Стихотворения
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 5, 2008
Купина, купина, не
потому, что ты — выше всех деревьев,
осенил тебя Бог Своим присутствием, а
потому, что ты —
ниже всех деревьев, вселил в тебя Бог Свой дух.
(Шаб.67а)[2]
Никози. 25 октября
Я не знаю, где больше Бога:
в развалинах, в новых, отстроенных монастырях,
в древних храмах с крестами и камнями, крытыми пылью;
в пустынях, – Боже, какие творишь пустыни! – в траве,
пропахшей капелькой утра, стертой подошвами, в осколках;
в мутной грязной воде, засасывающей, как берлога
медведя, взгляд, провожающий облако, в прах
обращенное, страх не узнающий, прячущий в боль и быль у
бытия на пороге остальное тело; в крове-
носных сосудах сгоревшей лозы после долгих ласканий огня, долгих…
Обрубки дома того и другого с перерезанными глотками
кирпично-каменно-серых колонн, деревья
черные, словно дыры, вырезанные из белой бумаги
воздуха, черные точки горелых сморщенных виноградин, за-
вершившие продолжение монастыря –
врастают в Его объятья.
Глотками здесь ничего не выпить. Каплями. И походка ми-
молетна, и чернильный пепел на перья
веток сгоревших ложится, и что-то пишется, аки
посуху, по бегущим дождям и летящим снарядам, день за
днем продолжается трапеза, песнь молчания для
разговорами, шутками тихими, смехом, врастающими…
Ничего не закончено, ничего. Не дашь
и гроша за цветущий сад, лишенный этих цветов.
Утешение выглядит как утеха.
Цеваот, Имя воинств шепчется, Саваоф![3]
И чем тише звучит «Отче наш»,
тем слышнее эхо.
V
Посмотри, вот враги твои – близкие,
вот домашние, вот враги.
Прежде Господа их не люби. Не люби. Нелю… би…
Но в дорогу бери.
Он настолько в своей беспощаден любви,
что ТАМ нет ни детей, ни родителей,
ни мужей, ни жен,
ТАМ нет встречи, одно
соединение.
С Ним.
VI
А как пустим по воде
да князей да царей да солдат,
сколько этих бумажных корабликов вде-
то в детство, а мы-то, а мы-то… Летят
то ли птицы-бескрылицы, то ли
перелетные пущи неволи.
А как пустим по нигде
да чужих да своих да селян,
чтобы вздрогнули храмов кольчуги,
что дворцы-молодцы, что лачуги,
все одно, пепел пел, сыт и пьян,
не дарив отраженья Звезде.
А вода, а вода, а вода
обмывает нелепую грязь.
Вот отпустим мы сами, смеясь,
эту жизнь и вернемся сюда.
Как положим во гроб эту грязь,
да схороним царей и солдат.
Приходите, любые, резвясь
на Ладони – пусть капли летят.
VII
Возможно, самое сердце Картли.
Возможно, просто соль чернозема.
Черна зима будет, низок карлик
или высок – несладка истома.
Не приторна, не притворна, вряд ли
она останется, разъезжая,
что певчий дрозд некрылатый, в поле
засеянного облаками и взглядами неба.
Что мне до тебя, земля нечужая,
когда есть выше земель и смоли
ночей, как горечь моя нелепа.
Есть невозможнее остального.
Немыслимое «Идете?»
Истина тянет дальше. И Слово
жаждет вернуться-вырваться прочь из Плоти.
VIII
Подвергнута очарованию, знаю:
здесь что-то, по чему скучает
придуманное во мне, которое больше меня,
и сравнявшееся со встречей.
Даже в самой середине хожу по краю,
смотрю, как на храма плечах нет
одежды, надежды, их среди дня
забирают и входят внутрь священник, певчий.
Окно действительно забито солнцем. И кирпичи
ложатся на купол снизу и изнутри.
И растаскиваются три свечи
воздухом. Я посчитала: три.
Можно креститься, можно молчать и петь.
Мир увеличивается на треть,
переходя из воды на твердь.
Жизнь – это вывернутая смерть,
если сверху смотреть…
IX
В сторону и вверх
(30 октября 1944 и просто октябрь) [4]
Ближе не подходи, говорю любому, который издалека
близок чрезмерно, не подходи, чтобы я, из желания прикоснуться
созданная, не узнала, как к тебе прикасаться.
Перечисляю далее имена, места, виды, улыбки, морщины, легка
на безмерность, лишенную безрассудства.
Изучая ландшафт подробностей боли, не нахожу абзаца.
– имена из Имени…
изыми, отними меня,
вынь да брось на нож
Твоей милости, Бож… –
Только люди способны разорвать пейзаж,
направляясь в разные стороны,
не давая взгляду продолжиться как воскреснуть.
Потому Ты столь целен, что никому, ни к кому? Отдашь
разве дали Свои как дары? Скоро мы
их забудем. И сумрачный лес, муть
болот нас зашепчет. Невозможна ненависть
к аду, злу, уравненье неравное, и вовеки и днесь,
пробивается дым – расстрел
чистоты непрозрачных листьев. Как Ты посмел
так возлюбить нас, как нам не сметь,
вот я слышу шепот, как слышу смерть.
Анна подтолкнула сестру: Марго, выпрямись.
Это спасло их, нагих. На несколько месяцев. Здесь.
Мать отшвырнули расстрелом. Голые души, тела, так много,
что и сегодня нет расстояния, нет «надолго».
Только ли я их вижу через сгоревший иссиня-
черный виноград, снаряд в миниатюре?
Ты был в теле народа этого, Сыне.
Горькую гроздь целую, чувствую пули.
Как хочу я думать, что Ты приник
к их губам и спинам. Дневник
Анны Франк Бог листает, видимо, на досуге.
И деревня спит, и ласкаются кобеля и суки,
провожая страждущих посторонних
невзрачным лаем.
Миллионы пепла спят на Его ладонях,
только мы, несчастные, не проснувшись, не засыпаем…
XI
Эта почва с лицом из оспы –
вмятины выпавших бомб,
чьи недолгие черепа
превращаются в громкую псевдопамять,
остаются саднить, словно Он опирался
пальцами, нагибаясь к Земле.
Был бы ребенок – рос бы
среди этих развалин, он б…
он б… заикаюсь, глуха, слепа
к прапрощению, смог избавить.
Ветер тени кружит, и безумная сальса
бывшего пороха посохом бьет по воздуху, сле-
дуя ветру любому, и веру любую
унося в сжатой пальцами почвы горсти.
Не грусти пред Распятием, Отрок. Твой лоб я целую,
прикасаясь к измятой земле. Выпрямляясь, прости.
XII
Красные капли листьев качаются над травой…
Осень стекает с них, как с гуся вода.
Будь со мной, говорят развалины. Будь со Мной.
Капли в Картли вымоют города.
А пока опрокинем твое вино.
И прольется кровь Твоя в нас, за нас.
Если Ты простил, то давным-давно.
И просить прощенья как в первый раз.
XIII
Прочитай мне псалом, Всемогущий, о вечном, нетле…
Что еще среди нас Ты на этой чреватой Земле.
Я частица Твоя, Ты частица во мне, – целиком,
Ликом, залитым речью, молчаньем, прочти мне псалом.
Пепел хлеб мой, и слезы вода, ризы созданных для
нас Земли и небес тяготят. Дарованием для
простирание мыслей моих, где невидим предел,
на кифаре, кимвале, безмолвье, где Дух не редел…
Не понять. Не объять. Не обнять. Но коснуться Твоих
сотворений. Вселенной, нутром Твоим, вывернут вихрь
наизнанку. Стою у подола, поверив почти.
Я услышу. Услышу. Услышу. Ты только прочти…
Октябрь-ноябрь, 2008