Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 6, 2009
Александр Образцов
ФЛАГ
Петров повесил на доме английский флаг.
В поселок приехали голландцы. Они столпились, показывая пальцами на дом Петрова и возбужденно расспрашивая о чем-то переводчика.
— Даже не знаю, как перевести, — сказал переводчик директору местного метизного завода. — Они спрашивают, зачем он повесил английский флаг? Какие у него мотивы были.
Директор очень хотел побывать в Голландии, поэтому послали за Петровым.
— Слушай, Василий Парамонович, — сказал директор щуплому Петрову,
— ты зачем флаг повесил?
— А что, нельзя?
Петров переступил с ноги на ногу и набычился.
— Я не о том тебя спрашиваю — можно или нельзя. Я спрашиваю: зачем?
— Вы вон дачу построили в три этажа, я ведь не спрашиваю: зачем.
— Ты что, дурак?
— Сам ты дурак, — брякнул Петров, не успев испугаться и ощутив на мгновение счастье полета.
— Та-ак.
Директор посмотрел на Петрова, намечая будущие репрессии и их счастье. Но голландцы жадно ловили интонации их беседы, и директор понимал их счастье узнать об угнетении простого народа. Поэтому он рассмеялся и похлопал Петрова по плечу.
— Переведите им, — сказал директор переводчику, — что он назвал меня дураком.
— Зачем? — не понял переводчик.
— Переведите, переведите.
Переводчик перевел. Голландцы расхохотались. Им открылось новое счастье: народ поднимает голову. Но про флаг они не забыли и снова жадно поинтересовались, обступив Петрова и с симпатией рассматривая его.
— В общем, слушай вопрос, — сказал директор, предельно отмобилизовавшись, — они хотят знать, зачем ты повесил английский флаг.
— Взял да повесил.
— Зачем?
— Дом мой, что хочу, то и вешаю.
— Но почему английский-то? Что у тебя, англичане были в роду? Или ты им всю жизнь тайно молился?
— Я ведь не спрашиваю, кому вы тайно молились, когда парторгом были.
— Та-ак!
Директор даже расхотел на минуту в Голландию, разглядывая Петрова.
— Значит, не хочешь говорить… А ты знаешь, и правильно. Это всё в логике твоего поведения.
Петров насторожился.
— Раньше были тайные враги народа. Их надо было раскрывать. А сейчас вы действуете в открытую. Ты повесил английский флаг. Хорошо. Допустим. А дальше что? А дальше тебе хочется принести уже ощутимый вред своей стране. Чтобы страна на опасной переправе через историческую бурную реку подломила ноги и рухнула в пропасть. Ты этого хочешь?
— Чего я сделал-то? — взволновался Петров.
— Чего? А того! Ты же прекрасно знаешь, что наш завод стоит второй год. Тут приехали товарищи из Голландии, хотят вложить в него свои гульдены! А ты срываешь переговорный процесс! Овечкой он прикидывается! Говори, зачем повесил флаг и скройся с глаз моих!
— Ну, повесил и повесил… — Петров заметно сбавил тон, директор испугал его какой-то старой, многовековой, но до сих пор безупречно действующей дубиной. — Надо — так сниму. Снять, что ли?
— Никто тебя не заставляет снимать! Больше того, ты не смей его снимать, пока здесь голландцы! Ишь ты, что придумал: снять английский флаг, чтобы завтра меня по телевиденью размазали!
— Ну, хорошо, — сказал Петров кротко. — Не буду снимать.
— Иди отсюда! — приказал директор и с улыбкой повернулся к голландцам. У тех на лицах была полная информация о положении дел с правами человека в России. Директор как будто ударился лбом о голландские лица.
— А ну вернись! — повернулся он к удаляющемуся Петрову. — Василий Парамонович, ну что ты, в самом деле? И слова тебе нельзя сказать — обиделся, надулся… Иди сюда. Вот, — директор обнял щуплого Петрова за плечи и развернул его к голландцам, — он вам сейчас сам объяснит, зачем повесил этот проклятый флаг! И пусть только попробует не объяснить! Я его по тарелке размажу вместе с вашей Голландией! — широко улыбнулся директор, хлопнул переводчика по плечу так, что у того слетели очки и, крутя головой, пошел домой, обедать. Жена обещала солянку.