминает Алгамбру в Гранаде. Испанская синагога несколько раз уничтожалась пожарами, но снова восстанавливалась. Выходцами из Испании в таком же ярко мавританском стиле выстроена и синагога на Иерусалимской улице, что начинается прямо от Главного вокзала, пройти равнодушным мимо такого чуда архитектуры невозможно, но все-таки самая древняя и самая, наверное, старая из сохранившихся во всей Центральной Европе, построенная еще в XIII веке, — Староновая синагога. С нее, пожалуй, сегодня я и начну свой путь, чтобы отдать дань уважения этим древним стенам, в основании которых, по преданию, лежат камни Иерусалимского храма царя Ирода.
По одной из легенд, чешская княжна Либуше, слывшая прорицательницей, на смертном одре просила своего сына передать его внуку, чтобы он, как придет время, радушно принял изгнанный маленький народ, который верит в единого Бога. И когда на княжий престол сел правнук Либуше Гостевит, то сама прабабушка явилась к нему во сне и напомнила о пророчестве и своем наказе. И князь, подчиняясь ему, велел разрешить изгнанным из Киевской Руси евреям поселиться на берегу Влтавы.
Другая же легенда, авторами которой, как я подозреваю, были сами евреи, говорит о том, что Прагу и основали евреи. Есть даже письменные свидетельства того, что евреи жили в Праге уже в 906 году, но самое авторитетное подтверждение этой смелой гипотезе опирается на мнение собирателя чешских народных легенд Алоиса Ирасека, который писал: “Евреи верили, и вера эта передавалась из поколения в поколение, что гетто старше, чем сама Прага, что их отцы поселились тут раньше, чем заложила Либуша Пражский град. Евреи верили, что их синагога самая древняя, что в ее фундаменте есть камни из разрушенного Иерусалимского храма, что многие века тому назад сами ангелы принесли ее из земли обетованной и поставили здесь, на этом месте”.
Наверняка далеко не каждая синагога может похвалиться, пусть даже легендарной (в смысле — из легенды), но такой древней историей.
В подтверждение этой легенды существует такой факт, что во второй половине XIII века при закладке фундамента синагоги, которую собирались назвать Новой, рабочие обнаружили фрагменты каменной стены, свиток Торы и несколько молитвенников на иврите. Камни эти замуровали в новую постройку, а синагога стала называться Староновой. В ней двенадцать окон — по числу Израилевых колен — родов, каждый из которых возглавлял сын Иакова — внука Авраама, взявшего себе имя Израиль, а сами окна сделаны так, что внутри они широкие, а наружу сужаются. Кто-то считает, что это просто готические окна, однако у евреев есть свое объяснение, и как пишет в своей книге “О Праге с улыбкой” Борис Гольдберг:
Почти полумрак нужно вечно хранить,
Как будто задернуты шторы.
И солнечный свет чтоб не мог затемнить
Свет знаний, идущий от Торы.
За тысячу лет, что ведет свой отсчет еврейская община Праги, здесь было всякое. В XVII веке в пражском гетто проживало более семи тысяч евреев. Преследования, пожары и опустошения домов происходили на протяжении веков, жизнь здесь была на грани существования. В середине XVIII века императрица Мария-Терезия стала поощрять политику преследования и изгнания евреев с чешской земли, но уже во второй половине этого же столетия, в 1781 году, новый император Йозеф II издал декрет о веротерпимости, по которому каждому разрешалось самому выбирать вероисповедание, действие этого декрета распространялось и на евреев. Тогда же император приказал снести стены гетто и заново отстроить еврейский город, и благодарные евреи назвали его именем милосердного и мудрого императора. Правда, до полного уравнивания евреев в правах, которое было принято в 1848 году, еще было далеко. В 1850 году Йозефов получил статус самостоятельной административной единицы и вскоре вместе с остальными пятью районами-городами вошел в Большую Прагу.
Самыми черными временами были годы протектората фашистской Германии (1939–1945). По некоторым оценкам тогда было истреблено почти 90% всех евреев, живших в Чехии и Моравии, в любом случае, цифра 77 297 — число загубленных немцами евреев, многократно превышает количество жертв среди чехов, которые не очень-то сопротивлялись немецкой оккупации. Синагоги, старое еврейское кладбище и другие исторические объекты еврейского города сохранились во времена нацистов только потому, что Гитлер именно в Праге решил создать “экзотический” музей исчезнувшего народа — евреев.
К числу ценнейших памятников в этом районе относится и Еврейская ратуша, построенная в стиле Ренессанса в XVI веке, а во второй половине XVIII века перестроенная в стиле барокко. В тимпане небольшой башенки ратуши находятся часы, стрелки которых движутся в обратном направлении, как это принято в чтении и отсчете на иврите, и на этих часах время отмечается по еврейскому календарю, который на 3260 лет старше того, что ведется от Рождества Христова. Одно из самых достопримечательных мест Йозефа — старое еврейское кладбище, которое занимает очень небольшую площадь, но за многие столетия здесь похоронены десятки тысяч евреев, могилы перекрываются в девять слоев так, что кладбище возвышается над улицей уже на четыре-пять метров, только надгробий здесь 20 тысяч. На каждом из них указано не только имя, семейное положение и пол усопшего, но и ремесло.
Наблюдательный глаз при посещении старого еврейского кладбища наверняка обратит внимание на то, сколь часто среди разных знаков профессий на плитах изображены скрипки. Не трудно вспомнить, что большинство талантливых скрипачей во всем мире были представителями этого древнейшего народа.
Самая первая могила на этом кладбище была вырыта в 1439 году. В ней был похоронен ученый и поэт Авигдор Кар. Еще ребенком он был свидетелем самого страшного в истории чешских евреев погрома. Обезумевшая толпа ворвалась тогда в гетто и с криками “Отрекитесь от своей веры!” убивала всех на своем пути. Люди искали убежища в синагогах, надеясь на защиту и спасение самого Ягве, но погромщики ворвались и туда, и стены синагоги окрасились кровью. Мало кому удалось тогда остаться в живых, а “Элегия погрома”, написанная чудом выжившим Авигдором, заканчивается строчкой, которую потом через века помнили и повторяли евреи: “Нет ничего страшней погрома”. Плита, стоявшая на могиле Авигдора Кара, хранится теперь в Майзеловой синагоге.
Сегодня для миллионов туристов, посещающих каждый год Прагу, Йозефов — это музей под открытым небом, хотя в каждом доме, за его стенами и окнами продолжается жизнь, но у чешских евреев в паспортах записано просто — чех, такой национальности как žid в паспортах давно уже нет.
Ну что ж, музей так музей, а главным героем легенд и слухов этого района Праги уже несколько веков остается легендарный Голем, о котором сегодня, кроме романа Майринка, есть и спектакли, и даже балет.
Среди наиболее громких еврейских имен, связанных с Прагой, вспоминаются и раввин Иегуда Лейб бен Бецалел, Магараль (1525–1609), известный больше под именем рабби Лёв, и, конечно, “чешский писатель номер один” — Кафка (1883–1924).
Магараль — оригинальный еврейский мыслитель — знаменит и интересен по многим причинам. Помимо религиозных исследований (Магараль — автор 14 книг), он занимался математикой, астрономией, философией и даже педагогикой. В качестве всестороннего ученого Магараль был известен не только в еврейском мире. Он не принадлежал ни к какой определенной школе и не оставил после себя учеников, но прославился на века тем, что оставил легенду: именно Магаралю приписывают создание голема, искусственного человека. В этом отношении светлый образ каббалиста Магараля перекликается с темным образом его старшего современника, чернокнижника Фауста (годы деятельности 1507–1540), согласно преданию, как мы уже знаем, также долгое время жившего в Праге.
Слово “голем” встречается в писании лишь однажды: “Големом видели меня очи Твои” (Тегил 139.16). Соответственно в Талмуде это слово используется для описания чего-либо неоформленного. Тем не менее в мидраше, описывающем почасовое сотворение мира, “големом” именуется вполне определенный предмет, а именно этап создания тела без души. Имеются средневековые легенды, в которых под “големом” также понимается неодушевленное человеческое тело. В частности, есть сказание, в котором описывается, как из праха лепилось тело. Вокруг него танцевали посвященные, распевая тайные имена. После этого в тело входила душа. Пропев имена в обратном порядке, посвященные добивались того, что душа покидала тело. Существует одна средневековая легенда, утверждающая, что голема создал пророк Иермиягу.
Тем не менее наиболее популярной оказалась легенда о создании голема именно Магаралем. Эта легенда вырвалась за пределы еврейского мира и завладела умами европейцев. Сказания о раввине, создавшем искусственного человека, содержатся в народном чешском фольклоре, к ним обращаются литераторы, в частности Борхес. Примечательным литературным развитием этой темы считается роман Густава Майринка “Голем”. Умер Иегуда Лёв Бен Бецалель в 1609 году.
“Легенда о пражском Големе — самая известная еврейская легенда, но, несмотря на ее популярность, историки, в том числе, и еврейские, утверждают, что раввин Лев никогда не создавал глиняного монстра. Упоминания о пражском Големе нет и ни в одной из хроник XVI — XVII веков. Скорее всего, миф сложился лишь в середине девятнадцатого столетия в польском Галиче и только потом был экспортирован в Прагу, — считает пражский публицист и специалистом по загадочным явлениям Чешской Республики Иван Мацкерле. — Было бы несправедливо лишить Прагу самой известной ее легенды.” К тому же, ему казалось, что некоторые факты, озвученные в ней, выглядели достаточно правдоподобно. Например, как гласит легенда, когда Голем взбунтовался и отправился громить гетто, ребе Лёв выбежал его успокаивать, прервав чтение 92-го псалма. Потом, когда ему удалось справиться с Големом, он вернулся и начал пение этого псалма заново. Так вот, ни в одной синагоге мира, кроме пражской Староновой, этот псалом не исполняется дважды подряд. Священнослужители говорят, что это делается в память о великом рабби Лёве. Пан Мацкерле обращает внимание на тот факт, что пражский Голем выглядел как нормальный человек, может, чуть более крупным, но великаном он не был. А ведь слово “голем” с иврита может переводиться, кроме значения “человек, созданный с помощью магии”, еще и как “дурак”, “сумасшедший”. У раввина вполне мог работать душевнобольной немой крестьянин, которого Бецалель пытался вылечить, давал ему лекарства, возможно, эти медикаменты и стали прообразом “магического пергамента”, который оживлял Голема. Известно, что только пражскому глиняному силачу пергамент с тайным именем Бога вкладывали в рот, под язык: другим же големам древнееврейские буквы писали на лбу либо вырезали на амулете, который вешали на шею. Догадка чешского исследователя подтвердилась. В архивах ему удалось отыскать упоминание о душевнобольном еврее Джоссиле, работавшем у раввина. Он якобы был физически очень крепок и слушался только своего хозяина. Если предположить, что однажды рабби Лёв забыл дать Джоссилу лекарства и с тем случился эпилептический припадок, то становится понятно, откуда растут ноги у самой известной пражской легенды.
Итак, Прага прославилась тем, что в ней впервые был создан “искусственный человек” или, по меньшей мере, возникла легенда о нем, а тем самым была сформулирована определенная антропологическая идея: человек больше своей природы, не определяется ею и не вытекает из нее; человек становится таковым только свыше.
Кстати, и слово “робот”, прообразом которого выступил Голем, было впервые произнесено и предложено другим известным чешским писателем — Карелом Чапеком. Изображениями и глиняными фигурками Голема наполнены лавочки под стеной Старого еврейского кладбища, а скульптуру в полный рост можно увидеть в ресторане “У Голема” на Майзеловой, 8 и в арке на Карловой улице, 25, где он нависает над проходящими мимо прохожими как бы из стены дома — довольно-таки страшное зрелище среди ночной темноты.
Я не стану говорить о красоте старой Праги, она много раз описана — и величие Града, тот воздух истории, который окружает большие перепутья человечества, и грандиозная пышность Малой Страны, и загадочные клубки узких улиц вокруг Старого места, и меланхоличные воды Влтавы. Скажу о другом: о пражских дворах; не полюбив их, не разгадав, трудно полюбить душу Праги. Чехи — верные друзья, но они не знают “молниеносной” дружбы; нелегко проникнуть в тайники их сердец. Прага живет не на широком Вацлавском наместии, залитом огнями, а в глубоких темных дворах, во втором, в третьем, в четвертом, в подлинном лабиринте дворов; там и сапожники, и прачки, и мастерская горемыки-художника, там кабачок, где сиживал друг Швейк, там споры и ссоры, там любовные свидания, политические дебаты, примерки, постирушки, длинная извилистая жизнь.
Илья Эренбург “Дороги Европы”
Как я уже говорил, этот район с центром по Парижской улице, выводящей прямо к Чехову мосту, названному так, кстати, в честь знаменитого классика чешской литературы Сватоплука Чеха (1846–1908), а не нашего Антона Павловича, как говорят некоторые быстро ориентирующиеся русскоязычные гиды, является одним из самых дорогих и престижных районов Праги. Здесь расположены дорогие бутики, ювелирные и антикварные магазины, и даже общественный туалет рядом с Клаусовой синагогой стоит как нигде в Праге — 10 крон, причем такая же цена была и в те годы, когда по всему остальному городу она не превышала двух крон. Кафе и рестораны, особенно те, что платят аренду за свои площади, поддерживают марку дорогого района аномально высокими ценами, но… далеко не все. Уверяю вас, что и в этом скоплении нескольких сотен заведений общественного питания найдется много очень интересных и приятных мест, в которых обед или ужин будет вполне по карману среднему туристу.
Да, ресторан “Правда”, который, надеюсь, назван не в честь печатного органа ЦК КПСС, а находится, примыкая к Еврейской ратуше, ровно в трех метрах от стен Староновой синагоги, можно спокойно занести в список ресторанов-аристократов — цены здесь вполне аристократические, но можно свернуть с Парижской на Билкову улицу и там, кроме кошерного ресторана “Динитц”, найти еще несколько, среди которых вполне доступна “Потрафена Гуса” (“Раненый гусь”) — один из пяти ресторанов этой сети. Хотя гусь, которого я там решился попробовать, мне не понравился — у моей мамы он получался гораздо вкуснее — мягче и сочнее.
Прежде чем я перейду улицу Революции, чтобы привести вас к цели моего марш-броска, пару слов без протокола о ресторане “У Бенедикта”, у которого для вас приготовлено меню на русском языке. По мнению специалистов, пиво “Бернард”, которое здесь наливают, относится к одному из вкуснейших в Чехии. А цены здесь неправдоподобно низки: супы по 20 крон, закуски — не дороже 68, рыба — не дороже 128 крон — это за бифштекс из лосося с лимонным перцем и брокколи, а 150 г акулы по-пиратски с чесноком, имбирем и белым вином — всего 88 крон. Куриный стейк “Tropicano” с фруктами и сыром — 115 крон, цыплята GORDON BLEU, фаршированные сыром, ветчиной и шампиньонами, — 125 крон, гуляш повара Бернарда — 60 крон, а традиционное печеное колено в 1400 граммов — 169 крон. Самое дорогое блюдо здесь для двоих — полукилограммовая порция “Бенедикта” — куриный шашлык, отбивная из свинины с фруктами, печенка, копченая шейка, говяжий язык, брокколи — за 349 крон.
Не могу сказать ничего о качестве кухни при столь поразительной дешевизне — сегодня мы проходим мимо, переходим через дорогу и входим в типичную старочешскую господу с многообещающим и многоговорящим названием “U Sádlů” (Klimentská 2, Praha 1; “У сала” — в моем вольном переводе, хотя вполне возможно, что это имя собственное, так как в меню есть блюдо rytíře Sádla), куда я и спешил, самоотверженно преодолевая соблазнительные запахи “обжорной” улицы Длоугой.
Под таким названием — “U Sádlů” — в Праге два ресторана, второй находится на Виноградах, неподалеку от Национального музея, но я решил пообедать именно в этом — что на углу улиц Революции и Климентской. Есть одна неприятность для меня в многочисленных пражских ресторанах — надо спускаться в подвальные помещения по длинным, а бывает еще и винтовым лестницам, часто настолько узким, что два человека, особенно моей комплекции, не смогут разминуться. Вот и здесь приходится спускаться, прежде чем попадешь в достаточно высокие подвалы, которые декорированы под небольшие тематические салоны: рыцарский салон — на стенах доспехи, оружие — мечи и щиты, декоративные решетки на несуществующих окнах. Далее — небольшой музыкальный салон: красный мягкий цвет стен, приглушенный свет, и на стенах лютня и старинный прообраз скрипки, здесь поуютнее и даже над скамьями на стенах мягкие подставки под спины. Ну а “Збройницка”, то есть “Оружейная”, — снова брутальность и грубость военного лагеря: деревянные столы, скамьи и лавки, но, судя по довольной публике и уже на весь день расписанному посещению клиентов, кухня здесь достойная.
Раздумывающему над меню посетителю здесь сразу же вместе с кружкой холодного пива официант приносит хлеб и горшочек с гусиными шкварками с поджаренным луком, а потому, я думаю, название “У сала” вполне подтверждается. Что ж, меню в этом ресторане как меню — типичное для чешского заведения. Закуски из паштета, приготовленного из дичи с брусникой (наряду с черникой, как мне кажется, брусника — самая любимая ягода в чешской кухне), маринованный сыр и “утопенцы”, ветчина с густым соусом из авокадо, копченый лосось, блюда с чешскими и французскими сырами и блюдо с копченостями — на круг цена от 45 до 155 крон; горячие закуски: копченая свиная шейка с яблочным хреном, утиная печенка, поджаренная с добавлением красного вина и миндаля, запеченный баклажан с балканским сыром (хотя должен отметить, что баклажаны для чехов весьма экзотический продукт, и после того как в одном из ресторанов мне принесли сырой баклажан, я больше не рисковал, хотя очень люблю этот овощ, ласково называемый у нас “синеньким”). Цена закусок от 75 до 125 крон.
Похлебки четырех видов “из кипящего котла” — все по одной цене в 45 крон; салаты “от зеленщика Йежки из пригорода” — “большие”: от 135 крон за овощной салат с куриным мясом под горчичным соусом до 215 крон за салат “Нептун” из морепродуктов под рыбным майонезом с фруктами и лимоном. Есть и “малые” салаты, попроще и дешевле — все по одной цене в 65 крон.
Салат шопский
Для приготовления потребуются: сладкий перец (красный и желтый) — 150 г, помидоры — 150 г, огурцы — 100 г, лук репчатый — 1 шт., брынза или балканский сыр — 120 г, растительное масло — 40 г, уксус — 1 ст. л., соль, перец — по вкусу, зелень — по вкусу.
Помидоры, перец, огурцы и лук нарезать мелкими ломтиками, смешать, заправить маслом и уксусом, выложить на блюдо и засыпать тертым соленым сыром (брынзой).
В рыбной части меню тоже ничего, казалось бы, неожиданного: форель, лосось, судак — жаренные в миндальном кляре, запеченные с чесночным маслом, с лаймовым соусом или с английским беконом.
Для любителей здоровой вегетарианской еды предлагается выбор из восьми блюд: жареный сыр с брусничным джемом, картофельные драники с тушеными овощами, брокколи в кляре под йогуртовым соусом, ризотто с зеленью и шампиньонами, посыпанное тертым пармезаном, а дальше — экзотические гночи — шарики из манки с сырным соусом, настоящими грибами, помидорами, чесноком и моцареллой. И очень недорого: от 85 до 165 крон за гночи, выбивающиеся из вегетарианского ряда с пармской ветчиной и свининой “по-строгановски”.
А вот раздел “Старочешская кухня” заставляет чуть придержать столь торопливое повествование — здесь есть над чем призадуматься.
Staro
česká mísa pana Buška z Bezdružic — это блюдо подают на двоих, с каждого за удовольствие возьмут по 320 крон, и в него войдет полный представительный набор чешской кухни: запеченная утка, свиные маринованные ребрышки, свиное колено, запеченное на тмине, копченая и запеченная шейка с белой и красной капустой (куда ж без этого любимого чехами двуколора!), шпината, набора традиционных кнедликов и драника с украшением и окружением из свежих овощей.Poku
šení (“Искушение”) — половина утки, запеченная до хрустящей корочки с моравской капустой, — за 225 крон, килограммовая Rumánská bašta (“Цыганская вкуснятина”), которой обозвали гору запеченных свиных ребрышек с хреном и горчицей, за те же 225 крон. Можно выбрать кролика на чесноке, запеченного в духовке, которого подадут с листовым шпинатом, красной капустой и картофельным кнедликом. Цена, как вы уже догадались, все та же — 225 крон.Но меню на этом не заканчивается, наоборот, мы только-только приближаемся к его середине. Блюда из птицы: особенно хороша индейка, завернутая в пармскую ветчину и нашпигованная моцареллой (165 крон), или стейк из индейки с голубым сыром (165 крон), или куриный шашлык — сочный и нежный, проложенный кольцами баклажана и кусочками английского бекона (145 крон), можно попробовать “бюст святого Зигмунда” — куриную грудку на травах с листовым шпинатом за 145 крон.
Дальше идет раздел дичи “нашего охотника”, где блюда из кабанятины и оленины стоят все одинаково — 265 крон, самыми дорогими получаются 250-граммовые бифштексы из говядины, их самых разных предлагается семь блюд, все по одной цене в 360 крон. Затем идет большой выбор тушеной и жареной свинины, причем порция в 300 граммов стоит всего лишь 205 крон. Завершается основная часть этой книги искушений четырьмя блюдами для двух обжор, среди которых “Лакомство рыцаря Сало” — лосось на гриле с горячими овощами и голландским соусом (порция в 500 граммов, а подождать придется полчаса) стоит 490 крон, Шато-Бриан в 500 граммов со спаржей и пряными травами в подливе стоит в этом ресторане 650 крон.
В винных погребах
города Кутна Гора в этом году снова будут производить “соломенное” вино. Существует специальная технология для получения такого вина: несколько месяцев выжатый виноград сушится на соломенных матах. За это время в нем концентрируется сахар и минеральные вещества. Из 500 килограммов винограда готовится сусло, из которого в будущем получится соломенное вино. “На этот раз мы взяли ягоды одного из самых благородных сортов — Руландского синего. Виноград лежал на соломе четыре месяца”, — рассказывает технолог Лукаш Рудольфски. Из этого количества планируется получить около 50 литров вина. Учитывая высокие требования к качеству сырья и переработке, вино будет стоить довольно дорого. Бутылку объемом 0,2 литра можно будет купить за 500–600 крон.Абсент: если вы выпьете достаточно этого напитка, то увидите все, что захотите увидеть — прекрасные, удивительные вещи…
Оскар Уайльд
Когда я пью абсент, я наслаждаюсь каждой каплей, а выпив, чувствую, что душа моя парит от счастья. Вам противно это слушать. Вы пуританин и в глубине души презираете чувственные наслаждения. А ведь чувственные наслаждения — самые сильные и самые утонченные. Я — человек, одаренный острым чувственным восприятием, и всю жизнь потакал своим чувствам.
Сомерсет Моэм “О страстях человеческих”
По закону понедельника к вечеру сгустились тучи, и пошел вполне осенний скучный дождь. Мостовая заблестела, зажглись огни, отражаясь в грубовыпуклой брусчатке, люди вокруг меня заторопились: по своим ли делам или просто укрыться от небесной влаги, а я шел по улицам и машинально отмечал вывески, вывески, снова вывески, а между ними и вокруг призывные рекламы, огни, обрывки разговоров и музыкальные фразы — вечерняя Прага рассаживалась на ужин.
Я вспомнил об одном заведении, в котором решил обязательно побывать, — это необычный бар рядом со знаменитым “Флеком”, а называется он ABSINTHE TIME — “Время абсента”. Недавно еще мы знали об этом таинственном напитке преступно мало — разве что “Любительницу абсента” на картине Пикассо, да еще я помню фильм “Полная луна” о французском поэте Артюре Рембо, который уверял, что абсент открывает у него третий глаз и питает его творчество. Таинственный зеленый напиток из полыни, который стал символом парижской богемы, а потом был запрещен почти во всем мире, теперь свободно предлагают в баре, у дверей которого я остановился в легкой нерешительности.
Было всего пять часов вечера — бар только открылся, и я был пока первым и единственным посетителем. Видимо, это и позволило мне услышать разговор хозяина бара с прекрасной барменшей, который велся на чистом русском языке. Вот повезло! И я смело обратился к владельцу за помощью — ввести меня в мир загадочной и легендарной “Зеленой феи”. Илья Лернер — хозяин первого и единственного в Праге абсентного клуба-бара и автор этой идеи — все разнообразие абсента и коктейлей с ним — щедрым жестом обвел свое хозяйство и… перепоручил меня миловидной Вике, которая с профессионализмом опытного экскурсовода, с показной, но очень кокетливой легкостью и даже небрежностью, присев на мой столик, начала свою лекцию об абсенте, открывая мне новый мир и увлекая его заманчивостью.
Напиток, по своей рецептуре очень похожий на абсент, был известен с давних времен. В древнем мире полынь (artemisia absinthium) получила широкую известность как одно из ценнейших медицинских растений. Апулей пишет, что его даровала кентавру Хирону богиня Артемида. Отсюда слово “artemisia” в названии, а самое распространенное современное название полыни произошло от греческого слова “apsinthion” — негодное для питья из-за горечи. Египетский папирус XVI века до н.э., рекомендует полынь как стимулирующее, тонизирующее и антисептическое средство. Пифагор полагал, что листья полыни, вымоченные в вине, облегчают роды, а Гиппократ рекомендовал ее от анемии и ревматизма. Гален советовал применять полынь от обмороков и общей слабости, а древнеримский естествоиспытатель Плиний верил, что она полезна для желудка, лечения желчного пузыря и вообще пищеварения. Парацельс, средневековый алхимик и врач, возродил египетский обычай применять полынь против горячки. Диоскорид же писал, что полынь — хорошее средство от пьянства.
Согласно классификации, абсент занимает промежуточное место между ликерами и настойками, являясь одновременно и тем, и другим. Чтобы удержать эфирные масла в растворенном виде, необходима очень высокая концентрация спирта, поэтому абсент имеет крепость до 80 градусов. В его состав входит полынь горькая, а для обогащения вкусового букета добавляются анис, иссоп, фенхель, кориандр, вероника, ромашка, петрушка и даже шпинат. В итоге получается яркий напиток притягательного зеленого оттенка, со своим сложным и уникальным ароматом, который дополняет непередаваемое ощущение свежести в послевкусии.
Одним из главных виновников действия абсента, понятно, является спирт. И вполне возможно, что его действие усиливает сочетание с туйоном, который содержится в полыни. Своим названием туйон обязан дереву туя, из которой он впервые и был получен. Механизм действия туйона неизвестен, хотя сходство между туйоном и активным компонентом марихуаны приводит к предположениям, что оба вещества могут иметь одинаковый импульс воздействия на мозг.
Магическим очарованием этого напитка были околдованы наиболее яркие таланты и личности в истории мировой живописи и литературы. По признанию Ван Гога, рюмка абсента так же поэтична, как и все в этом мире, а Шарль Бодлер любил повторять, что абсент “дарит жизни радостный окрас и освещает темные закоулки бытия”. Альфред де Мюссе восклицал: “Абсент и женщины — не живут ли эти два дьявола изначально в душе каждого мужчины?”
Стоит обратиться к богатой истории взаимоотношений легендарного напитка с великими мира сего, чтобы попытаться приоткрыть тайну над этой легендой. Еще до появления абсента в привычном для нас воплощении существовало несколько напитков из полыни. В эпоху Возрождения, а также в Древней Греции и Риме пили “абсинтит”, или полынное вино, которое изготовляли, вымачивая листья полыни в вине, не давая ему бродить. Желудочные боли лечили полынной водой, существовало и полынное пиво, называвшееся “purl”. Считается, что абсент, каким мы его знаем сегодня, возник лишь в конце XVIII века. Некоторые исследователи называют датой его возникновения 1792 год. История гласит, что его изобрел доктор Пьер Ординэр. Будучи монархистом, Ординэр бежал от Французской революции и поселился в швейцарской деревушке Куве. Здесь он, по преданию, нашел дикую полынь, создал свой особый рецепт, и его напиток быстро завоевал большую популярность в округе. В 1820-х годах, этот необычайно крепкий алкогольный напиток уже называли “Зеленой Феей”, и он считался тонизирующим.
Позднее некий Майор Дюбье попробовал эту разновидность абсента и обнаружил, что абсент лечит несварение желудка, улучшает аппетит и помогает при жаре и ознобе. Он так впечатлился, что выкупил рецепт у сестер Энрио, производивших после смерти Ординэра этот чудесный напиток. По мере того как абсент становился все популярнее, ежедневное производство увеличилось с 16 литров до 408, а потом и до 20 000. Появились конкуренты, и к тому времени, когда абсент запретили, в маленьком городке Понтарлье работало не менее двадцати пяти заводов.
Марки абсента сильно отличались по качеству. Самый лучший абсент дистиллировали, используя виноградный спирт, а более дешевые сорта изготавливались из промышленного спирта, в котором вымачивали листья полыни или просто добавляли экстракты. Самым распространенным рецептом был такой: сушеную полынь (artemisia absinthium или grande absinthe), анис и фенхель вымачивали целую ночь в спирте. Затем эту смесь кипятили для получения дистиллированного спирта. Для улучшения вкуса иногда добавляли другие травы, после чего абсент фильтровался. Его могли дистиллировать дважды для большей мягкости и лучшего соединения элементов. Традиционный зеленый цвет был обусловлен хлорофиллом, который выцветает под воздействием света. Поэтому пришлось разливать абсент в бутылки из темно-зеленого стекла.
В середине XIX века абсент стал прочно ассоциироваться с французской колониальной армией в Алжире. Французским военным выдавали определенное количество абсента для профилактики малярии, дизентерии и других болезней, а также для дезинфекции питьевой воды. Он оказался настолько эффективным, что прочно вошел во французскую армейскую жизнь от Мадагаскара до Индокитая. Когда французские военные из Африканского легиона вернулись во Францию, они привезли с собой и свое пристрастие к абсенту. Африканский легион прославился во время чрезвычайно успешных войн, и стало благородным, даже эффектным пить абсент на парижских бульварах. Вскоре эта привычка перешла от военных к буржуазии.
Многие действительно сходили с ума от этого напитка и в прямом, и в переносном смысле. Началась золотая эра абсента. Респектабельный буржуазный обычай пить абсент распространился практически повсеместно. Время между пятью и семью часами вечера называлось “l’heure verte”, зеленым часом, и в эту пору аромат абсента носился в предвечернем воздухе парижских бульваров.
Тогда считалось, что абсент улучшает аппетит перед ужином. Питье абсента было и приятным ритуальным способом завершить день и перейти в вечернее настроение. Поначалу считали, что можно выпивать только одну порцию. Строгий промежуток времени, отведенный для питья абсента, до некоторой степени защищал людей от злоупотребления. Можно было пить абсент перед ужином или даже выпить стакан перед обедом, но если бы кто-то пил всю ночь, это вызвало бы презрительное удивление официантов. Между богемой и абсентом, самым крепким и, как оказалось, самым интеллектуальным напитком, почти сразу же родилась сильная связь.
Париж конца XIX века был наводнен разными дурманящими веществами. Клубника в эфире была модным десертом, а среди светских дам в моде был морфин, лучшие ювелиры продавали серебряные и позолоченные шприцы. Александр Дюма сокрушался, что морфин быстро становится “женским абсентом”. Это яркое, но не совсем точное сравнение; настоящим женским абсентом был абсент. Эту мысль словно подтверждает картина Пикассо “Любительница абсента”. Дорис Ланье описывает плакат того времени, на котором изображена молодая дама полусвета со стаканом абсента, сообщающая, что абсент — один из ее мелких пороков. Колдовское очарование этого напитка не оставило равнодушным и мужчин. В этой связи не случайна одна из четырех связанных между собой картин, — “Любитель абсента”, которым Мане дал общее название “Философы”. Стоит отметить и известную картину Дега “Абсент”, сначала называвшуюся “В кафе” (1876), которую общество, не спешившее признаваться в своих пороках, приняло не очень тепло.
О картинах Тулуз-Лотрека говорили, что они “целиком написаны абсентом”. Обычно в конце дня он, прихрамывая, выходил из мастерской и шел по изогнутой улице Лепик… Лотреку нравилось выходить в сумерки, чтобы “задушить попугая” — монмартрское выражение, означавшее “опрокинуть стакан абсента”… Позже он говорил другу: “Знаешь ли ты, что бывает, когда тебя преследуют цвета? Для меня в зеленом цвете есть что-то схожее с дьявольским искушением”.
Говорят, что Ван Гога пристрастил к абсенту Тулуз-Лотрек. В 1887 году последний нарисовал пастельный портрет Ван Гога, перед которым стоит стакан абсента. В том же году Ван Гог нарисовал натюрморт “Абсент”, где изображены стакан абсента и графин с водой. На картине Пикассо “Женщина, пьющая абсент” (1901) женщина в синем сидит за столиком в углу красного кафе, а перед ней стоит стакан абсента. Важно, что абсент для Пикассо — часть урбанистического, искусственного “современного” мира, который противопоставлен яблокам и бутылкам вина у Матисса и Сезанна. Самый яркий абсентовый шедевр Пикассо — это “Стакан абсента” (1914), раскрашенная скульптура в шести экземплярах, каждый из которых расписан по-своему. Оскар Уайльд, по словам своего биографа Ричарда Эллмана, вырабатывал “романтические идеи” об абсенте. Вот как он описывал его действие: “После первого стакана ты видишь вещи такими, как тебе хочется. После второго ты видишь их такими, какими они и не были. Наконец ты видишь их такими, какие они на самом деле, и это очень страшно”. И еще одно его высказывание: “Абсент крепче любого напитка и выявляет наше подсознательное “я””. По свидетельствам современников Уайльд носил в петлице зеленую гвоздику, потому что она так хорошо сочетается с цветом абсента. Он называл ее ядовитым цветком изысканной жизни.
В XIX веке зависимость от абсента становится чуть ли не профессиональным заболеванием литераторов. Многое, если не все, значил абсент для жизни и творчества Поля Верлена. Его друг и любовник Артюр Рембо отзывался об абсенте так: “Самое нежное, самое трепетное из одеяний — это опьянение, вызванное абсомфом, этим мудрецом из ледников!”
Позднее абсент стал жертвой своей собственной популярности. Некоторые производители в погоне за прибылью начали выпускать более дешевые аналоги напитка, разводя его крайне вредным для здоровья человека медным купоросом, что было необходимо для придания дешевой подделке зеленого цвета. Фальсификаторы использовали низкокачественный спирт с большим содержанием метанола и сивушных масел, маскируя запах резко пахнущими травами. Участившиеся отравления облегчили европейским правительствам запрет абсента. Его назвали главной причиной алкоголизма начала века. Запрет на абсент вначале ввела Швейцария в 1907 году, затем Франция в 1915-м и Италия в 1931-м, а следом все остальные европейские страны.
Миф о “проклятом напитке” и сегодня соблазняет все новые поколения желающих почувствовать вкус богемной жизни через век после того, как он был запрещен почти во всем мире. Во многом именно запрет обеспечил особенную популярность абсенту: в 20-е годы XX века его пил весь аристократический Берлин, всей душой были преданы абсенту Пабло Неруда и Эрих Мария Ремарк, отдавала должное напитку и Марлен Дитрих — она предпочитала его в разведенном виде, пополам с шампанским, Эдгар Алан По, страстный любитель абсента, часто пил его с бренди. С самой большой ностальгией писал о достоинствах абсента его страстный любитель Эрнест Хемингуэй. Пил он его через много лет после французского запрета, из-за близости к испанской культуре в Испании и на Кубе, где абсент никогда не запрещали. В романе Хемингуэя о гражданской войне “По ком звонит колокол” есть истинная ода абсенту: “…одна такая кружка заменяла все вечерние газеты, все вечера в парижских кафе, все каштаны, которые, наверно, уже цветут, возможность почитать и отдохнуть вечером, — словом, все то, что он любил когда-то и мало-помалу забыл, все то, что возвращалось к нему, когда он потягивал это мутноватое, горькое, леденящее язык, согревающее мозг и желудок, изменяющее взгляды на жизнь колдовское зелье”.
Современное возрождение абсента уходит корнями в крушение “железного занавеса” и чехословацкую “бархатную революцию” 1989 года, которая привела к открытию Праги для западной молодежи. Сегодня в мире существует от сорока до пятидесяти видов абсента. Но официально он выпускается только в нескольких странах мира — Италии, Чехии, Испании, Швейцарии, Андорре, Франции и России.
Абсент XIX века содержал больше полыни, чем современные марки (от 60 до 90 мг туйона) и был очень горьким. Современное производство абсента регламентировано правилами Европейского Союза. В России и в большинстве стран Европы не сертифицируется для продажи абсент с содержанием туйона больше 10 мг на 1 литр. Сам спирт для абсента проходит многократную очистку и смягчение. В цветовой гамме сегодня господствуют два стиля абсента: подлинный испанский или французский стиль, этот абсент по цвету более зеленоватый, чем желтый, и абсент восточноевропейского стиля, часто голубоватый.
Жаль, что я не могу привести здесь всю замечательную лекцию всезнающей Виктории, с гордостью носящей имя английской королевы. Она сыпала именами, датами и цитатами, и я уже ничуть не сомневался, что абсент — это необыкновенный и таинственный мир избранных, людей творческих, тонких с точки зрения организации их душевного пространства. Заходя в бар, я еще не знал точно, решусь ли попробовать семидесятиградусное зелье, от которого можно, по слухам, впасть в какое-то галлюциногенное состояние, но торопящийся по своим делам Лернер, проходя мимо и поправляя на ходу свою тощую, но длинную косицу — неотъемлемый знак его принадлежности к творческой богеме, небрежно, но уверенно подтолкнул меня к решению: “Как же писать об абсенте, не попробовав его…”
Последовавшие затем простые аргументы были уже явно лишними. А Виктория уже несла небольшой тюльпановидный стопарик с жидкостью нефритового цвета, фигурную ложечку с причудливым профилем и дырочками в ложе и небольшой кубик сахара, а через мгновение несколькими отточенными движениями запустила магическую процедуру в действие…
Недавнее возрождение абсента сопровождалось пражским огненным ритуалом. Абсент наливают в стакан, потом в него погружают чайную ложку сахара. Пропитанный абсентом сахар поджигают от спички и дают ему прогореть, пока он не превратится в карамель. Ложку растаявшего сахара затем опускают в абсент и размешивают. Затем из графина или второго стакана в абсент наливают столько же или чуть больше воды, заливая огонь. Поджигание абсента в стакане несколько понижает его крепость. Чаще всего дозу абсента наливали в стакан, который, в своей самой распространенной форме, расширялся вверх от круглой ножки. Затем поперек стакана на край клали специальную ложку с куском сахара, и по этому куску в стакан наливали холодную воду. Казалось бы, довольно несложно, но это простое действие требовало исключительной виртуозности. Прежде всего, нужны были правильные принадлежности. Элегантных моделей ложечки с отверстиями выпускались в таком количестве, что их хватило бы на хорошую коллекцию. Существовали и менее понятные приспособления для сахара, например башенки или воронки, которые устанавливали на стакан. Стаканы тоже были разные. У некоторых было особое усовершенствование — яйцевидная полость в основании, чтобы отмерять точную дозу абсента (“доза” — еще одно слово, которое часто встречается, когда говорят об абсенте; оно ассоциируется с наркотиками, но никто не употребил бы его по отношению к виски).
Голубоватое призрачное пламя охватило смоченный абсентом кубик сахара и поверхность самого напитка, капли жженого сахара падали в абсент, меняя его прозрачную зелень на матово-опаловый цвет. В какой-то момент внимательно контролирующая процесс Виктория уверенно смахнула пламя и с улыбкой опытной искусительницы, точно знающей, что предлагает, подала мне блюдечко со стопкой помутневшего от сахарной “жженки” абсента. Я, боясь обжечься только что горевшим напитком, подбадриваемый взглядом юной искусительницы, задержав дыхание (хоть часть спиртных градусов и выгорела, но все равно осталось под пятьдесят), медленно выпил — втянул в себя теплый напиток, неожиданным пиктусиновым сладким вкусом напомнивший вдруг детство. Главное — сразу не вдыхать, продержаться подольше. Это знают все, кто пил когда-нибудь разбавленный и тем более неразбавленный спирт. У меня же этот факт биографии был слишком давно, я вдохнул и закашлялся, но справился с кашлем волевым усилием — очень уж мне не хотелось выглядеть полным рохлей перед опытной Викторией. А она, помогая мне удержать “лицо”, невозмутимо продолжала информировать:
Можно было пить абсент с очень небольшим количеством воды, густой, как суп, с добавкой аниса, с несколькими каплями гренадина и обычным количеством воды. “Absinthe minuit”, или “полночный абсент”, — это абсент с белым вином, а “absinthe vidangeur”, или “абсент мусорщика”, — абсент с красным вином. Тулуз-Лотрек, на свою беду, любил “tremblement de terre”, то есть смесь абсента с бренди. Мартини с абсентом, который готовил Энтони Патч в романе Фицджеральда “Прекрасные и обреченные”, состоял наполовину из джина, наполовину из вермута, с добавлением абсента (“для правильной стимуляции”). Среди основных коктейлей, в которых много абсента, можно назвать “Креолку” (треть абсента, две трети сладкого вермута), “Герцогиню” (треть сухого вермута “Мартини”, треть сладкого вермута “Мартини”, треть абсента), “Счастливые глазки” (треть мяты, две трети абсента), “Макароны” (треть сладкого вермута “Мартини”, две трети абсента), “Подхвати меня” (треть коньяка, треть сухого мартини, треть абсента) и “Обезьяньи железы” (две трети сухого джина, треть апельсинового сока, две дозы абсента, две дозы гренадина).
Классический способ приготовления абсента, который сейчас редко используют, — это метод с двумя стаканами. Маленькая рюмка с абсентом ставится в более крупный пустой стакан, и воду медленно наливают в рюмку, от чего жидкости смешиваются и переливаются в большой стакан. Когда в рюмке остается практически чистая вода, жидкость в большом стакане готова к употреблению.
А я тем временем почувствовал легкое дыхание. Нет, эйфории или еще чего-то необычного не было, да и что вообще возможно с сорока миллилитров алкогольного напитка, пусть даже абсента, для такого крупного человека, как я? Но через некоторое время, уже выйдя на улицу, я вдруг поймал себя на том, что мое ватное, связывающее всякое движение души и тела понедельниковское настроение куда-то улетучилось. А вместо него мной овладело… полное безразличие ко всему мимо меня протекающему миру. Не осталось ни моих проблем, ни опасений, ни ожиданий, ни боязни разочарования, ничего серьезного, что бы мешало просто жить и ни о чем не думать… Вот, наверное, лучшее лекарство от кризиса, и если это узнают люди, то в наше смутное время бар ABSINTHE TIME ждет пора процветания.
Я уже давно заметил, что наши туристы везут домой в основном подарочные коробки с чешским пивом, бутылки с “Фернетом”, “Бехеровкой” и, конечно же, малахитовую зелень абсента.
Первым в России в августе 2001 года появился абсент Xenta. За последние годы он завоевал заслуженную популярность и стал маркой № 1 в категории абсентов. Xenta Absenta изготовляют по оригинальному рецепту XIX века: анис, кориандр и полынь Artemisia Absinthium аккуратно и тщательно перетираются и смешиваются со спиртом высшего качества. Полученный эликсир фильтруют до получения ни с чем не сравнимого, присущего исключительно Xenta зеленого цвета необычайной прозрачности. Для приготовления Xenta используется только полынь, растущая в Альпах Северной Италии, на границе с Францией, на высоте 2000 м. Растения собирают на заключительной фазе цветения, а для приготовления напитка берется только верхняя часть цветка. Так рождается абсент самого высшего качества, вкус и аромат которого невозможно спутать ни с каким иным существующим напитком.
Сильней, чем плач воды на перекатах,
Меня манит туда паром знакомый,
Где утки опускаются всё в более
Глубокие и сладкие затоны.
Вы можете их угадать заранее
По блеску в воздухе, покуда стая
Кружится в ожидании свидания
С печалью уток Древнего Китая.
Они умчатся, — тростники останутся
Их шорохом шуршать первоначальным…
Они сегодня на Градчаны тянутся;
И вот — одна, и тоже — на Градчаны…
Сквозь тучи, мимо башен с гордым прошлым,
Летит… И шея нежная ранима…
Не знаю, что мне делать с этим перышком,
Она его на берег уронила.
Константин Библ
Я шел по мокрым улицам Праги, не обращая внимания на дождик, и думал: как мало надо человеку — всего лишь “доза”, наперсток абсента, чтобы разом отрешиться от житейского груза. Меня обтекали ручьи неугомонных туристов, среди которых, как мне показалось, были только узкоглазые дальневосточные азиаты, все на одно лицо, с одинаковыми зонтами, которыми по традиции и низкорослости все время норовили попасть мне в глаз, но меня в этот вечер уже ничто не раздражало. Вернее, почти не раздражало…
Маленький безликий человечек всегда прав. Он прав, когда с пением национального гимна клянется в верности фюреру. Он прав, когда через несколько лет строит в своем городе гигантский памятник Сталину. Он прав, когда потом с омерзением демонтирует этот памятник. Он прав, когда, смирив свою национальную гордость, обходит стороной патрули немецких оккупантов, шуток не любящих. Он прав, когда в своем благородном гневе поджигает беззащитно-неуклюжие советские танки и не дает советским оккупантам простой воды, чтоб напиться. Он прав, когда в порыве искренних чувств благодарности ставит на постамент советский танк. Он прав, когда потом, в минуту всеобщего прозрения, малюет этот танк розовой краской. Он прав, когда носит своих коммунистов на руках. Он прав, когда принимает потом законы о запрете коммунистам занимать должности. Он всегда прав, маленький анонимный человек. Грехи, ошибки и преступления берут на себя другие…
Валентин Антонов “Ян Свитак. Смерть у костела Св. Мартина”
Ну вот он и наступил — последний день моего необыкновенного, незабываемого, короткого, но страшно утомительного путешествия по пражским улочкам, площадям и мостам, башням и готическим подвалам, в которых спрятаны уютные и хлебосольные рестораны и пивные, корчмы и господы, которым несть числа…
Сколько же я так и не успел посмотреть и рассказать! Но знал ведь с самого начала, что не объять мне это море, эту бесконечную тему, тем более в такой сжатый, установленный мне случаем срок.
Но как бы там ни было, у меня сегодня запланирован целый список обязательных мероприятий, которые всегда скапливаются на последний день, особенно у такого неорганизованного человека, как я, и среди них номер один — это посещение простецкой с виду корчмы, недорогого и неброского заведения, но на самом деле очень не простого для тех, кто в курсе.
И называется она — “У парашютистов” (Resslova 7 Nové Město).
Я уже не раз проходил мимо нее и большого темного здания рядом — кафедрального православного храма Кирилла и Мефодия, что на Рессловой улице по пути от Карловой площади к Влтаве, или к “Танцующему дому”, кто куда идет.
На стене храма висит мемориальная доска с именами парашютистов-чехов, заброшенных из Англии, которые готовили и участвовали в покушении на наместника Гитлера в Чехословакии Рейнхарда Гейдриха во время ее оккупации Германией. Все они погибли в подвалах этого храма, где их скрывали церковные служащие. Группу выдал предатель, после смерти парашютистов были также казнены и священнослужители, укрывавшие патриотов от немцев.
Я, казалось, всегда знал какую-то историю о покушении на гаулейтера Богемии и Моравии (так в те времена немцы называли оккупированную Чехословакию) Гейдриха, но только теперь, наткнувшись на мемориальную доску и заглянув как-то по пути в переполненную по случаю вечернего времени пивную “У парашютистов”, превращенную ее хозяином Даниэлем Гендрихом (не слишком ли случайное совпадение фамилий?!) в настоящий музей этого подвига, всерьез заинтересовался историей того, что чехи назвали потом “Гейдрихиадой”. В крипте (в подземелье) храма Кирилла и Мефодия находится национальный музей этого карательного движения, которое последовало по приказу Гитлера в отместку за убийство его наместника и любимчика. Правда, попасть в него мне как-то не удалось — в этот раз у меня были другие планы и объекты для посещения.
А вот в пивную я пришел специально сегодня и выбрал для посещения дневное время, и угадал — в пивной было всего несколько посетителей. В первом небольшом зальчике я устроился сначала в полном одиночестве, а во втором, за столиком в углу, играли в карты явные завсегдатаи — они были здесь у себя дома.
Все стены пивной увешаны экспонатами этого импровизированного музея — фотографии парашютистов, фотографии эсэсовцев на улицах Праги, газеты того времени, амуниция и остатки оружия, которые явно раскопаны спустя много лет после войны. Что здесь на самом деле принадлежало реальным участникам событий, а что используется просто в качестве экспонатов-иллюстраций, разобрать мне было трудно. Все-таки это не музей, а пивная, и читать подробно все надписи и подписи над головами мирно пьющих пиво чехов мне не хотелось.
За стойкой бара, за вычепом, хозяйничала молодая женщина. Она принесла мне меню, кружку темного “Козла”, столь полюбившегося в моих странствиях по ресторанам и пивным, и корзинку со свежими воздушными кренделями с хрустящей корочкой в крупных кристаллах соли. Это, как я понял, чтобы в ожидании заказа — а я, несколько ошеломленный огромным выбором и невероятной дешевизной блюд, заказал, явно не подумав и переоценив свои возможности, запеченную индюшачью ляжку с овощами — не очень скучал, да и к пиву эти кренделя были очень хороши.
Пока я озирался по стенам и экспонатам, прихлебывая пиво и закусывая хрустящими кренделями, индюшка была доведена в печи до кондиции и предстала передо мной в большом глубоком “пекаче” (противне) с пылу-жару, не перестав еще шкворчать маслом, с горкой свежих овощей, яблочного хрена и двух видов горчицы. Нога была килограммовая, так что мне предстоял тяжкий труд по ее поеданию, а пока я отвлекся на это дело, вы прочтите историю этого покушения, которую я сумел раскопать в анналах.
Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих родился 7 мая 1904 года в городе Халле. Его отец был певцом и композитором, страстным поклонником музыки Вагнера. В 1899 году родители открыли музыкальное училище в Халле, где Рейнхард учился играть на скрипке.
Ходили слухи о том, что дед Гейдриха был евреем. На самом деле оснований для таких слухов не было. Его дед по отцу умер сравнительно молодым, и бабушка, тогда еще тоже нестарая женщина, второй раз вышла замуж за Роберта Зюса, чья фамилия патологическим антисемитам казалась подозрительной. Но второй муж бабушки к Гейдриху в любом случае не имел отношения. Тем не менее эти слухи досаждали Гейдриху и, надо понимать, усилили антисемитизм, в котором он был воспитан.
К удивлению родителей, Гейдрих выбрал карьеру военного моряка. В 1922 году он прибыл для прохождения службы на старый учебный крейсер “Берлин”. На крейсере служил и капитан Вильгельм Канарис — будущий адмирал и начальник Абвера (разведки). Гейдрих играл на скрипке, и по воскресеньям Канарисы приглашали его на свои музыкальные вечера. В 1924 году Канариса перевели в Берлин, но он успел заразить кадета романтикой разведки, о чем впоследствии сильно пожалел. Гейдрих изучал иностранные языки, в том числе русский, и ожидал назначения в военно-морскую разведку, но его карьера рухнула, не успев начаться, и причиной краха стала бурная личная жизнь. Молодой офицер крутил сразу два романа, но дело кончилось скандалом и судом чести, который пришел к выводу, что поведение ловеласа несовместимо с флотскими традициями. В конце 1930 года Гейдрих был изгнан с флота.
Вступив в партию по настоянию дальновидной жены в июле 1931 года, Рейнхард Гейдрих сделал в нацистской Германии и в рядах СС молниеносную карьеру: всего через три года после позорного увольнения из ВМФ безвестный ранее младший офицер становится группенфюрером СС, т.е. генералом. Он “с нуля” создал партийную службу безопасности, позднейшую СД, быстро продвигался в чинах и должностях и после нападения на Польшу возглавил Главное управление имперской безопасности, RSHA, взяв под свой контроль СД, гестапо, криминальную полицию и службу внешней разведки.
В 30-х годах и в начале 40-х с его именем были связаны все сколько-нибудь значимые события и принятые нацистами решения, от организации всевозможных кровавых “ночей” и всякого рода инцидентов типа тех, что происходили в Судетах в 1938 году или на границе с Польшей в 1939 году, до создания концлагерей, еврейских гетто, а также специальных групп СС на оккупированных территориях Польши и СССР. Выше его в эсэсовской иерархии стоял только рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.
Поразительным образом Гитлер, как и все диктаторы, зависел от мирового общественного мнения. Именно поэтому управлять тем, что осталось от Чехословакии, поставили карьерного дипломата, бывшего министра иностранных дел Константина фон Нейрата, проводившего мягкую линию: Нейрат старался не злить чешских рабочих, которые должны были полноценно исполнять военные заказы вермахта. Гитлер был доволен вкладом чехов в военное производство. Ни одного случая саботажа! Сделанное чехами было хорошего качества и надежно. Они показали себя хорошими работниками. Но после нападения Германии на Советский Союз ситуация резко изменилась: чехи воспряли духом, они верили, что Красная Армия разгромит немцев, и тогда появится надежда на восстановление Чехословакии. Начался саботаж на военных заводах, который привел к падению производства на треть, Германия недополучила оружия и боеприпасов, которыми можно было бы оснастить целую дивизию. Возмущенный Гитлер тут же поручил Гейдриху, известному своей жестокой бескомпромиссностью, немедленно отправиться в Прагу и уничтожить всех врагов рейха. 27 сентября 1941 года в Берлине сообщили, что Константин фон Нейрат в силу состояния здоровья освобожден от занимаемой должности, а до его полного выздоровления исполняющим обязанности протектора Богемии и Моравии назначается обергруппенфюрер Гейдрих.
Генрих Гиммлер давно задумал превратить территорию Чехословакии в государство СС. Он приказал Гейдриху провести германизацию чешского населения. Врачи изучали свидетельства о рождении чешских детей и отбирали тех, в ком были арийская кровь и нужные расовые характеристики. Они подлежали отправке в рейх, остальные — уничтожению. Чехи как народ должны были исчезнуть. В этом интересы Гиммлера и Гейдриха совпадали. Но рейхсфюрер СС недооценивал амбиции своего заместителя, а Гейдриху надоело заниматься грязной и невидной работой. Он понимал, что его карьера зависит от способности заставить чешские военные заводы работать как часы. В Праге он немедленно начал политику кнута и пряника. Он наказывал смертью и награждал продуктовыми пайками, домами отдыха и одеждой. К смерти были приговорены примерно четыреста чехов — в основном бывшие офицеры, интеллигенция. Арестовано же было в десять раз больше, по приказу Гейдриха их отправили в концлагеря, чтобы там убить их при попытке к бегству.
Чехов, необходимых для нормальной работы военной промышленности, Гейдрих обхаживал. Он создал для них профсоюз, увеличил нормы питания и разрешил бесплатно раздать двести тысяч пар обуви через рабочие советы, распространял среди рабочих бесплатные билеты на футбол, в театры и кино и даже объявил 1 мая праздником трудящихся. Нацистская пропаганда рисовала его другом чешского народа.
А в это время президент Чехословакии в изгнании доктор Эдуард Бенеш находился в весьма трудном положении из-за того, что его трудолюбивые соотечественники не только смирились с немецкой оккупацией, но и производили оружие для вермахта. Эта ситуация не устраивала ни Советский Союз, ни англичан, ни чешское эмигрантское правительство, которое боялось, что Москва и Лондон припомнят все это после войны и Чехословакия больше не вернется на политическую карту мира самостоятельным государством. Нужно было как-то расшевелить чехов, показать, что они тоже сражаются против общего врага. Вот тогда-то и возникла идея убить кого-то из высших руководителей протектората, чтобы показать, что народ борется и подполье тесно сотрудничает с эмигрантским правительством. Выбор пал на Гейдриха.
Но в немногочисленных рядах “домашнего” чешского сопротивления идея о покушении на Гейдриха изначально встретила активное противодействие. Местные лидеры справедливо полагали, что смерть столь видного нациста не останется без ответа и дорого обойдется мирному населению, а потому предлагали взамен фигуру помельче, да к тому же и не немца, а своего, например, Эмануэла Моравца — премьер-министра марионеточного правительства Чехословакии. Но у Бенеша такого выбора не было, поскольку союзники, воевавшие с Гитлером не на жизнь, а на смерть, отказывались понимать, как это вообще можно сопротивляться, не сопротивляясь.
Операцию уничтожения поручили начальнику военной разведки Чехословакии Франтишеку Моравцу, находившемуся тоже в Лондоне. В Англии находилась чешская бригада — около трех тысяч человек, из военных, бежавших из страны. Из них были выбраны будущие диверсанты-парашютисты, из добровольцев, имевших опыт прыжков с парашютом и хорошо владеющих стрелковым оружием, всего восемь человек, разбитых по маленьким группам. Само покушение должны были осуществить Йозеф Габчик и Ян Кубиш. 29 декабря 1941 года чешские агенты были выброшены с парашютом, но из-за ошибки штурмана приземлились далеко от Праги, причем один из них повредил ногу. Вообще, надо отметить следующее: сегодня информация обо всем происходившем очень разная. По одним сведениям, например, парашютистов спрятали местные жители, несмотря на то что рисковали своей жизнью, по другим — их и на порог не пустили, а потом еще и донесли на них в полицию. По каждому эпизоду есть самые противоречивые показания и воспоминания, на действительный ход событий накладывались политические пристрастия, и события искажались то приверженцами эмигрантского правительства, то коммунистами, но все-таки из того, что опубликовано, можно хоть как-то сложить общую картину действий.
Солнечным утром 27 мая 1942 года Гейдрих покинул свою резиденцию в местечке Паненске-Бжезаны к северу от Праги и направился в Пражский Град, чтобы затем вылететь в Берлин по вызову фюрера. В небольшом открытом “мерседесе” он сидел впереди, рядом с шофером-охранником, обершарфюрером СС Йоганесом Клейном. Кроме них, в “мерседесе” никого больше не было. И не мчались впереди никакие машины с мигалками, которые обеспечивали бы беспрепятственный проезд второго после Гиммлера лица в эсэсовской иерархии, обергруппенфюрера СС и руководителя Главного управления имперской безопасности воюющего Рейха — по столице как-никак оккупированной страны. В наши дни представить себе подобное совершенно невозможно!
Засаду решили устроить у перекрестка Выхователна, где автомобилю Гейдриха надо было делать очень крутой поворот. У агентов при покушении были автомат и взрывное устройство (по некоторым свидетельствам, граната). Автомат английского производства “Стэн” носили разобранным на части в портфеле. Сверху для маскировки клали траву. Тогда многие чехи заводили по домам кроликов, чтобы как-то прокормиться, и повсюду собирали для них траву. Кубишу и Габчику помогал Йозеф Валчик, который должен был зеркальцем подать сигнал о приближении “мерседеса”, а неподалеку подстраховывал Адольф Опалка.
В половине одиннадцатого Валчик подал сигнал: автомобиль был уже близко. Габчик вслепую собрал под перекинутым через руку плащом свой автомат “Стэн”. Машина Гейдриха подъехала к перекрестку; одновременно с ней к находившейся там же остановке подъехал обычный трамвай. Перед крутым поворотом направо обершарфюрер СС Клейн слегка притормозил. Внезапно перед автомобилем появился невзрачный человек с плащом на руке. Решив, вероятно, что это какой-то недотепа-чех, рискуя жизнью, торопится на трамвай, Клейн резко затормозил. И тут в руках “недотепы” блеснуло оружие. Всего несколько шагов отделяли Габчика от эсэсовца № 2. Но вместо выстрелов послышались только сухие щелчки — английский автомат “Стэн” отказал в самый неподходящий момент! Бесполезно провозившись с ним пару секунд, Габчик отбросил его и пустился бежать.
Пассажиры “мерседеса” очень быстро пришли в себя. Гейдрих и Клейн выхватили пистолеты, не отрывая взглядов от незадачливого террориста, оба не заметили, как перед автомобилем, словно из-под земли, вырос Кубиш, который по плану должен был лишь подстраховывать своего товарища и после расстрела Гейдриха забрать из машины документы. Ян Кубиш бросил в “мерседес” гранату, которая упала где-то позади Гейдриха, за сиденьем. Раздался взрыв. Иссеченный осколками, весь в крови, Кубиш побежал к велосипеду, оставленному им на противоположной стороне улицы…
Все это произошло в какие-то секунды. В задней правой части автомобиля, у колеса, взрывом вырвало небольшой кусок обшивки; осколки пробили шину. Никаких других особых повреждений заметно не было. Словно завороженные, Гейдрих и Клейн видели только бегущего Габчика. Гейдрих встал с сиденья, вышел из машины и разрядил вслед ему всю обойму своего пистолета. Осколками гранаты и щепками от сиденья его ранило в спину, и бежать за кем-либо у него просто не было сил. Клейн же, легко раненный взрывом, бросился, наконец, в погоню за Габчиком. Отстреливаясь из пистолета, Габчик попытался скрыться во дворе мясного магазинчика некоего Браунера. Но бдительный Браунер выбежал на улицу и указал эсэсовцу Клейну, где именно скрылся беглец. Габчику, однако, удалось ранить Клейна в ногу и оторваться от преследования. Из-за потери крови и шока Гейдрих потерял сознание. Осколки повредили селезенку, в рану попали частицы разорванных сидений, еще какая-то грязь. Самый опасный человек в нацистском руководстве истекал кровью на земле на глазах толпы.
А на остановке ведь стояли люди. В одних источниках свидетельствуют, что окровавленному Гейдриху никто не помог, но в других пишут однозначно: законопослушные, трудолюбивые и цивилизованные чехи, видя, как второй после Гиммлера эсэсовец, совершенно один, пребывает в беспомощном состоянии, а ранивший его террорист, с окровавленным лицом, бежит прочь и явно намеревается уйти от заслуженного наказания, поступили как это было и положено: одна группа законопослушных чехов, преграждая Кубишу дорогу, бросилась его ловить, и, только распугав их выстрелами в воздух, Ян Кубиш добежал-таки до велосипеда и скрылся, другая же группа кинулась на помощь одинокому раненому обергруппенфюреру СС, так торопившемуся в Берлин по вызову фюрера.
Первой подоспела пани Мария Наваррова, которая оказала Гейдриху необходимую помощь, а затем остановила проезжавший мимо экспедиторский автомобиль фирмы “Голан”, уже через десять минут доставивший раненого в близлежащую больницу на Буловке. Непонятным остается и тот факт, что бывшие на месте покушения два других парашютиста Йозеф Валчик и Адольф Опалка, видя, что покушение, в сущности, не достигло цели, а Рейнхард Гейдрих только ранен, не попытались его добить, но вполне вероятно, что огромное давление на их психику оказало то, что его в те минуты заслонили собою “простые чехи”…
Граната взорвалась примерно в 10.35 утра, а уже в 12.50 взбешенный Гитлер по телефону устроил Карлу Франку разнос, приказав тому немедленно объявить о награде в миллион рейхсмарок за поимку террористов и объявить, что всякий, кто окажет им помощь, будет расстрелян вместе с семьей. Одновременно Гитлер поручил тому же Франку временно исполнять обязанности наместника вплоть до выздоровления Гейдриха, но категорически запретил ему ездить без соответствующего сопровождения. Кроме того, в качестве ответной меры фюрер предложил арестовать и затем расстрелять 10 тысяч “подозрительных” чехов (впоследствии Франку удалось добиться отмены этого решения).
Для проведения расследования в Прагу были направлены высокопоставленные руководители служб безопасности, в частности Артур Небе, начальник криминальной полиции Рейха, а также шеф гестапо Генрих Мюллер. С вечера 27 мая Франк ввел во всем протекторате чрезвычайное положение. Из Германии были стянуты дополнительные полицейские силы (в различного рода облавах, проверках, прочесывании лесов приняло участие не менее 45 тысяч человек). В последующие дни были проверены тысячи чехов, только в Праге за одну ночь, с 29 на 30 мая, было проверено около трех тысяч человек, сотни были арестованы, многие расстреляны.
Награда за поимку террористов была удвоена — еще один миллион марок предложило уже чешское правительство Эммануила Моравца. Весь город был обклеен призывами и ориентировками. В витрине магазина фирмы “Батя” на Вацлавской площади были выставлены для опознания пресловутый велосипед, плащ и другие вещи. Но все было напрасно — “парашютисты-террористы” словно растворились без следа!
Кубиш, Габчик, Опалка, Валчик, а также еще трое парашютистов нашли с помощью подпольщиков надежное укрытие в православном храме Кирилла и Мефодия на Рессловой улице.
Трое медиков пытались спасти Гейдриха — личные врачи фюрера Теодор Морелль и Карл Брандт и личный доктор Гиммлера Карл Гебхардт. Гейдриху нужно было удалить селезенку. Но он наотрез отказался от операции. В начале июня состояние Гейдриха ухудшилось, началось общее заражение крови. Спасти его мог пенициллин, но в Германии антибиотиков еще не было. 4 июня он умер. 9 июня ему устроили пышные похороны.
Гитлер распорядился жестоко наказать чехов за убийство Гейдриха. Жертвой стала деревня Лидице неподалеку от Праги и Кладно, а на расправу прислали карателей из родного города Гейдриха Халле. В день его похорон, 9 июня, утром деревню окружили немецкие войска. 109 мужчин расстреляли, из 95 детей восемь были признаны достойными германизации, их передали в эсэсовские семейства, остальные исчезли. Женщин отправили в концлагеря. Дома снесли и бульдозерами сровняли с землей.
Группенфюрер СС Карл Герман Франк предложил амнистию и денежную награду всем, кто поможет найти убийц Гейдриха. За три дня гестапо получило две тысячи писем. Среди них было анонимное послание, в котором назывались оба нападавших агента. Предателем стал еще один агент-парашютист. Он не выполнил задание и сдался гестапо. Он назвал подлинные имена стрелявших в Гейдриха агентов и сообщил, что они прилетели из Англии. Гестапо добралось до женщины, которая спрятала обоих агентов, но ей удалось принять цианистый калий. Тогда ее сына повезли в штаб-квартиру гестапо. Перепробовали все, даже вливали алкоголь ему прямо в горло, чтобы он начал говорить. Потом от отчаяния сыну показали отрезанную голову матери, помещенную в аквариум. Мальчик потерял над собой контроль и рассказал, что существует церковь, под которой есть тайник. Мать заставила его запомнить адрес и сказала, что там он может укрыться в крайнем случае.
В храме Кирилла и Мефодия должно было укрыться не семь, а восемь парашютистов, находившихся в момент покушения в городе. Но чех Карел Чурда, еще один парашютист, не зная о готовящемся переводе на Ресслову улицу, 28 мая, на следующий день после покушения, сумел выбраться на поезде из Праги, а потом пешком добрался до родного дома недалеко от города Тшебонь. Он провел с матерью и родными две страшные недели. Там он читал и слушал новости и о казнях за простое сочувствие к участникам покушения, и о награде за помощь в их поимке, и об удвоении этой награды, и о многотысячном траурном митинге на Вацлавской площади с осуждением покушения и парашютистов-террористов, и о смерти Гейдриха, и о его торжественных похоронах, и о его малолетних детях-сиротах, и о лидицких детях-сиротах…
Наконец, 13 июня Чурда не выдержал и в анонимном письме (считай, доносе) в полицию Бенешова назвал имена участников покушения. Однако полицейские-чехи не торопились передавать письмо в гестапо и тянули с этим, сколько могли. Карел Чурда, узнав через два дня, что немцы объявили об амнистии тем, кто до 18 июня выдаст террористов, принял решение самому ехать сдаваться в Прагу.
На следующий день, после мучительных колебаний и неудачной попытки вновь установить связь с подпольем, Карел Чурда вошел в здание пражского гестапо. С этой минуты пути назад для него уже не было. Для гестапо 16 июня стало днем переломным. В ходе многочасовых допросов Чурда охотно рассказал обо всем, что знал сам, и обо всех, кого знал. Гестапо немедленно пошло по названным им адресам, и покатилась лавина арестов, казней, самоубийств и жестоких пыток, которые выдерживали не все.
О последнем героическом бое семерых парашютистов рассказывают два документа: рапорт бригадефюрера фон Тройенфельда, командира участвовавших в том бою солдат СС, и написанный вслед рапорт руководителя пражского гестапо Ганса Гешке. Из его рапорта: ночью с 17 на 18 июня 1942 года около половины пятого утра примерно 400 солдат-эсэсовцев взяли храм Кирилла и Мефодия в плотное кольцо. Гестаповцы в штатском попытались войти в храм, но из темноты внутреннего помещения были встречены выстрелами Бублика, Опалки и Кубиша. Прикрывая своих товарищей, пытавшихся в подземелье храма прокопать ход в подвалы соседнего здания, те почти два часа сдерживали нападавших.
К 7 часам утра, израсходовав все боеприпасы, трое парашютистов покончили жизнь самоубийством. В подземелье, где оставались Валчик, Грубы, Шварц и Габчик, вело лишь небольшое отверстие, а основной вход туда прикрывала массивная каменная плита. Эсэсовцы вначале безуспешно пытались забросать парашютистов гранатами — как обычными, так и со слезоточивым газом, но потом приняли решение затопить подземелье. Эту ответственную миссию поручили чешским пожарным, которые деловито приступили к затоплению, оценив со знанием дела, что на это потребуется примерно полтора часа.
Ожесточенный бой в подземелье продолжался несколько часов… Когда чешские пожарные разбили каменную плиту, прикрывавшую вход в подземелье, выстрелы внизу смолкли. Эсэсовцы нашли там четверых парашютистов, которые последние пули выпустили в себя. Их тела вынесли наружу, и Карел Чурда в присутствии группенфюрера СС Карла Франка произвел опознание своих мертвых бывших товарищей.
Около двух десятков эсэсовцев получили в ходе боя ранения, а других потерь у них не было. В бою с многократно превосходящими силами противника отважная семерка сделала все, что могла. Укрывавшие парашютистов православные священники во главе с епископом Гораздом были впоследствии казнены. Таким образом, силы сопротивления в Праге оказались полностью разгромлены.
Карела Чурду угрызения совести не мучили. На его совести будет еще немало жизней. Еще во время боя в храме Кирилла и Мефодия он призывал своих бывших товарищей сдаться, потом участвовал в опознании трупов, потом стал ценным гестаповским провокатором, представляясь парашютистом, который нуждается в помощи. Тех, кто ему верил, ждала смерть. Женившись на родственнице сотрудника гестапо, он до конца войны прожил вполне благополучно. В мае 1945 года он был арестован. По приговору суда Карел Чурда был повешен 29 апреля 1947 года в пражской тюрьме Панкрац. В наши дни на месте покушения находится большая транспортная развязка.
Всего в отместку за убийство Гейдриха немцы уничтожили почти пять тысяч чехов. Именно трагедия деревни Лидице не просто усилила ненависть к немцам, но и укрепила американцев и англичан в решимости проводить массированные бомбардировки немецких городов. Сожженные Гамбург и Дрезден были ответом на преступления нацистов в оккупированной Европе.
А в Лондоне президент Бенеш не мог понять, почему убийство Гейдриха и начавшиеся репрессии не привели к подъему партизанского движения. Во всех соседних странах Сопротивление было активным: поляки, югославы и французы уходили в партизаны, чехов же даже репрессии немцев не подвигли на решительные действия вплоть до самых последних дней войны. Генерал Моравец с горечью говорил, что убийство Гейдриха подняло престиж чехов в мире, но не послужило поводом для подъема сопротивления.
Когда после войны генерал Франтишек Моравец вернулся домой, его встретили совсем не как героя, который организовал убийство гитлеровского наместника. Напротив, многие чехи считали его виновным в смерти тех, кого немцы уничтожили в ответ на смерть Гейдриха. Родственники погибших требовали от него ответа: зачем он это сделал? Это были худшие годы в его жизни. Когда Чурду арестовали, генерал Моравец пришел в тюрьму посмотреть на предателя. Тот глумливо спросил генерала: “Из-за меня погибли несколько человек, а ты погубил пять тысяч. Кого же из нас должны повесить?”
Как я уже отметил, информация и о самом покушении, и о последовавшей за ним карательной акции, о действиях тех или иных участников этих событий, даже о том, кто был героем, а кто оказался предателем, очень противоречива, хотя события происходили, по историческим меркам, совсем недавно и по сей день живы очевидцы. Но конъюнктурные и политические соображения оказались сильнее правды, ведь за эти годы — чуть больше 60 лет — власть в стране поменялась коренным образом три раза. Сразу после окончания войны правительство Бенеша пыталось определить коллаборационистов и пособников и примерно их наказать, пришедшие потом коммунисты старались всячески замолчать и приуменьшить роль участников сопротивления, которыми руководили из Лондона, в настоящее время свобода и безответственность, наступившая практически повсеместно, позволяет придумывать то, чего никогда не было.
Странная ирония судьбы: 22 мая 1947 года смерть повешенного Карла Франка официально зафиксировал судебный врач доктор Наварра — муж той самой Марии Наварровой, которая 27 мая 1942 года первой поспешила на помощь раненному осколками Рейнхарду Гейдриху.
Я же, поглощая индейку и запивая ее пивом, глядел на стены корчмы, на которых не было свободного места от экспонатов этого странного музея, и думал: вряд ли это просто элементы декора и интерьера, чтобы выделиться как-то из сотен подобных заведений. Нет, я уверен, что люди хотели сделать именно так, чтобы о парашютистах не забыли, и хочется верить, что причина того, что каждый вечер оба помещения корчмы “У парашютистов” заполнены до отказа, не только в том, что здесь всегда вкусное пиво и дешевая еда.
Я понимаю, что меня наверняка укорят в том, что я так надолго и вольно отступаю от темы — от ресторанов и пивных заведений Праги, и уже не раз задумывался над ответом. Признаться, мне не хотелось написать ни банальный путеводитель по ресторанам, ни тем более скучный ресторанный каталог. Думая об этой книге, я представлял описанную в свое время знаменитым московским журналистом Гиляровским двенадцатислойную кулебяку, которую любили поедать в московских трактирах гурманы-обжоры из русских купцов. Вот и мне хотелось, чтобы эта книга была хоть чем-то похожа на подобную кулебяку, чтобы каждый читатель смог найти в ней для себя что-то интересное, а потом — я ведь описываю свое путешествие, а во время оного и на пустой желудок, и даже на полный в голову все равно приходят всякие мысли, да и сама Прага, как живой соучастник всего происходящего, навевала очень многое, от чего я не удержался при описании.
Ну а в крайнем случае можно просто перелистнуть пару страниц и читать дальше, если вас не очень-то интересуют дела давно минувших дней…
За всю непомерно обильную трапезу в корчме “У парашютистов”, включая чаевые, я оставил двести крон — не устаю удивляться этим метаморфозам: как можно держать столь низкие цены на душевную еду в самом центре Праги и сводить при этом концы с концами?
Я вышел на Ресслову улицу и пошел вниз — к Влтаве, любуясь прямо отсюда стеклянным, изящно-изогнутым “стаканом” “Танцующего дома”.
Во время войны здесь был разбомблен дом. Кто-то говорит, что его взорвали немцы, но это маловероятно — за немцами в Праге разрушений по пальцам пересчитать, скорее всего, это была английская или американская авиабомбардировка. Но это и не важно. Факт в том, что пустырь простоял много лет, а соседний дом по Рашиновой набережной, чудом избежавший бомбы, был еще в 1905 году построен дедом президента Гавела и до национализации принадлежал его семье. Пустырь рядом уродовал всю набережную, и ставший после “бархатной революции” президентом Вацлав Гавел проявил инициативу по его застройке, причем подряд на строительство здания на пустыре он хотел отдать своему “личному” архитектору — хорвату Владу Милуновичу. Однако выкупившая землю в 1991 году страховая компания потребовала, чтобы в проекте участвовал известный западный архитектор. В результате дом проектировали совместно Милунович и американец Франк Гери.
Дом был задуман как танцующая пара — посвящение голливудским танцорам Джинджер и Фреду, известным в 30-х годах, но более прославившимся, пожалуй, благодаря одноименному кинофильму Федерико Феллини с Марчелло Мастроянни и Джульеттой Мазина в главных ролях. Новаторский дом был построен в историческом центре города, и вокруг этого проекта и до реализации, и после разгорелись и велись жаркие споры. Консерваторы были им категорически недовольны, а новаторы — восхищены. Сами архитекторы добивались цели поразить приезжающих в Прагу туристов, создать скандальную достопримечательность, которую никто бы не обошел своим вниманием, и надо признать, что авторам это удалось — здание было признано одним из самых интересных и необычных архитектурных сооружений ХХ века.
Оригинальный по своей идее дом украшает набережную реки Влтавы с 1995 года, и все это время Джинджер и Фред кружат в неповторимом танце, радуя туристов и жителей Праги. Сейчас в этом здании находится Национальное представительство Нидерландов в Праге, внизу небольшое кафе, а наверху один из самых дорогих ресторанов города — французский ресторан La Perle de Prague.
Полюбовавшись изящной конструкцией, в которой движение заложено во всем, даже в причудливо искривленных окнах, я пошел вдоль реки, по набережной, вспоминая пройденные за минувшие дни маршруты и отмечая места, в которых я так и не успел в этот раз побывать. А ведь я за все эти дни ни разу не прошел по Карлову мосту! Правда, на это есть причина — там вовсю идут реставрационно-ремонтные работы, мост сузили вдвое, а народа там во все времена хватало, вот я инстинктивно и избегал этой толчеи. Но чтобы ни разу не пройти по знаменитому мосту! Нет, эту оплошность надо срочно исправить.
Я уже рассказывал о том, как закладывали мост, заставив астрологов высчитать наиболее удачный момент. Говорить же о тридцати скульптурах, установленных на мосту, — длинно и не очень правильно: те, кому захочется узнать о них подробнее, сами прочтут в многочисленных путеводителях, без которых в Праге не обойтись. Я же обмолвлюсь только о самой старой и самой популярной из скульптур Карлова моста, которая изображает святого Яна Непомуцкого, замученного и живым сброшенного с моста за то, что не открыл королю тайну исповеди его супруги-королевы.
Изваял статую Иероним Герольд по заготовке Яна Брокоффа в 1683 году. Легенда рассказывает, что во время работы над этой статуей лютеранину Яну Брокоффу явился Дух Святой и обратил его в католичество. Вокруг головы Непомуцкого — пять звезд, по преданию, появившиеся над водой в том месте, где его утопили. В известнейшей книге Гашека, когда Швейк везет в экипаже вдрызг пьяного фельдкурата, тот вспоминает про это и умоляет оторвать ему голову и бросить в мешке во Влтаву: “Мне бы очень пошли звездочки вокруг головы. Хорошо бы штук десять”.
Любому, кто приблизится к статуе, видно, что медные барельефы пьедестала статуи, изображающие трагические события, в двух местах отполированы до блеска. Причина банальная: все гиды рассказывают, что если прикоснуться к барельефу собаки, то обязательно вернешься в Прагу (а кто-то, видимо, из собственного опыта, утверждает, что это к беде), а если приложить ладонь к Непомуцкому на барельефе справа, загадав заветное желание, оно непременно исполнится. Вот и выстраиваются возле Святого Непомуцкого целые очереди страждущих и верящих в эти приметы, не зная, что на самом деле все выглядит несколько иначе.
Место, откуда сбросили в реку Яна Непомуцкого и где первоначально стояла статуя, находится немного дальше с этой же стороны моста за статуей святого Иоанна Крестителя и обозначено вмонтированным в перила ограждения моста маленьким медным крестиком. Там же в брусчатку вбит и медный гвоздь, примерно такой же находится в перилах недалеко от креста.
Именно здесь в феврале 1911 года спьяну и в отчаянии пытался спрыгнуть в реку известный писатель и скандалист Ярослав Гашек. Проходивший мимо парикмахер поймал писателя за фалды и сдал в полицию. Гашек яростно сопротивлялся, ругался и даже срывал с полицейских плюмажи, за что его тогда отправили в сумасшедший дом, из которого Гашека потом еле выгнали — сам уходить он не хотел. Ну, это я опять отвлекся, а для действительного исполнения задуманного желания необходимо провести следующие манипуляции: положить левую руку на крестик на перилах, два пальца другой — на штырь чуть дальше, правую ногу на медный гвоздь в брусчатке, на секунду задуматься, медитируя и проговаривая про себя желание, и только после этого можно надеяться на его исполнение.
А все эти толпы легковерных туристов, натирающие до блеска медные барельефы на памятнике Непомуцкому, пусть по-прежнему выстраиваются в очередь. Мы-то уж знаем эффективность этих пустых действий. Да и посудите сами, если бы так легко исполнялись загаданные желания…
Я продолжаю свой путь, мимо неустрашимого Брунсвика с обнаженным золотым мечом — хранителем Чехии, мимо острова Кампа и протоки Чертовка, на которой, вечно поскрипывая, крутится черное от времени водяное колесо, мимо отеля и ресторана “У трех страусов”, сквозь арку предмостной сторожевой башни и далее по знакомому мне маршруту направо, к музею Кафки, где во дворе два зеленых от окиси меди бравых парня, подражая брюссельскому “писающему мальчику”, невозмутимо мочатся струей широкой амплитуды на бассейн, выполненный в форме очертаний Чешской Республики. Автор этой композиции все тот же скандально известный Давид Черны, прославившийся уже всемирно за издевательскую инсталляцию “объединенной Европы” на здании Европарламента.
Мне раньше и в голову не приходило присмотреться, а тут подсказали знающие люди — я и обомлел. Я не знаю другого такого случая, где столь смело и непатриотично можно было бы пошутить над своей страной. Говорят, что у этих “роботов” есть возможность по заказу выписывать струей любое слово или имя, стоит только позвонить по определенному телефону и оплатить услугу. Нет, чешский юмор меня по-прежнему поражает, и должен признаться, что мне по нраву его крестьянская, несколько грубоватая простота.
Я вернулся на правый берег по Манесову мосту, прошел по набережной Сметаны, вспоминая, что во время войны она называлась Гейдриховой, и подошел наконец к комплексу ресторанов и кафе “Славия”. Это традиционное и весьма консервативное место, здесь назначаются деловые встречи и любовные свидания, в любом учебнике чешского языка вы найдете тему с посещением кафе “Славия”. Я не мог проигнорировать это славное заведение и, несмотря на полный еще желудок, зашел сюда еще без конкретных планов, подумав, что смогу одолеть чашечку кофе с легким творожным пирожным, которые особенно мне полюбились в Праге.
На самом деле туристам известно только само кафе “Славия” (Smetanovo nábřeží 1012/2, Praha 1), причем фактически “Славия” — это полноценный ресторан, в котором вы можете пообедать и поужинать, заказать блюда чешской и международной кухни, различные вина, пиво, напитки и десерты. Но и это не все: в этом же здании находятся еще два ресторана — с набережной ресторан “Парнас”, а через общий со “Славией” холл можно пройти в ресторан “Южно-чешский”, а в подвальном помещении этого здания находится еще и пивная “У Лажанских”. Всего этот комплекс, расположенный в одном большом здании, способен одновременно вместить 680 человек, и, что удивительно, все это обилие заведений общественного питания нормально функционирует и практически каждый вечер заполнено людом.
Мне же стало интересно: обслуживаются ли все эти четыре разных по названию заведения с одной кухни и одним поварским персоналом или здесь действительно четыре разных кухни и четыре шеф-повара? Выяснить досконально такие подробности мне, конечно, не удалось, ведь моего знания чешского языка хватает с трудом лишь на то, чтобы правильно заказать и рассчитаться, но я постарался все-таки разобраться, чем же отличаются эти самые заведения, собранные под одной крышей.
Начнем со “Славии” — она наиболее популярна и “раскручена”. Я уже, наверное, неоднократно писал, что мне нравится консервативный сдержанный дизайн, навевающий обстановку тридцатых годов прошлого века.
Интерьер “Славии” выполнен с большим вкусом, и при небольшой доли фантазии легко представить, что из этих квадратных огромных окон, создающих иллюзию стеклянной стены, была видна церемония закладки первого камня в фундамент Национального театра, которая происходила 16 мая 1868 года, а 27 сентября 1937 года завсегдатаи кафе могли видеть траурную процессию, провожавшую в последний путь первого чехословацкого президента Т.Г. Масарика. 17 ноября 1989 года мимо этих окон сплошным потоком шли студенты, чьими силами и энергией была сметена власть коммунистов. Теперь же каждый Первомай мимо идет черносотенная колонна бритоголовых панков и неонацистов. Такая уж доля выпала этому легендарному кафе, чей адрес можно трактовать как Национальный проспект, номер один!
“Славия” состоит из двух крыльев под прямым углом одно к другому: первое вдоль Национального проспекта (Народни тршиды), второе вдоль набережной Сметаны, вдоль Влтавы, а потому вы можете выбрать либо вид на Национальный театр с колоннами, скульптурами и магнетическим светом переливающимся кубом “Латерны магики” — светомузыкального театра, либо, устроившись за столиком у окна, вид на Град на горе, на Петршин с башней-розгледной или Карлов мост. Пространство кафе условно разделено на несколько зон, в каждой из которых, на мой взгляд, существует какое-то свое настроение: есть маленькие круглые столики с венскими стульями — за ними хорошо сидеть одному или максимум вдвоем, есть длинные столы, куда можно устроиться компанией, есть выгороженные небольшие подобия кабинетов с кожаными диванчиками — здесь удобно решать сложные деловые вопросы.
Днем в обеденное время в кафе можно пообедать всего за 99 крон. В “комплекс”, как мы привыкли называть такой обед еще с советских времен, входит тарелка супа и главное блюдо, которое можно выбрать из пяти предложенных, меняющихся каждый день.
Да, чуть не забыл — доминантой зала, расположенного вдоль набережной, на торцевой замыкающей стене, является большая картина “Любитель абсента”, возле стола которого уже витает зеленый призрак.
Большие люстры в прямоугольных потолочных нишах создают обстановку торжественного зала, на повороте — большая круглая люстра, под ней как бы свое отдельное пространство, а за массивными квадратными колоннами организован еще один зал, у которого свой бар с круглыми, мерцающими матово-зеленым светом часами над стойкой под потолком, неожиданными, несколько оригинальными и даже легкомысленными в этом, казалось бы, академическом пространстве. Зальчик за колоннами несколько темноват, и стены здесь темные — мне кажется, это место для тех, кто не хочет быть на виду, а вот первый зал, что вдоль театральных фасадов — очень светлый, и тон его стен такой же, хотя и четко разделен темными полосами, очерчивающими огромные оконные проемы. И повсюду фотографии в рамках под стеклом, а вечером с 17 часов здесь всегда живая музыка — чаще всего рояль со степенным, такого же академического вида тапером и соответствующий репертуар из популярных классических произведений.
Ну а что припасено в буфете?
Десять видов сэндвичей, все по одной цене — 129 крон, среди них и с норвежским лососем, и с ветчиной — нежной пражской или пармской со слезой застывшего жирка, подаваемой с моцареллой, овощами и пикантным соусом. Есть сэндвичи с тунцом, с цыпленком, “королевский” — с салями и французским сыром.
Далее идут “большие” салаты от 129 до 169 крон, среди них и пикантный салат BRESSE с голубым сыром, грецкими орехами, помидорами, солеными огурчиками и фенхелем, салат с кусочками филе цыпленка в специях с пикантным соусом, и салат из авокадо с виноградом, маринованными креветками с поливкой из сметаны с укропом, или блюдо салата “Цезарь” из мяса цыпленка с пармезаном, припущенными овощами, листьями ледового салата с соусом из дижонской горчицы и анчоусами с оливковым маслом.
В “Славии”, как в хорошей блинной, предлагают замечательные блюда с блинами — причем солеными и сладкими на десерт. Но это не наши блины, которых обычно много и которые сами составляют соль всего блюда. Здесь больше французского стиля: блин один, но очень большой, а в него фаршируют начинки, овощи, листья салата и прочие добавки, превращающие это блюдо уже в некий пирог. Например, в качестве главного блюда можно заказать блин со шпинатом, сыром “Нива” и беконом, все это щедро посыпано стружкой “Эдама”, или блин с мясом цыпленка и индейки, грибами и овощами, посыпанными сыром “Эдам”, или блин с тонко нарезанной пикантной свининой, зелеными фасольками в томатном соусе со сметаной или с кусочками норвежского лосося, запеченными яблоками, хреном, сливками и кусочками сушеной груши, вымоченной в красном вине.
Для любителей итальянской кухни здесь приготовлены таглиателли и спагетти с лососем под кремовым соусом с белым вином или с говядиной под болонским соусом с орегано и пармезаном, есть и гночи с листовым шпинатом, грецкими орехами, под сливками и пармезаном. Наверняка это очень вкусно!
Здесь можно отведать стейк из того же норвежского лосося, запеченного в пармской ветчине, подаваемого со шпинатным штруделем и соусом из хрена (за 259 крон, порция в 200 граммов), или заказать филе форели в пармезановом кляре, подаваемое с маринованными баклажанами и салатом из фенхеля, редиски и мяты за 249 крон. Ну а можно остановить свой выбор на фирменном антрекоте “Славия”, который готовят из 300 граммов мяса молодого бычка с маслом на травах, с перышками зеленого лука, с чесноком и пармезаном за какие-то 289 крон.
Если же вы любитель чешской старой кухни, то здесь найдете и традиционную запеченную утку с капустой и кнедликами, старопражский говяжий гуляш, “свичкову на сметане” с брусничкой и кнедликами и запеченную грудинку с капустой и картофельными драниками. Не иначе как чешским протекционизмом можно объяснить тот факт, что цены на эти блюда всего лишь от 139 крон до 159.
Но не надо забывать, что “Славия” совсем не случайно называется “кафе”, а потому здесь большой выбор сладких блюд из блинов с самыми различными начинками: и с мороженым всякого вида, и с творожным кремом, с взбитыми сливками и шоколадом — тертым и горячим расплавленным, с грушевым пюре и с горячими ягодами ежевики с медом и сливками, с персиками, бананами, апельсинами и прочими фруктами, политыми ванильным, шоколадным, карамельным и лимонным кремом с миндалем, грецкими орехами и прочими вкусностями.
Сливовый крамбль
500 г слив, 3 ст. л. меда, 2 см тертого свежего имбиря, цедра 1 апельсина, сок 1 апельсина, щепотка корицы, 2 ст. л. ликера или рома, 125 г мюсли или овсяных хлопьев, 50 г любого печенья (покрошить), 50 г муки, 25 г сливочного масла.
Разрезать сливы пополам, вынуть косточку, полить сверху медом, ликером, посыпать тертой цедрой с имбирем и апельсиновым соком. Поставить сливы в предварительно нагретую до 200 ╟С духовку на 15 минут. Перетереть печенье с маслом и мукой (до крошки), добавить мюсли, перемешать и посыпать сливы. Поставить запекать на 20 минут. Крошка должна получиться золотистого цвета.
А кроме этого, традиционный “трганец” со сладким соусом из лесных ягод, яблочный штрудель и грушевый завин и просто печеная груша в слоеном тесте с ореховой начинкой, подаваемая с кленовым сиропом и листиками мяты, — глаза разбегаются! И это не считая полутора десятков десертов из мороженого!
Из небольшого холла с раздевалкой, где булькает чуть ли не игрушечный фонтанчик, дверь ведет в ресторан “Южночешский”. Помещение его узкое, вытянутое длинной кишкой, разительно отличается от широких просторов “Славии”, и мест здесь всего 56. Наверное, поэтому и дневной комплекс здесь ценой подешевле — 79 крон за суп, главное блюдо и десерт — чего не предлагается в комплесном обеде “Славии”.
Закуски здесь попроще: сто граммов чешских сыров с орехами за 89 крон, маринованный балканский сыр с чесноком в оливковом масле за 59, словацкая брынза с яйцом, луком и горчицей за 79, “утопенцы”, тлаченка, пикантная колбаса с горчицей и хреном, оломоуцкие сырочки, салат из филе сельди с яблоком, изюмом и ледовым салатом, половинка копченой (горячего копчения) форели с соусом из хрена — все от 29 до 89 крон.
Говяжий бульон с мясными кнедличками здесь стоит всего 29 крон, когда тот же бульон, но с говядиной, порезанной тонкими полосками, в “Славии” стоит на десять крон больше — классность как-то подчеркивается, как мне кажется, и отличия замечаются не только в цене. Даже старочешская кухня здесь представлена несколько иными блюдами, а цены значительно ниже. Например, 200-граммовый куриный стейк, запеченный с беконом и подаваемый с пикантным соусом, стоит всего 109 крон, а отбивная из маринованной свиной шейки (200 г) — всего 99 крон, Перкельт (острое венгерское блюдо с красным перцем) из настоящих лесных грибов со сметаной и карловарским кнедликом уже подороже — 199 крон, но традиционное запеченное свиное колено на розмарине и меде с пикантным майонезом и острыми перчиками феферони, называемыми в народе “бараньими рогами” (порция в 600 граммов), стоит те же 199 крон — это максимальная цена для всех двух десятков самых разных главных блюд из свинины, говядины и птицы, предлагаемых в “Южночешском”, а еще здесь подают словацкие галушки с брынзой (200 граммов за 149 крон) и с кислой капустой, колбасой и сметаной (200 г за 149 крон).
Интересно, что именно здесь предлагают Шато-Бриан, который обычно берут как минимум на двоих, а то и на троих — 600 граммовый кусок говядины, запеченный на гриле с перечной и брусничной подливкой за 899 крон, а вот говядина “роштена” — из верхней части спины, порцией в 300 граммов, запеченая “докрасна”, стоит всего 219 крон. Это редкая цена, как и цена на бефстроганов с солеными огурчиками, шампиньонами, луком и соусом из лимонного сока и сметаны (150 г) за 199 крон.
Рыбный ряд из четырех блюд: карп “по-еврейски” с лепеницей (кислая капуста с мятым картофелем, тмином и салом) за 179 крон, филе форели с картофельным пюре и листовым салатом за 199 крон, филе амурского толстолобика на белом вине с овощами за 179 крон — все блюда по 200 граммов. А вот почему-то судак, запеченный “по рецепту мельника” со сливочным картофелем при меньшей порции (150 граммов), стоит все 219 крон. Этого я объяснить не могу, ведь судак выращивается в тех же самых прудах, что и карпы и форель. В меню предлагается и десяток больших салатов, отличающихся от тех, что были в меню “Славии”, и все по одной цене в 109 крон, что как минимум в полтора раза дешевле.
Зато ресторан “Парнас” сразу заявляет о себе как о заметном явлении в кулинарном мире Праги: дневной обед здесь стоит 199 крон, закуски в среднем 160 крон, только фуа-гра сразу выбивается из ряда — 490 крон за свежую гусиную печенку с кальвадосом и яблоками с корицей. И на это стоит обратить отдельное внимание. А пока что еще один рецепт фуа-гра, только теперь из настоящей гусиной печенки:
“Парнас” держит марку не только фуа-гра, на закуску здесь можно заказать гратинованные улитки в чесночном масле с хрустящими тостами, и всего-то за 160 крон. Но, образно говоря, “Парнас” — это вершина, и даже супчик здесь — говяжий бульон с мясными кнедлями, целестинской лапшой и овощным жульеном стоит уже 70 крон.
Шеф-повар “Парнаса” соответствует его классу привилегированного ресторана для творческой богемы города, ведь в книге известных посетителей за более чем вековую историю фамилии знаменитых чешских поэтов и писателей (в том числе и Нобелевский лауреат поэт Ярослав Сейферт), политиков, включая Вацлава Гавела, и художников, среди которых бывал и Виктор Олива — автор производящего особый эффект портрета “Любитель абсента”, перед которым уже появился “зеленый призрак”. Именно этот образ, как я уже писал, является доминантой “Славии” и “Парнаса”, неким его покровителем и визитной карточкой.
Ну а о классе Шефа (повара) можно судить по нескольким его блюдам, которые предлагаются в меню “Парнаса”. Например, настоящая свичкова на сливках (как я уже писал ранее — это определенная часть говяжьей туши, составляющая всего несколько килограммов или того меньше) с карловарским кнедликом и брусничной корзиночкой за 340 крон; или “Старочешское блюдо изобилия” на две персоны, некий благородный аналог того, что в простых ресторанах называлось “баштой” — вкуснятиной, в которое входят запеченная с тмином утка, свиная грудинка с чесноком, запеченный копченый окорок с белой и красной тушеной капустой, подаваемые с кнедликами разных сортов и картошечкой с луком, поджаренной на отборном беконе. Это изобильное блюдо, способное насытить двух голодных обжор, стоит уже 790 крон. “Медленно” поджаренная свиная вырезка, нежно называемая по-чешски “паненка” — кукла — с чесноком и тмином, подаваемая с южночешской лепеницей со свиными шкварками и жареным луком с густой подливой (340 крон) или фирменный торнедос-стейк “Парнас” со сливочным шпинатом, жареной картошкой и печеными шерри-помидорками с базиликом за 380 крон.
Вы можете отведать нежную вырезку из ягненка (это мясо молодых барашков в возрасте от трех до двенадцати месяцев, специально взращенных на свежей зелени), поджаренную с розмарином и подаваемую с молодым шпинатом, с чесноком и сотированным картофелем (т.е. быстро сваренным в раскаленном масле на сильном огне) за 480 крон, или отдать предпочтение вегетарианскому блюду — равиолям с начинкой из грибов с базиликом и вялеными помидорчиками, с молотыми кедровыми орешками и стружкой “Пармезана” за 280 крон.
И какой же чешский ресторан обойдется без классической запеченной по-старочешски утки с тушеной в вине красной и белой капустой с кнедликами, посыпанными жареным луком (всего за 380 крон), хотя главным мясным блюдом, как и положено в классическом ресторане, является “Шатобриан” — король стейков — обычно он подается как минимум для двух персон и фламбируется алкоголем, который может выбрать сам посетитель, ну а подается он с брюссельской капустой с беконом, спаржей на масле, запеченными помидорами с “Пармезаном”, грибным ризотто с белым вином, жареными картофельными лепешками под перечным соусом и соусом “Мусселин” с моченой брусникой. Вы наверняка уже морально готовы, что подобное произведение кулинарного искусства будет стоить немало, и вы правы — 1490 крон, почти 60 евро (по курсу октября 2008 года).
В “Парнасе” все отмечено особым гурманским изыском, даже гуляшик “Графа Лажанского”, приготовленный из говяжьей вырезки высшего качества, облагороженный добавлением “Арманьяка”, посыпанный молотым миндалем и подаваемый со свежим шпиковым кнедликом (320 крон) вам предложат в серебряном котелочке на горящей спиртовке.
Здесь могут предложить еще запеченную утиную грудку с абрикосовым пюре, сдобренным гвоздикой, дополненной кусочками слегка поджаренной фуа-гра с сотированными кусочками картофеля, за 460 крон.
Столь же изощренны и десерты “Парнаса”, среди которых кроме традиционного трганца с соусом из лесных ягод есть фруктовый десерт “Поэзия” в настоящем португальском “Порто” с мятой и миндалем, залитом шампанским (170 крон) или “блинчики Сюзетт”, фламбированные ликером “Куантро”, подаваемые с ореховым мороженым и молотыми лесными орешками, — за 290 крон. Можно, конечно, на десерт взять “сырную доску” с кусочками козьего французского сыра “Святой Петр” и овечьего сыра “Пекорино” (итальянская брынза), подаваемыми с медом, собранным на цветах акации, и белым трюфелем (210 крон).
Мне кажется, что из “Парнаса” невозможно уйти недовольным и с плохим настроением: все здесь — от благородно-уютного интерьера, в котором красновато-янтарные тиковые панели стен и потолка отражают свет многочисленных люстр, празднично накрытые столы с хрустящими накрахмаленными салфетками и игрой света на хрустале и стекле бокалов, стояков со слегка запыленными от времени бутылками благородных вин, до высоких стульев с мягкими, слегка изогнутыми спинками, и, конечно, изысканное меню, не говоря уже о винной карте, — все создает обстановку, в которой любой, даже самый взыскательный посетитель, получит полное удовлетворение.
И это еще не весь обзор комплекса “Славии”, он был бы неполным без упоминания о небольшой пивной с благородным названием “У Лажанских”. Это имя известного чешского графского рода, его поместье и замок находятся в Западной Чехии. Известный чешский писатель начала XX века Карел Чапек какое-то время был учителем младшего графа Лажанского. Именно там он написал свои произведения “Средства Макропулуса” и “Кракатит”.
Но вернемся к пивной. Она находится в стилизованном под старину каменном подвале под рестораном “Парнас” — сводчатые кирпичные потолки и тесаного камня стены, длинные деревянные столы для больших компаний и маленькие столики у стены для двоих-троих и стойка бара. Дневное меню, в которое входит первое блюдо, второе и десерт, стоит всего 75 крон. Пиво здесь наливают — “Будейовицкий будвар” 12% — 26 крон за пол-литра и 16 крон за “маленькую” — 0,3 л. Предлагают еще бутылочное пиво: темного “Козла” 0,5 л за 26 крон, немецкое пиво Schöfferhofer (темное) за 49 крон и “Радегаст” безалкогольный по 30 крон за маленькую бутылочку в 0,33 л.
А вот еда здесь совсем недорогая, практически как в любой пивной города: все закуски — по 99 крон, спагетти и гночи по той же цене, большие (по 200 г) порции куриной грудки на гриле, пикантный стейк из индейки, свиной шницель, “дьявольский” куриный стейк в пикантном пюре — все это по той же цене в 99 крон. Видимо, эта цена — символически меньше сотни крон — считается очень привлекательной в пивной “У Лажанского”, так как столько же стоят блюда и из говядины, правда, порции уже поменьше — 150 граммов.
Самыми дорогими, пожалуй, будут четверть запеченной по-старочешски утки с капустой и картофельным кнедликом — 169 крон, и свиная вырезка-паненка “Любош”, фаршированная сыром “Нива” и листовым шпинатом, за 179 крон. Зато есть целый раздел меню специально для студентов, где и блюда, конечно, попроще: жареный лук с пикантным соусом, картофельные драники с сыром, жареный хлеб (топинки) с мясной смесью, посыпанный сыром, или французский омлет с овощами и сыром — по 69 крон, или жареные кальмары с “татарским” соусом за 89. Можно закусить и сосисками с хреном и горчицей или кнедликами с яйцом и маринованным огурчиком всего за 49 крон.
А в конце можно поставить так называемую “сладкую точку”: творожный пирог со взбитыми сливками (49 крон), домашнюю “бабовку” с ванильным соусом (39 крон) или шоколадный тортик (49 крон), даже “кубок” мороженого с карамельной поливкой стоит для студентов и посетителей этого подвальчика 79 крон, гораздо дешевле, чем то же самое мороженое этажом выше в “Парнасе”. Но это и понятно!
Я раньше столько раз проходил мимо этого здания на углу Народни Тршиды и Набережной, видел в огромные окна людей с чашкой кофе или бокалом вина, знал, что это знаменитая “Славия”, но не подозревал, что на самом деле это очень интересный объект, в который и самому зайти приятно, и друзей пригласить не стыдно.
Конечно, я сделал привал в “Славии”: заказал “Горячую грушу” — необыкновенно вкусный обжигающий напиток с цветом тархуна или дюшеса, а на десерт — грушу, запеченную в слоеном тесте с ореховой начинкой, которую мне подали с кленовым сиропом и листиками мяты. Не знаю почему, но в этом пражском путешествии я чаще всего выбирал либо творожные торты, либо грушевые десерты, дома они мне как-то нигде не попадались.
Времени у меня уже было не очень много, так как я на сегодняшний вечер договорился встретиться и, наконец, перед самым отъездом, пообщаться со своим старым приятелем, который в эти октябрьские дни мог уже отметить десятилетний юбилей своей жизни в Праге. В первый день он помог мне управиться с заданием сына насчет флейты и барабана, а после этого мы больше не общались: у него свои дела, а я настолько погрузился в придуманное себе кулинарное путешествие, что и вспомнил, честно говоря, о приятеле лишь перед самым отъездом.
Мы договорились встретиться в кафе “Городского дома”, что рядом с “Пороховой башней”, на площади Республики, а там уже сообща решим, где нам поужинать. От “Славии” до “Обецниго дума” подать рукой — каких-то десять минут пешком. Я даже не пошел по прямой, а решил еще раз пройтись по узким и кривым улочкам “Бермудского треугольника” через Угольный и Гавелский рынки, мимо Ставовского (Сословного) театра и Фруктового рынка, отмечая, что так и не дошли у меня руки и ноги до “Золотого Льва”, “Капитана Немо” и классического кафе в Доме кубизма под “Черной Мадонной”. Эх, да и что там говорить, столько вокруг соблазнов, а времени уже нет.
“Обецни дум” — это главный дом любого населенного пункта Чехии. Можно перевести это как “общественный”, как “городской” или “муниципальный”, в общем, это как у нас когда-то Дворец культуры, но… по-чешски. Это должен быть самый красивый или по крайней мере один из самых красивых домов города или поселка. В нем обычно размещается концертный зал, в котором еще происходят значимые в жизни этого населенного пункта события, есть выставочные площади и обязательно ресторан, а то и не один. Что касается Пражского дома, то это замечательное архитектурное произведение, построенное в стиле модерн в начале XX века на месте бывшего когда-то Королевского двора. Этот, без всякого преувеличения, дворец был торжественно открыт 22 ноября 1912 года, а уже через шесть лет с его балкона была провозглашена Первая независимая республика Чехословакия, именно поэтому и прилегающая площадь названа Площадью Республики.
На фасаде (проект К. Новака) здания расположены аллегорические скульптуры, работы известного чешского мастера Л.Шалоуна. Полукруглая цветная мозаика в центре большой арки называется “Апофеоз Праги”. Женщина, восседающая на троне, — это сама Прага, справа от нее на фоне льющейся воды другая обнаженная женщина — Влтава. Слева на коне покровитель земель чешских святой Вацлав, его изображения встречаются в Праге повсюду. Цветная мозаика обрамлена словами классика чешской литературы Сватоплука Чеха: “Удачи тебе, Прага! Сопротивляйся злу времени, как устояла перед всеми грозами”.
В стиле этого замечательного здания искусно смешаны необарокко и неоренессанс, западные и восточные мотивы органично переплетены с чешским модернизмом. В нем удивительно совместились и различные стили, и палитра использованных материалов, и выдающиеся работы чешских художников и скульпторов, среди которых всемирно известные Альфонс Муха, Якуб Обровский, Йозеф Вацлав Мыслбек и другие.
Концертный зал имени Бедржиха Сметаны, занимающий второй этаж правого крыла этого здания, — самый красивый и торжественный зал Праги. Акустика здесь просто феноменальная. Когда я в первый раз попал сюда на исполнение “Реквиема” Моцарта, то вначале был обескуражен, увидев на сцене небольшой оркестр человек в двадцать пять и примерно столько же хористов. Я привык, что в Новосибирской филармонии, которая перебралась в бетонный куб бывшего Дома политпросвещения после падения советской власти, на сцене был оркестр под управлением Арнольда Каца в сто с лишним участников, и в хоры собирали всех, кто мог петь: из музыкальных театров и музучилища города, и только тогда это мощное произведение Моцарта звучало по-настоящему. Здесь же, в Праге, этот же самый эффект воздествия “Реквиема” был достигнут гораздо меньшими усилиями — акустика делала свое дело, как волшебник.
В левом крыле, на втором этаже, выставочные площади, на которых мне как-то довелось смотреть работы Альфонса Мухи, знаменитого художника начала XX века, которым сейчас особенно гордится Прага.
На первом этаже в левом крыле находится большое кафе, в правом — роскошный и дорогой французский ресторан, а под ним в глубоком и очень высоком и просторном подземелье Пльзеньский пивной ресторан, а в левом подвале, под кафе, винный погреб-ресторан. Есть еще и Американский бар — первый бар в стиле типично американских заведений, который, однако, не смог скрыть чешских и славянских мотивов, самого здания и интерьера, не помогли даже звездно-полосатые флаги и золотые американские орлы-кондоры.
Конечно, такое сосредоточие заведений в большом здании напоминает чем-то недавно покинутую мной “Славию”, но тому, кто воочию видит кафе Городского Дома, навряд ли это сравнение придет в голову. Слишком уж разными выглядят да и являются на самом деле эти заведения, я уж не говорю о Французском ресторане (именно так он и называется — с большой буквы!). Сравнивать его с “Парнасом”, на мой взгляд, просто дурной тон. Нет, речь не идет о том, что какой-то лучше, а какой-то хуже. Что вы! Просто это очень разные, несопоставимые друг с другом рестораны. И если в “Парнас” я пошел бы с удовольствием, и надеюсь, что в следующий приезд в Прагу мне удастся его навестить, то Французский ресторан “Городского дома” для меня как-то “тяжеловат” — его роскошное убранство, его манерная красота (недаром в этих интерьерах снимали уже неоднократно фильмы, в частности и недавно вышедший “Я обслуживал английского короля” по роману Богумила Грабала), пышность и торжественность, подразумевающая, по моим представлениям, смокинг, бабочку и даму в соответствующем наряде, убивает у меня всякое желание предаваться в этих стенах такому жизнеприятному действу, как поглощение пищи. Но это сугубо мое восприятие, взращенное в “хрущобах” и панельных многоэтажках, так что это не укор в адрес Французского ресторана, а признание в некоем собственном комплексе, который бывает непреодолим во всю жизнь.
Вот и кафе “Городского дома”, расположенное на стороне, что выходит к Пороховой башне, отделанное светлыми, “теплыми” панелями настоящего красного дерева, с зеркальными окнами высотой в четыре метра — огромный, празднично выглядящий при любой погоде зал, с зеленого мрамора столиками, с диванчиками, обтянутыми мягкой кожей, со слепящим блеском посуды и приборов, соответствует всем европейским и даже мировым стандартам, вызывая у меня легкий трепет и холодок по спине.
И меню здесь аристократически немногословное и слегка напыщенное: завтраки с сэндвичами, яйцами, круассанами с ветчиной и сыром, сосисками с горчицей и огурчиком, сырами и как вариант — с кукурузными хлопьями с молоком. И по цене всего лишь от 4 до 9 евро за завтрак. Можно, конечно, разнообразить эти варианты креветками, ветчиной и сырами по своему усмотрению, можно заказать целое блюдо копченостей и сыров, овощи и маринады, или омлеты, или сэндвичи (от 5,2 евро до 8,3), но, в любом случае, в этом кафе, на мой взгляд, больше ощущаешь себя где-то в рафинированной Европе, нежели в уютной и близкой славянской душе Чехии.
Надо отметить, что поварскую бригаду этого кафе возглавляет Ярослав Гайек, который не только обладает многочисленными призами международных конкурсов (кто же без такого признания доверил бы ему лучшее в городе кафе?!), но и прославился тем, что составлял меню для международных раутов и кормил выдающихся людей, например Кондолизу Райс или премьера Словакии Роберта Фица, приходившего на завтрак недавно вместе с чешским премьером Тополанеком.
О Французском ресторане “Городского дома” я уже пару слов сказал. Не буду вдаваться в подробности об интерьере, в котором что выгороженные кабинеты для гостей, отделанные деревом, что оригинальные столы, стулья, полы, люстры и картины исполнены выдающимися мастерами и воссоздают оригинальную обстановку первой трети прошлого века. Всего этот большой ресторан, включенный в почетный список пяти наилучших ресторанов Праги, может вместить 320 особ или, в случае гала-вечера, — 150 гостей, ну а если поставить столы рядами и усадить всех плечо к плечу, то и все 400 человек!
Шеф-повар с поистине королевской фамилией Иржи Король и три члена Национальной команды кулинаров и кондитеров Чешской Республики составляют гордость и основу безукоризненного обслуживания посетителей этого ресторана.
Понятно, что в меню здесь в основном изысканная французская кухня, которая не является предметом моего исследования в “пражском путешествии”. Замечу лишь мимоходом, что маринованные мидии “Святого Якуба” или фуа-гра стоят здесь 590 крон, маринованный и приготовленный на гриле спрут на сотню больше. Говяжьи ребрышки с двойным бульоном, с домашней лапшой и овощным жульеном или суп-крем из тыквы с печеным жульеном из кабачков цукини, приправленным зеленым тыквенным маслом, стоит “всего” 490 крон, печеный норвежский лосось на лаймах с рисовой лапшой и кориандровым соусом стоит уже 690 крон, а стейк из тунца с гратуированным картофелем и провансальскими приправами — “всего” 890 крон (чувствуете разницу?!). Бифштекс с соусом из фуа-гра с коньяком “Хеннеси”, подаваемый с печеным картофелем, глазированным черным корнем и шалотткой (лук шалотт) на медово-горчичном масле, не дотягивает до тысячи всего лишь скромных пятьдесят крон. Столько же стоят и котлеты из нежной ягнятины, запеченные в розмариновом дыме, с гороховым пюре, с поджаренными на масле зелеными фасольками в ягнячьем глясе (“глясе” — прозрачный мясной сок, который употребляется для приготовления подливок).
Ну а комплексный обед (я так думаю, что вполне королевский), включающий в себя копченую утиную вырезку на листьях салата с рисом на сливках на закуску, домашний картофельный суп с лесными грибами, говяжью вырезку (свичкову) — дорозова запеченный на гриле филе-миньон с традиционным сливочно-овощным соусом, нежным молодым картофелем, домашними кнедликами и брусникой на второе, и десертом из яблочного тортика с мороженым ванильным кремом, посыпанным молотым миндалем, клубничным пюре-коулисом с карамельной декорацией, стоит в этом дворце кулинарии всего 1490 крон. Правда, “на чай” придется дать как минимум 10%, то есть еще 150 крон. Но разве это не стоит того удовольствия, что вы можете испытать, когда закончится этот обед (или ужин)!
“Пльзеньский ресторан” этого замечательного Дома я уже не стану описывать — он похож и на другие, хотя цены в нем повыше. А то, что он находится под землей, вы, скорее всего, и не почувствуете, так как интерьер в нем выполнен таким образом, что вас легко обманут огромные “фальш-окна”, из которых льется почти “дневной” свет.
Мой приятель сидел за небольшим круглым столиком с сочной зеленой мраморной столешницей и “разговлялся” уже “малым пивичком”, когда я вошел прямо с улицы, через распахнутые настежь двери в зал кафе. Мы поздоровались и для начала обменялись впечатлениями от кафе и “Обецниго дума” вообще. Народу было немало, и, когда официант подошел ко мне, чтобы выслушать мой заказ, мой приятель уже допил пиво, и мы решили выбрать для обеда более уютный и спокойный ресторан. Официант поджал тонкие губы — ему не понравилось, что я просидел просто так, но я уже привык к разным эмоциям и выражениям, меня этим теперь не проймешь, а моего приятеля тем более.
— Слушай, — предложил он, — тут рядом, вон за углом Национального банка, есть уютный ресторанчик. Может быть, он не совсем чешский по духу, но вполне интересный, и кормят там очень даже неплохо. Я как-то заходил в него с нашими земляками. Ты не против?
А чего я был бы против? Спроси он меня, куда нам податься, я бы и голову сломал. Ведь рядом, в-о-н там — “Х-Патриот”, в котором готовят только блюда чешской кухни (потому он так и называется!), а вон там, через арку, есть замечательный маленький ресторанчик “Гаштальский дедушка”, в котором на двести-триста крон можно наесться до отвала. А ниже по улице Революции обжорная харчевня “У Садлу”, а за углом на Длоугой… В общем, как мне повезло, что приятель вот так быстро поставил вопрос ребром!
— А как называется твой ресторан?
— О, у него очень интересное название — “Толстая коала”.
— Так это австралийский ресторан?!
— Нет, это хороший пивной ресторан, который держит чех Радек Бенеш, видимо, побывавший в Австралии и решивший внести некий австралийский элемент в пивное заведение, чтобы отличаться от остальных, впрочем, чего мы тянем, пошли, сам все увидишь.
Мы проходим мимо массивного серого куба Национального банка с какой-то скульптурной композицией на крыше, которую мне никак не удается разглядеть, а в общем-то, и не до нее каждый раз, и, едва втянувшись в узкий раструб Сеноважной улицы, оказываемся у цели.
Я поднимаю усталую от мелькания ресторанных вывесок голову, увожу напряженный взгляд от щербатой мостовой и в медленно опускающихся бархатных октябрьских сумерках вижу перед собой желанную дверь, а над ней освещенную вывеску с необычным для Праги названием — “
Tlustá Koala” (Tlustá Koala, Senovážná 8, Praha 1). Мы уверенно входим в уютный бар, за которым в глубине проглядывается ресторанный зал в викторианском стиле с темными дубовыми панелями, ступеньками и точеными перильцами, отделяющими одно уютное выгороженное ресторанное место от другого.Посмотрим, что нам предложит “Толстая коала”, бормочу я себе под нос, и киваю официанту, который спрашивает, будем ли мы ужинать. Конечно, будем!
И, пока он приносит кожаные папки с “идельничком”, я уже по устойчиво обретенной привычке бегло рассматриваю зал. Интерьер составлен из разного рода старых и приспособленных под старину предметов, включая уличные вывески, акварельки под викторианскую эпоху, чугунные утюги, кофемолки и прочее, на стенах множество фотографий, в основном черно-белых или в манере “сепии”, которые, конечно, рассмотреть можно, только побывав здесь с десяток раз. Основной цвет — красного дерева или, если хотите, шоколада, очень теплый и уютный. Кстати, “Толстая коала” редкий, если не единственный, для Праги ресторан, в котором кухня работает до четырех часов утра.
Я привычно скользил глазом по развернутому меню: ягнячья вырезка с брусничным соусом и жареным или отварным картофелем — 224 кроны, фирменный салат “Толстая коала” с копченым лососем, крабами, яйцами, шампиньонами и оливками — 169 крон, ягнячьи котлетки, запеченные в сыре с печеным картофелем, — 297 крон, шпиз (по-нашему шашлык) “Толстая коала”: куриные грудки, говяжья вырезка, свиная вырезка, английская ветчина, запеченные на деревянном шампуре, подаваемые с печеным картофелем, — 317 крон, свиные ребрышке на гриле, маринованные в меде и черном пиве, — всего 135 крон и далее по списку…
Чтобы не захлебнуться привычно набежавшей от всего этого соблазнительного перечня слюной и не задерживать милую барышню, терпеливо стоявшую у моего стола, я по примеру своего приятеля заказал бокал (!) “Граната” с проблескивающими искрами настоящего чешского граната, фирменный салат “Толстая коала” и запеченные на гриле маринованные в меду и красном вине свиные ребрышки, чтобы сравнить это полюбившееся мне блюдо с уже съеденными в других ресторациях. Не удержался я и от десерта, выбрав творожный торт, который, забегая вперед, привел меня в полный восторг. Приятель же остановился на более привычной для нас форме — фирменном шашлыке-шпизе “Толстая коала”: маринованные кусочки трех видов мяса, проложенные английским беконом, поджариваются на углях на деревянном шампуре, а к мясу подают печеный картофель, соус и дежурный набор нарезанных овощей. Я еще убедил его для пользы моего дела заказать яблочную шарлотку на десерт, и он малодушно согласился, о чем потом очень пожалел, так как его нетренированный желудок не был готов к таким испытаниям.
Как видно, в меню чешская и международная кухня, есть и австралийские блюда и напитки, в частности, знаменитое австралийское пиво Foster‘s, что каким-то образом объясняет столь необычное для Чехии название ресторана. Главной фишкой ресторана можно назвать богатый выбор пива, в том числе одиннадцать видов разливного, в котором прежде всего вся линейка пива “Старопрамен”, включая “Гранат”, темный, полутемный и светлый лежак, а так же лавинный “Вельвет” и не чешский по происхождению, но чешский по сути и качеству “Кельт”, и далее бельгийское пиво Stella Artois, Salitos Tequila Beer, индийское пиво Cobra, разливное ирландское пиво Beamish Stout и целый набор бельгийского премиум-пива в бутылках. Так что это вполне пивной ресторан, но заметно отличающийся от типичных чешских пивных и интерьером, и кухней, и самой обстановкой — более консервативной и спокойной. Цены на пиво от 34 крон за светлый “Старопрамен” до 89 крон за редкий Belle—Vue Kriek и Leffe Bruin.
Кто-то где-то в Интернете упомянул, что в “Коале” слабое место — это десерты. Действительно, шарлотка, как показала наша дегустация, оставляет желать лучшего, но творожный торт (вернее, по нашим понятиям, кекс, так как ни крема, ни каких-либо других излишеств в нем не было, а только легкий творог)… выше всяких похвал! Горячий, обжигающий воздушный торт просто таял у меня во рту, и хотя порция была огромной — практически четверть целого торта, я не смог остановиться, пока на тарелке не осталось ни крошки.
Удивительное дело — чехи умудряются изготавливать кондитерские изделия не сладкими, а вкусными! Так что всем, кто забредет в “Толстую коалу”, я рекомендую оставить немного места в желудке для творожного торта — незабываемое впечатление!
Вечером, после 17 часов здесь в динамиках пускают мировой джаз, открывается второй этаж, предназначенный для некурящих посетителей, а всего в этом небольшом с виду ресторане наберется почти двести мест. В меню есть и традиционный набор супов, цены на которые от 54 крон, есть и специальное вегетарианское меню, а баклажаны на гриле вполне удаются, что является большой редкостью для чешских ресторанов, в которых такие “экзотические” блюда готовить практически не умеют.
Порции не такие большие, как повсеместно, и именно это я теперь называю гуманным отношением к посетителю, кроме того, это позволяет не ограничиваться одним только главным блюдом, как в других ресторанах, где после огромной порции едва находишь силы выбраться на улицу. Но если вам покажется, что предложенный размер маловат, или у вас прорезался зверский аппетит, то на такой случай предусмотрена двойная порция, и цены на них даны тут же, в меню, во второй колонке. Удобно и просто. Кстати, мне показалось, что слово “простота” в самом лучшем его значении очень подходит к этому пивному ресторану.
Главным же блюдом, как вы уже поняли из моего анонса, и здесь является пиво — во всем его вкусовом и сортовом разнообразии. А еще, похоже, здесь хорошо готовят баранину, или, как называют молодую нежную баранину, — ягнятину — нечастое блюдо в чешской кухне. Исходный продукт привозят из Австралии и Новой Зеландии.
Приятной особенностью алкогольного списка является еще и то, что так же в розлив подаются австралийские вина: в частности — белое Australian Bush Chardonnay и красное Australian Bush Cabernet Shiraz (по одинаковой цене 0,75 л — 270 крон; 0,1 л — 36 крон, примерно 1,5 евро). В целом здесь готовят просто, но вкусно.
По второму заходу мы, не сговариваясь, заказали мягкий и волшебно кипящий плотной белой пеной “Вельвет”. Не знаю, почему мне раньше не нравилось пиво “Старопрамена”, теперь же и “Гранат”, и “Вельвет” были очень приятны, и обжигающее мясо к ним было лишь приятным дополнением.
В этот мой приезд, как я уже упоминал, мы практически не успели пообщаться. В прошлой жизни, там, у нас дома, мы были едва знакомы — встречались, пересекались, потом он уехал, как раз в год дефолта. Мы, оставшиеся, как-то перебились, потом дела пошли вверх, а когда я в очередной раз собрался на недельку в Прагу, кто-то мне подсказал, что у нас там “свой человек””. Надо признаться, что я легко пользовался его помощью, привозил что-то из России по его заказу — книги, фильмы, лекарства, а вот по душам мы никогда не говорили — некогда было, а может быть, не до нее…
А вот сегодня меня потянуло на расспросы, и, признаюсь, не случайно. В этот раз я узнал о Чехии, Праге и чехах что-то новое, я сам подсматривал их жизнь не то что бы изнутри, но уже и не из окна экскурсионного автобуса. И я решил задать своему мрачноватому приятелю два “простых” вопроса: почему он уехал из родной страны и почему именно в Чехию.
— Знаешь, вообще-то я никогда не собирался уезжать, хотя такая возможность у меня всегда была — и до капитализма, и после. Впервые за границу я выехал в сорок лет, а потом была возможность, и я побывал во многих странах, но меня всегда уже через неделю тянуло домой. Как большинство моих соотечественников, я много лет свято верил во все мифы нашей страны и, прежде всего, в главный — что наша страна самая лучшая на свете. А еще я верил, что придет и для нее новое счастливое время, когда и в ней люди начнут жить по-человечески, достойно. Как и все, я терпеливо ждал, когда сменится один правитель, потом другой, когда наконец падет режим великой партии строителей коммунизма, верил и ждал, считая, что такие времена обязательно настанут. Но когда такие времена пришли и мне показалось, что теперь все в моих руках и в моих возможностях, я сделал для себя страшное открытие: никакая власть не виновата в той унизительной и беспросветной жизни, которая царила на бескрайних просторах нашей отчизны, никакие правители, пусть самые мудрые и справедливые, не смогут заставить жить по-человечески народ, который сам не хочет так жить и даже не представляет, что это такое — достойная жизнь.
Можно оправдывать все, как мы делали это веками и десятилетиями, вспоминая каждый раз войну, которая будто бы была только у нас, но как оправдать в начале третьего тысячелетия от Рождества Христова покосившиеся черные избы, по тусклое оконце провалившиеся в землю посреди глухой высокоствольной тайги, где никто не мешает построить терема и дворцы из корабельного леса? Помню, летом перед дефолтом я с друзьями, как обычно, сплавлялся по красавице Катуни, и вот там, в алтайской деревне, я спросил мужика, почему все дворы стоят без заборов и штакетников. “Зима больно холодная была, вот и пожгли заборы-то”, — ответствовал мне “хозяин тайги”. Бурьян и крапива в два человеческих роста, засыпная завалинка и ни одного трезвого человека в полдень рабочего дня — какая власть, какая партия виновата в этом? Это была последняя капля в накопившейся Истине, которая вдруг дошла до меня тогда, летом 1998 года. И я понял, что открыл Главную военную и гражданскую тайну России: эта великая страна веками строила свое существование на порабощении многих и многих народов, “прибавлением” и истощением все новых территорий. Этим она была всегда похожа на огромного медведя, который живет тем, что разоряет все большее и большее количество пчелиных роев. Помнишь, это великое изречение — “Могущество России прибавляться будет Сибирью…”, что висело на повороте к Академгородку и было истрепано морозами и ветрами? В нашей стране никто и никогда не ставил на то, что ее граждане научатся хорошо и терпеливо работать, организовывать и отстаивать свою жизнь, приобретут и станут дорожить своими правами, а значит, и защищать их. Нет, в России никогда не было достойной человеческой жизни, потому что само понятие человеческого достоинства в ней остается тайной за семью печатями. Эта истина открывается не многим: люди по-прежнему живут, опустив руки и голову, в надежде, что новый “царь-президент” построит для них благословенную и богатую страну. Какие законы в ней ни устанавливай, какие западные системы ни перенимай, а за эти годы я уже видел в России и новых президентов, и сотни, если не тысячи новых законов, но ими просто некому пользоваться. Мне кажется, что другой такой страны, кроме диких африканских племен, на свете и нет, в которой практически 100% населения не знают даже собственной конституции! Ну а когда я все это понял, то оставалось только уехать, благо в тот момент еще было на что.
Он посмотрел через пузатенький фигуристый бокал пива на свет и залпом допил красноватый искрящийся “Гранат”, к которому решил вернуться после пенистого “Вельвета”. Мне же оставалось только слушать.
— Почему в Чехию? Причин очень много, но приведу лишь самые главные. Ну, во-первых, мне здесь очень нравится. Нравится спокойная размеренность чешской жизни, великолепные пасторальные ландшафты, замки на вершинах, тенистые столетние дубовые леса, уютные маленькие домики под красными черепичными крышами. Все как в Германии, но гораздо лучше, потому что люди, живущие здесь, тоже славяне, близки нам по духу и менталитету гораздо больше, чем пунктуальные, аккуратные трудоголики-немцы. Потому что у нас есть общее прошлое, которое мы одинаково не любим, но оно поневоле делает нас родственниками, и от этого уже никуда не деться. А еще потому, что женщины в Чехии очень стройны и красивы, похожи на самых настоящих русских женщин, такие же голубоглазые и русоволосые. Потому, что люди вокруг очень похожи на наших, но времен 70-х годов и в Ленинграде. Они так же спокойны и невозмутимы, так же приветливы и вежливы, так же неотрывно читают газеты и книги в метро и даже в часы пик умудряются в плотно набитом вагоне метро не прикасаться друг к другу. Я долго поражался тому, что главные граждане этой страны — это дети, причем это не декларативно, как было у нас, а на самом деле! Им позволяют буквально все! Когда они шумят в транспорте или на улице, никто не делает им замечаний, а главное, ни у кого это не вызывает лютой неприязни. Это ведь дети! Мне нравятся простые ценности чехов, из которых главная — это семья. Тот самый наш известный лозунг “Раньше думай о родине, а потом о себе” приобретает в Чехии подлинный смысл, так как на чешском языке слово “родина” — это семья, правда, ударение немного не наше, но это не существенно, так ведь? Я не могу не уважать таких людей, которые очень слаженно образуют народ, народ, который, будучи очень маленьким, вернее, немногочисленным, все-таки чутко относится к своим правам, к защите своего достоинства.
Юркая официантка, которая успела нас предупредить, что придется подождать, пока она обслужит группу туристов (мы уже услышали родную речь), занявшую большой стол в углу зала, по пути поставила нам по бокалу свежего пива, чтобы нам было легче ждать. Она и не знала, что за разговором мы уже и подзабыли о своих заказах. Приятель говорил спокойно, без надрыва, видно было, что он давно ответил для себя на эти вопросы и теперь просто пересказывал мне свои отточенные временем мысли.
— Вот поэтому мне очень хорошо живется в Чехии. Конечно, хотелось бы, чтобы жить так и дома, но… Знаешь, сначала сознание того, что вся Чехия в три раза меньше Новосибирской области, угнетало меня. Я чувствовал себя здесь Гулливером: казалось, стоит протянуть руку, и уже вылезешь за ее границы. Но со временем я поездил по Чехии и был поражен тем, что она оказалась совсем не маленькой. В ней есть все — и горы со снежными шапками, и озера, и скалы, и каньоны, леса и поля, причем во многих местах до горизонта не видно ни поселков, ни людей, лишь леса и поля. Здесь нет скученности, нет тесноты. Это сказочно красивая страна, и для меня Чехия — это рай на Земле. После целой жизни в Сибири и на Севере чешский мягкий климат радует меня любой погодой. Неиссякаемый источник моих положительных эмоций — это погода в Чехии. Каждый раз, выходя из дома, я мысленно восклицаю: “Как хорошо!” Ни дождь, ни снег не создают здесь слякоти и грязи, в которой мы привыкли жить в любое время года, зеленый цвет газонов, стлаников-кустарников и хвои ни на один день не уходит с глаз. Разве что в рождественскую ночь навалит снега пушистой шапкой и превратит и без того всегда сказочную Прагу в пряничный городок.
Согласен, жизнь не так проста, как она кажется, есть много и неприятных моментов. Например, здесь не любят русских, считая их, как и в Прибалтике и других бывших республиках, оккупантами. А разве было по-другому? Разве наша страна не давила чужой народ, в том числе и танками, как, впрочем, и свой, пытаясь на правах старшего брата научить жить по-своему? Сколько угодно случаев в жизни, когда настоящие братья ненавидят друг друга, а ведь чехи нам никогда не были родными. Они сами по себе. Поэтому я понимаю их и не сужу, тем более что за все время проживания здесь никто открыто не высказал мне свою неприязнь, тем более не унизил и не обидел меня. Я знаю, что этот антагонизм есть, но на себе я его ощущаю очень редко, за все десять лет, что я здесь живу, может быть, раз пять, да и то — только ощущал.
Нет, я не идеализирую чехов, за эти годы я узнал их с разных сторон, мне довелось полтора года вести бизнес в одном из старых районов Праги, который сами пражане называли “дном”. Но это они сильно преувеличивали, они и не знают, что такое настоящее “дно”! Да, и среди чехов, как среди людей вообще, встречаются всякие, но, отметая все тонкости, скажу одно: при всех своих недостатках они живут в сто раз лучше, а главное, достойнее нас! Этим сказано все, и добавить нечего! Я мог бы часами рассказывать о своей жизни в Чехии, но понимаю, что терпение твое не беспредельно, тем более что, думаю, тебе, как настоящему нашему человеку, очень неприятно, когда так хвалят других или другую жизнь. Я не хочу, чтобы в этот вечер мы с тобой начали бессмысленный спор, но все-таки не могу промолчать и не сказать еще об одном источнике положительных эмоций: они у меня возникают всякий раз, когда мне приходится общаться с чешскими чиновниками и официальными органами. Раньше, на родине, когда я соприкасался с родным государством в лице ли паспортисток или прапорщиц военного учета, милицией, санэпидемстанцией, налоговиками и прочими чиновниками, во мне просыпалась жажда пугачевского бунта. Унижения, которые я испытывал, вызывали желание отомстить голыми руками и тут же. А теперь, когда со мной приветливо здороваются, прощают мне мой никакой чешский язык, вежливо улыбаются и помогают заполнить бумажки, а увидев нарушение или ошибки, не спешат стереть меня в порошок, а подсказывают, как исправить, и дают на это время, когда в любом случае мое человеческое достоинство никто не попирает — я выхожу из дверей многочисленных “уржадов” с прекрасным настроением и улыбкой. Ладно, давай оставим эту тему, вот и наша кормилица несет нам заказанные яства. Тем более что я, кажется, на твои вопросы все-таки ответил. Так?
Я кивнул, допил пиво, и подвинул к себе блюда с горячими ребрышками и горкой фирменного салата. Однако то ли тема разговора была виновата, то ли индюшатина, съеденная мной еще днем у “Парашютистов”, не успела освободить места, принялся за еду без особого аппетита, но недаром народ подметил, что он, аппетит, приходит во время еды. Мясо было сочным и нежным, салат весьма оригинальным, “Гранат” способствовал процессу, и скоро я увлекся и не остановился, пока не очистил тарелки. Приятель тоже был увлечен едой, попивал пивко, оставляя пенные усы и поглядывал в сторону наших туристов, которые довольно-таки бурно выясняли отношения с маленькой официанткой. Огромная толстая тетка, зажав большую сумку в необъятных подмышках, что-то требовала и громко ругалась. Мы услышали слово “счет”. Видимо, нашим не угодили…
Приятель, словно продолжая прерванный трапезой разговор, глядя на небольшой скандал, весьма редкий для чешских ресторанов, сказал:
— Понятно, что, как у каждой медали, у моей жизни в Чехии есть и оборотная сторона. Я иногда представляю, что вот мы в своей стране жили, как рыбы в грязной отравленной реке, например, в нашей Оби или в соседской Томи. Нам было суждено прожить трудную и короткую жизнь, ты ведь знаешь, что в Новосибирске средняя продолжительность жизни мужчин всего 52 года. То есть по той шкале я уже свое давно отжил. Но вот меня и таких, как я, что уехали сюда или в другие страны, перенесли в чистую чужую речку. Может быть, мы теперь и проживем дольше, но это в любом случае чужая река, чужая жизнь. А нам всегда будет не хватать нашей привычной мутной воды, тем более что и добычу мы умеем добывать только в такой воде, а проще говоря, оставив там свои проблемы, криминальную обстановку, лживость и продажность всевластвующих чиновников, вечно пьяный и несчастный народ, мы оставили там и свою жизнь, какой бы она ни была. Ладно, чего уж так грустно и всерьез в наш последний вечер, давай лучше поговорим о чем-нибудь повеселее. Ну, и как тебе пражские рестораны?
Но веселее уже не получилось, хорошо, что в этот момент наша девчушка-официантка принесла нам кофе и десерты. Приятель обжегся шарлоткой и надолго замолчал, а я проникся нежностью творожного пирога и с наслаждением отвлекся от всех мирских забот.
Мы еще прошлись с ним по пустынным улочкам, я, как всегда, остановился перед мавританской сказочной красоты синагогой на Иерусалимской улице: она в подсветах скрытых прожекторов выглядит так, словно из арабской сказки была только что перенесена сюда неведомым и всесильным джинном. На вокзале мы расстались: нам обоим нужно было в метро, но в разные стороны, а перроны на Главном вокзале разделены путями. Так мы и стояли некоторое время друг против друга, улыбаясь как-то нескладно, пока подошедший поезд его не унес в сторону Флоренс, а через минуту пришел и мой поезд до Ходова. И все-таки разговор оставил у меня какой-то грустный осадок, и приятель это, видимо, чувствовал.
Я вернулся в свой свежеубранный номер в пансионе, открыл окно — ночь была по-летнему теплой, вокруг бесшумно ворочался, опускаясь на прогретую за день землю, густой туман. Не верилось, что дома у нас сегодня шел плотный снег с дождем.
Говорят, что в бухгалтерии день приезда и день отъезда считают за один день. Ну, это у кого-то один день, а у меня так точно два. Мой рейс только вечером, я договорился с обходительным хозяином пансиона, что он подвезет мои вещи прямо в аэропорт к началу регистрации, а я налегке могу сегодня еще раз выйти в город, чтобы подышать на дорожку теплым осенним воздухом, настоянным на пожухлых листьях и свежескошенной траве, полюбоваться розами на Вацлавской площади и поставить, как говорят чехи, sladku tečku — сладкую точку в конце своего кулинарного путешествия. А еще чехи говорят: třešňe na dorte — черешенка на торте, имея в виду последнее и самое изысканное украшение на чем-то вкусном. В общем, я уже давно придумал, что по дороге в аэропорт заеду в какое-нибудь кафе-кондитерскую и отведаю напоследок чего-то настолько вкусного, чтобы сохранить его ощущение до самого возвращения домой. А выбрать, как всегда, не так уж просто.
Я читал, что в кафе “Лувр” замечательные десерты и торты. Я слышал, что в кафе “Империал”, которое открылось после большого и капитального ремонта, тоже очень неплохо представлены кондитерские изделия. Я не раз раньше посещал фруктовый бар “Гайек” на Вацлаваке. Хороша кондитерская в пассаже “Светозор”, замечательная — в пассаже “Луцерна”, а какие штрудели в “Панерии”! Да что там говорить, в Праге кондитерских… ну, как грибов после дождя, но в этот раз я выбрал только что открывшуюся кондитерскую “У Мышака”, что на Водичковой, напротив Дома Новака, в недавно отреставрированном красивом бело-красном здании с многочисленными пилястрами.
Я уже слышал, что это легендарная кондитерская, которая почти век с 1910 года ублажала вкус пражан изысканными десертами и тортами. Даже во времена аскетичного советского режима сладкое любили все, и кондитерская продолжала свою миссию, но в 90-х годах прошлого века обстоятельства вынудили ее закрыться. И вот, спустя почти двадцать лет, вобрав в себя тридцать миллионов крон на восстановление, этот маленький дворец сладкоежек открылся снова.
Интерьер, сложенный благородными породами дерева и итальянским мрамором, мебель, обтянутая мягкой кожей нежно-кремовых и белых тонов, стекло, за которым дразнит и вызбуждает вкус изобилие фруктов, кремов, шоколада и прочего кондитерского великолепия, предупредительный персонал, улыбающийся вам так, будто вы пришли на их день рождения, и, хоть и небольшая, но вполне сказочная лестница с подсветкой, создающей иллюзию парадной лестницы, ведущей на второй этаж, в самое сердце кондитерской, где вас проведут к круглому столику, посадят на мягкий диван, очаруют и угостят незабываемым тирамису — классическим итальянским десертом, от которого никто не сможет отказаться, — божественное сочетание слоев кофе и сливок, а само название десерта в переводе с итальянского означает “подними мне настроение”. И, как говорят знакомые итальянцы, произносится с ударением на последний слог: тирамисý. И во всей обстановке неприкрытый культ шоколада, властвующий здесь и во всем дизайне интерьера.
Одна из учениц великого кондитера Мышака открыла современному шеф-повару кондитерской Павлу Юрашеку давние тайны приготовления самых популярных закусок и десертов. Так что сегодня кондитерская авторитетно заявляет, что знает, чем потешить взыскательную пражскую публику. Треть всех тортов будут изготавливать по старым, еще Первой Республики, рецептам. Это будут традиционные ореховые, трюфельные, шоколадные торты с “тяжелыми” масляными кремами, рулеты с марципанами и знаменитый венский “Захер” — именно те изделия, которыми прославился сам Мышак, однако будут и “легкие” современные торты и шоколадные пралинки, ну и конечно прославленный “кубок” Карамель. Другой безошибочной приманкой клиентов будут двадцать сортов сливочного мороженого, приготовленного по специальной рецептуре непосредственно в кондитерской “У Мышака”.
Во времена ее наивысшей славы посетителями и завсегдатаями кондитерской Мышака были такие личности как Эмма Дестинова — мировой славы певица, солистка Берлинской, Венской, Пражской оперы и Линкольн-центра в Нью-Йорке, Олдржих Новы — салонный комик и герой-любовник в чешских фильмах, позже ставший известным и в Советском Союзе по комедии 1955-го года “Музыка с Марса”, которая кое-чем тогда напоминала успешную “Карнавальную ночь”. Бывал здесь и первый президент Чехословакии Томаш Масарик. Говорят, что и сам Климент Готвальд — коммунистический президент Чехословакии — и тот заказывал здесь торты, особенно выделял традиционный чешский ореховый торт.
Ореховый торт по-чешски
Для приготовления потребуются: для бисквита: яйцо — 4 шт., сахар — 1 стакан, сухари молотые — 3/4 стакана, орехи грецкие (очищенные) — 1/2 стакана; для крема: яйцо — 2 шт., сахар — 1 стакан, картофельная и пшеничная мука — по 1 ч.л., орехи грецкие — 1/2 стакана, молоко — 3/4 стакана, масло сливочное — 100 г; для пропитки: орехи грецкие — 1/2 стакана, сахар — 4 ст. л., молоко — 1/3 стакана; для помадки: какао — 2 ст. л., сахар — 3/4 стакана, вода — 3/4 стакана, масло сливочное — 50 г; для украшения: апельсин — 1–2 шт.
Взять 4 яйца, предварительно охлажденных, отделить белки от желтков, желтки растереть добела со стаканом сахара, добавить сухари, предварительно смешанные с 1/2 стакана измельченных грецких орехов. Белки взбить в крутую пену и выложить их на желтки, после чего осторожно сверху вниз перемешать. Круглую форму для торта смазать маслом, припудрить мукой, выложить в форму тесто и выпекать в нагретой духовке до готовности. Готовность проверить деревянной лучиной. Готовый бисквит разрезать на 2 коржа, которые пропитывают ореховой массой. Положить один корж на другой, верхний корж смазать кремом и всю поверхность украсить дольками апельсина. Центр торта оставить без долек и залить помадкой. Бока торта также украсить помадкой. Для пропитки бисквита готовят следующую смесь: измельченные орехи соединить с сахаром, влить молоко и кипятить, помешивая, до размягчения орехов. Для крема 2 яйца растереть добела со стаканом сахара, прибавить смесь из картофельной и пшеничной муки и молотые орехи. Все тщательно растереть, чтобы не осталось крупных ореховых кусочков, постепенно влить горячее молоко. Поставить емкость с кремом на слабый огонь и, постоянно помешивая, проварить до загустения. Продолжая помешивать, остудить и добавить сливочное масло. Для помадки какао смешать с сахаром, добавить воды, поставить на огонь, мешая, варить до загустения. Снять с огня, дать немного остыть и добавить масло.
Сейчас эта роскошно отделанная кондитерская, расположенная на трех этажах, где повсюду предусмотрен свободный доступ посетителей к барам и стойкам, если вы не захотите присесть и быть обслуженным персоналом. Всего вместимость кафе на трех этажах 144 места, и каждое кресло, и все оборудование этой кондитерской были изготовлены с такой целью, чтобы хотя бы в небольшой степени воспроизвести великолепие и богатство кондитерской времен Первой Республики. Во многом этому способствовали фотографии тех времен, по которым и воспроизводили интерьеры и мебель. Благодаря замечательной работе архитекторов и дизайнеров, сегодня эта вновь открытая кондитерская больше напоминает замок, чем кафе. Пульты и бары были изготовлены в Италии, мебель — столы и кресла — делали мастера Чехии. Владелец кондитерской пытался по объявлениям собирать подлинные предметы интерьеров того времени — зеркала, светильники, кресла, ширмы, картины, но эта затея оказалась безуспешной. Тем не менее обстановка передана с очень большой достоверностью, хотя все в ней сделано руками современных мастеров.
Я вошел с Водичковой улицы в центральную дверь кондитерской (оказалось, что туда можно пройти и из соседнего стеклянного современного здания-пассажа с тем же именем “Мышак” и попасть сразу в главный зал на втором этаже). В центре зала большой овальный замкнутый бар, чем-то напоминающий аквариум, за которым девушки обслуживают тех, кто пришел за сладостями, а лакомиться ими будет дома. Сразу же за ним видна та самая лестница-чудесница, которая ведет наверх — в большой или, как я его вольно назвал — главный — зал кондитерской. Не возьмусь уже сейчас, на пределе собственных сил, описывать это великолепие, но должен сказать, что весь интерьер напоминает мне элементы праздничного торта, причем обильно украшенного шоколадом — темным, почти черным, так и хочется сказать: горьким, и белым шоколадом наверху, а еще в розетках и вставках на стенах и потолках тонкое ажурное кружево, напоминающее шоколадное украшение, которое я увидел в чьей-то вазочке с неописуемым десертом.
Правда, размеры кондитерской весьма скромные, проходы между столиками и пультами подразумевают, наверное, что лакомиться здесь будут только грации из труппы Национального балета, которым подобные искушения запрещены строжайше. Такие же “линкоры” или даже “авианосцы” как я, с трудом, да и то бочком-бочком, еле-еле проходят в этих изящных просторах, особенно сложно на винтовой лестнице, где разминуться вдвоем можно лишь с большим трудом. У входа на втором этаже посетителей встречает улыбающийся молодой человек, вызвавший у меня странные ассоциации, однако он уверенно провел меня вглубь, во второй зальчик, довольно-таки заполненный публикой, в основном, конечно, женщинами, и словно по волшебству нашел для меня место. Я устроился на уютном, белой кожи, диванчике, получил узкую “раскладушку” меню и уже “набитым” глазом практически сразу же охватил весь спектр предложенных удовольствий. Рядом сидела молодая пара. Она, жмурясь от наслаждения, маленькой фигурной ложечкой поедала суфле с шоколадным кружевом, вафельками и еще чем-то невероятным, а он с таким же наслаждением смотрел на нее, лишь иногда отвлекаясь на фирменный “венский Захер торт”.
Итак, на первом месте стоят “кубки” с мороженым: “Корона князя Вацлава” — ванильное, ореховое и шоколадное мороженое, соус “дольче латте”, взбитые сливки и шоколадная декорация (по-видимому, это и есть та самая ажурная решеточка из шоколада, о которой я уже упоминал); “Луцерна” — мороженое черничное, лимонное, клубничное, фрукты, взбитые сливки, клубничный сироп, шоколадная декорация; есть и традиционный — “Горячая любовь” — ванильное мороженое с горячими ягодами малины, с орехами и взбитыми сливками, и “погар” (кубок) “Влтава” с тремя сортами мороженого (йогуртовое, сливочное и ванильное) с вишнями, вишневым сиропом, взбитыми сливками и шоколадом, но почему-то наиболее известным считается фирменный “Карамельный кубок Мышак”, прославившийся еще в начале прошлого века, в котором три шарика ванильного мороженого политы специальным карамельным соусом, посыпаны орешками и накрыты сверху шапкой взбитых сливок. Все “кубки” по одной цене — 120 крон.
Далее идут десерты: “яблоко в халате” (типа картофеля в “мундире”?), фруктовый салат, сдобренный французским коньяком Гран Марнье (120 крон), знаменитые тирамису — двух видов: кофейное и клубничное, нежное шоколадное фондю с соусом из лесных ягод (самый дорогой десерт — шоколадное фондю — 130 крон), крем Брюлле, шоколадная пена с ликером Коинтрё и, наконец, знаменитый венский торт “Захер”, порция которого стоит всего 70 крон.
Есть еще три десерта, которые идут в ностальгической главе “Вспоминая господина Мышака”. В ней клубника с взбитыми сливками и листьями мяты, банан в шоколаде с мороженым и сливками и неизвестный мне “Maly Myšak”, а затем уже перечисляются кофе восьми сортов, какао, горячий шоколад, несколько сортов чая, из которых особой популярностью пользуется натуральный чай из мяты, и даже просто горячее молоко!
Минеральная вода из чешских, французских и итальянских источников, и целая страница благородных алкогольных напитков, которые хорошо сочетаются с кондитерскими изделиями: от Чинзано, Мартини и Кампари до виски, коньяков и французских ликеров.
Я, хоть и чувствовал себя неловко в шумном женском обществе, с удовольствием поглощавшем десерты и мороженое, заказал классическое кофейное тирамису (не могу даже предположить, какого рода это слово, может быть, все-таки мужского, от слова “десерт”?), капуччино и серпик творожного торта, от которого мне не хватает решимости отказаться. Все было замечательно, хотя мне показалось, что тот творожный торт, что я съел в “Толстой коале”, был все-таки вкуснее.
| На Карловом мосту ты улыбнешься, переезжая к жизни еженощно вагончиками пражского трамвая, добра не зная, зла не забывая. На Карловом мосту ты снова сходишь и говоришь себе, что снова хочешь пойти туда, где город вечерами тебе в затылок светит фонарями. На Карловом мосту ты снова сходишь, прохожим в лица пристально посмотришь, который час кому-нибудь ответишь, но больше на мосту себя не встретишь. На Карловом мосту себя запомни: тебя уносят утренние кони. Скажи себе, что надо возвратиться, скажи, что уезжаешь за границу. Когда опять на родину вернешься, плывет по Влтаве желтый пароходик. На Карловом мосту ты улыбнешься и крикнешь мне: печаль твоя проходит. Иосиф Бродский, 29 июня 1961, Якутия
|
Я вышел через стеклянные двери, ведущие в соседний пассаж с тем же именем “Мышак”, спустился по эскалатору и оказался на шумной Водичковой. Пора было ехать в аэропорт. Мое путешествие заканчивалось. Я еще прошел через пассаж “Луцерна”, останавливаясь на секунду возле дверей ресторанов и кафе, глядя привычно на меню, которое чаще всего было типично чешское.
Я подумал: сколько раз я уже употребил здесь словосочетание “типично чешский”? А ведь на самом деле это совсем не означает, что все это одинаковое! Дело как раз в том, что типов чешских заведений приличное множество, я так сразу и не возьмусь определить, сколько. Есть типичная чешская пивная — деревянные столы, скамьи, простая дешевая горячая еда, острые и соленые закуски и всегда свежее и холодное пиво. Я бы мог назвать таких пивных десятки и даже, не побоюсь ошибиться, сотни, но сейчас у меня перед глазами — пивная “У милосердных”, что находится на углу улицы с таким же названием и Козьей. Степенно, приветливо, сытно, уютно.
Есть типичный чешский ресторанчик, который хоть и называется госпóда, как например, “Чешская госпóда”, что совсем неподалеку от “Милосердных” на той же улице Козьей, но на углу с Везенской улицей, но это уже не просто пивная, а уютный и, почему-то хочется сказать, домашний ресторанчик, в котором немного мест, а значит, не будет слишком накурено и шумно, интерьер же насыщен мелкими деталями, которые можно рассматривать весь вечер, если не найдется другого занятия. Здесь подают большие, не сказать — огромные, порции, и цена всегда вас приятно удивит. Из такого заведения, впрочем, как и из любого другого в Праге, да и во всей Чехии, наверное, вы выйдете с полным желудком, кляня себя за невоздержанность, необузданное обжорство, которому легко и быстро найдете оправдание: вкусная, очень вкусная и с душой приготовленная еда не может не соблазнить хорошего человека.
Есть “Большие пивные” — типа “U Vejvodů” (“У герцога” — оказалось, что чешское слово vejvoda переводится не “воевода”, а “герцог”, знали ли об этом наши русские тароватые воеводы, которым Иван Грозный бороды и чубы за казнокрадство рвал?), “У Калиха”, “У Флеку”, “У медвидку” и прочих “У”, в которых собираются сотни гостей и которые у меня оставили впечатление шумных ярмарок и народных гуляний. Здесь, может быть, вам не уделят столько внимания, и еда, возможно, будет не такая душевная (но все равно вкусная и доброкачественная), но зато вы почувствуете силу общего праздника, заразитесь настроением, будете шуметь, подпевать и стучать кружкой по столу. В общем, если вам захочется такого праздника, вы его здесь найдете — под песни цыган, под всполохи огня, пожираемого фокусниками, и так далее, и так далее…
Есть небольшие семейные ресторанчики, с очень выдержанными интерьерами, обязательно соответствующими названиям, с уютными зальчиками и небольшими салонами, где вы можете остаться наедине с любимым человеком, с другом или даже с самим собой. Вас не будут обкуривать, вам не помешают крики и шум, и праздник или печаль, задумчивость или любое другое настроение, которое вас в этот момент посетит, никто не разрушит. Столы здесь покрыты скатертями, салфетки накрахмалены, приборы блестят, а еда заставит вас на какое-то время отвлечься от проблем и испытать полное наслаждение. Это может быть недорогой ресторан типа “У мельника” на Нерудовой или там же уютный ресторан “У черта”, а может быть достаточно дорогой, но изысканный аристократический ресторан с салонами, с сигарами в специальных боксах, с серебряными чайничками, попугаями, уважительно молчащими в больших клетках, и канарейками, ублажающими ваш слух затейливыми руладами, с внимательной и предупредительной обслугой, которая никогда не укорит вас ни взглядом, ни жестом, даже если вы всего лишь выпьете здесь чаю с изумительным грушевым пирогом, как это сделал я в “Золотой груше”. Такие заведения понравились мне больше всего.
Еще есть консервативные и степенные рестораны-кафе типа “Славии”, что напротив Национального театра на берегу Влтавы, или “Парижское кафе” в “Городском доме”, или кафе “Ориент” в Доме кубизма “У черной мадонны”, или кафе “Лувр”, что славится своими десертами. И это будут тоже типично чешские заведения!
И ресторан “У Садлу”, позиционирующий себя “средневековой корчмой”, о котором я скороговоркой рассказывал выше, тоже типичный, но уже из другого класса, и в нем так же сытно и по-своему интересно. А ведь таких ресторанов сотни. Когда я начинал свое путешествие по пражским ресторанам, я вроде бы понимал, что передо мной целая неведомая мне страна, которую невозможно объять ни за неделю, ни за месяц, ни даже за год. Помните, в самом начале я упоминал, что если посещать каждый день по одному ресторану, без выходных и простоев, на это уйдет ровно 10 лет жизни, а где ж их взять?
За эти несколько дней я даже устал, объелся, и, как ни жаль, мне пора уже покидать гостеприимную и хлебосольную Прагу. А ведь я так хотел рассказать вам еще и о замечательных ресторанах “У чешских пану” или “Худоба” на Виноградах, о самом гурманском ресторане, из тех, что я посетил в Праге: “У баснику панве” (“У поэта сковороды” — вы только вслушайтесь в эту музыку — поэт, воспевающий сковороду!) — единственный ресторан, где мне пришлось достаточно долго, минут сорок, ждать своего заказа, но когда я, вспоминая и проклиная минувшие советские времена, закипел, казалось бы, праведным гневом, мне принесли величиной в колесо телеги блюдо такой изысканной вкуснятины, что я моментально оттаял и даже растаял, и запомню теперь этот ужин до конца своих дней.
А как промолчать про “Глучну самоту” (Restaurace Hlučná samota Záhřebská 14, Praha 2), настоящий дом-музей Богумила Грабала. Пусть он никогда не был в этом ресторане, но когда его затевали, хозяева решили посвятить его своему знаменитому писателю. Здесь все стены в фотографиях Грабала, а его бюст создает некоторый эффект присутствия. Мне здесь очень понравилось, и в отличие от “Золотого тигра”, где я чувствовал себя совершенно чужим, как и “У черного вола”, здесь я мог побыть с Грабалом наедине, и именно здесь я вспомнил его незабываемой силы короткий рассказ — всего в два предложения, из которых первое:
“Я — поклонник солнца в ресторанчиках под открытым небом, любитель глотка луны, отраженной в мокрой мостовой, я шагаю прямо и ровно, в то время как моя жена дома, хотя и трезвая, совершает неверные движения и пошатывается, шутливое толкование Гераклитова “Panta rhei” переливается у меня в горле, и любая пивная на свете видится мне скопищем оленей, сцепленных между собой рогами беседы, выведенное крупными буквами memento mori!, сквозящее во всех вещах и людских судьбах, вновь и вновь дает повод выпить sub specie aeternitatis, так что я — догматик в жидком состоянии, теория тростника и дуба — моя движущая сила, я — испуганный человеческий вскрик, который снежинкой падает на землю, я вечно спешу, для того чтобы два-три часа в день бездеятельно и деятельно мечтать, ибо я хорошо сознаю, что человеческая жизнь течет так же, как тасуется колода карт, что лучше меня кто-нибудь выстирал бы или обронил вместе с носовым платком, иногда кажется, будто я предвкушаю, что на меня вот-вот свалится миллион, хотя я отлично понимаю, что в конце концов мне выпадет смеющийся ноль, что весь этот хоровод начался с капельки семени и закончится потрескиванием огня, после такого прекрасного начала — столь прекрасный конец, и в миловидном обличье жизни ты ласкаешь кумушку Смерть…” — и так на протяжении двух страниц, а второе предложение — всего лишь короткий призыв: “Официант, у вас найдется для меня еще один гуляш?”
Как жаль, что я не могу привести здесь все первое предложение — редактор все равно не пропустит, но, может быть, вы сами найдете “Руководство для ученика Пабителя” и прочтете его, чтобы понять мои мысли и чувства, навеянные в ресторанчике “Шумное одиночество”.
Я так хотел рассказать вам в подробностях об еще одном замечательном уголке Праги — улочке Каролины Светлой, где на отрезке, вдвое короче Длоугой, столько же ресторанов, если не больше. А как душевно я посидел в ресторане “Столетие”, в котором каждое блюдо названо в честь какого-либо выдающегося человека, отметившего своими достижениями прошлый — XX век! Там можно отведать роскошный бифштекс Эрнеста Хемингуэя, который подается горящим в пламени любимого джина писателя. Я отведал там замечательный салат с печеными яблоками и утиной печенкой имени Эммы Дестиновой — выдающейся певицы с мировой славой, и рулет из индейки, начиненный брынзой, имени Рудольфа Антонина Дворского — чешского композитора, бежавшего в 1950 году из коммунистической Чехословакии с помощью угнанного самолета, как это хотел сделать и наш беглец — Иосиф Бродский. Так что пообедать в “Столетии” — это не просто набить желудок вкусной едой, здесь еще можно вспомнить и узнать много замечательных великих имен.
На этой улочке по-соседски устроились и грузинский ресторанчик “У Ирмы”, и афганский ресторан “Кабул”, и ресторан имени писателя Рильке, и пивная “У хлупатого духа”, в которой вечером не найдете свободного места, и знаменитый “Тингль-Тангль” — небольшой клуб, где, по отзывам наших туристов, проходит лучшее в Праге шоу трансвеститов…
В общем, вы поняли мою мысль: каждый при желании найдет в Праге свое любимое заведение. И даже не одно, и сможет ублажить и желудок, и душу. Но все-таки, заканчивая на такой оптимистичной ноте, я хочу сделать несколько, может быть, и не новых заявлений: в моих впечатлениях нет рекламы, мне не проплачивали хозяева заведений, чтобы я их хвалил. Все, что мне понравилось, соответствовало моему личному представлению и вкусу, кому-то, в том числе и вам, уважаемый читатель, это же может не понравиться. Вы можете попасть в другой момент, под другое настроение, и персонал к тому времени может смениться, и так далее и так далее…
Причин тому, что описанное мной не совпадет с вашим мнением, может найтись десятки, поэтому “не стреляйте в пианиста — он играет, как умеет”, мне же хотелось рассказать вам о Праге, Чехии, чехах и замечательных пражских ресторанах и пивных то, что я узнал и увидел сам.