Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 2, 2007
* * *
В темноте… В тишине… Посреди
ночи, вдруг, — пожалейте калеку —
полумертвое сердце в груди
заскулит, заскребется о клетку.
Ты проснешься от ужаса, свет
включишь в комнате. Ноет ключица.
Из соседнего дома в ответ
молодая завыла волчица.
* * *
Я выйду из леса. Я стану как вы,
точнее, прикинусь таким,
лишь на ночь снимая парик с головы,
с лица опротивевший грим.
На двух, чтобы не отличаться от вас,
я буду ходить, семеня,
и только огонь непогашенных глаз
нет-нет, да и выдаст меня.
Заплачет ребенок в ночной тишине
и мать не поймет от чего;
бедняжка, она обратится ко мне,
чтоб я успокоил его.
И я колыбельную песню спою,
и он, как убитый, уснет,
обняв по-звериному морду мою
и в теплый уткнувшись живот.
* * *
Сесть на волну. С волны не слазить
до самой финишной черты.
Из грязи в князи. Разукрасить
улыбкой зрительские рты.
А тот, кто не успел в герои,
вниз головой, который год,
на перевернутом каноэ
против течения плывет.
* * *
Заостри свою мысль и воткни
прямо в сердце и по рукоятку,
чтоб тебе отведенные дни
провести, привыкая к упадку
и гниению — запах такой…
отдыхают тюльпаны и розы;
и поэзия — бабка с клюкой —
скоро доковыляет до прозы.
* * *
Не будем все-таки о грустном,
а будем, глядя на огонь,
пить чай, не торопясь, вприкуску, —
глаза в глаза, ладонь в ладонь.
Из алюминиевых кружек
вылавливать чаинки и
печалится, не обнаружив
в сердцах ни капельки любви.
А только странное желанье:
друг в друге раствориться, как
кусочек сахара в стакане
и самолетик в облаках.
* * *
Тебе не кажется, что время
остановилось навсегда
и, не мигая, сквозь деревья
горит холодная звезда.
К тому, что сказано когда-то:
“Мы — дирижабли взаперти”, —
добавлю, что прочней каната
мрак, поселившийся в груди.
Не плачь, любимая, не надо,
и дирижабль по четвергам
летает после звездопада
назло врагам.
Мы полетим с тобой, как птицы,
едва заслышав: “От винта!”, —
чтоб никогда не возвратиться,
не возвратиться никогда.