поэма
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 4, 2005
Я зрел себя в пространной долине, потерявшей от солнечного зноя всю приятность и пестроту зелености; не было тут источника на прохлаждение, не было древесныя сени на умерение зноя. Един, оставлен среди природы пустынник! Вострепетал. - Несчастный, - возопил я, - где ты? А.Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву 1 постсоветских наций дыр бул щир. кто-то нас неправильно любил. вот дома зачерпывают небо. без колес молчит автомобиль. заходите! (вносят хлеб и соль). я водитель и товарищ Цой. тощий кран зачеркивает небо, он высиживает храм-яйцо. петергоф поливочных машин движется навстречу и шуршит, оставляя темный след на коже улицы, на дне ее морщин. осятся вдоль окон фонари с раскаленной родинкой внутри; розы - как коленки проституток - над асфальтом зябнут до зори. даль качнется в язвах, как Иов, в жарких циферблатиках часов- это постимперский полонез в городе, где камень камень ест. "шеф, довези до пупа земли - за Бухарой, родной. чтоб пуповину отсекли, тянущуюся за мной" 2 блум-блум лакатум сигарета падает в суп, в пустоту. сонный череп - орех-кракатук; золотой зуб - навозный жук. заснуть - и проснуться в такси: пыльным плюшем стерты до дыр виски, и попутчик блум-лакатум снял ботинки - фосфоресцируют в темноте носки. местность эта: пустыня, предел: космогонии заплеванный партер. саксаулы - пальцы земли - в бубен неба стучат: тер-тер лакатум - и уже позади. андижанская полька; нет гарантий на рассвет, на... Впрочем, нет и на это. Такая дыра, что одно на уме: ура. 3 памятник Лошади. Город Джизак. в пальцах Гаи - восклицательный знак, гаечный ключ - закрутить гайки покорности, ослабшие в пути. майки прилипли к сонным телам, горизонт проходит пунктиром по домам в медалях окон - как ветераны, полные сил, выжившие из ума. а какой здесь хлеб - ммммм! стайка лепешек ложится в багажник; пьет воду жизни мой "блум-лакатум" из бутылки с какой-то наклейкой - страшной; потом уснет, распахнувши рот: он - карман с желтой монетой - зубом; и Джизак, истончаясь за поворотом, заглянет в него белой Лошадью с бетонным крупом. 4 рассвет совпал с Самаркандом. холмы остались за кадром. ветер. размять бы затекшие ноги. из четырехколесной берлоги выйти, смотреть: готовит уголь шашлычник, гаишник спешит на добычу; ветер. и мутно отражает арычек бегущие на месте ветви. а центр пуст, как после казни; все равно в нем что-то от сказки. ветер несет листву - обрывки хадисов; и пахнет замоченным рисом- утро. остаться б здесь на часик (на вечность): рожать деревья, вырастить сына; под вечер жизни - наглотаться овечьей мудрости: в незнании - сила. но - ветер. Ветер: контрапункт шашлыка и бензина. 5 империя крошилась на глазах; и мертвые голосовали "против", когда живые как бы были "за" и мертвых сдали бартером за шпроты. менялись за ночь флаги; но по ту, ту сторону песчаной амальгамы - не одобряли нашу простоту передвиженья вверх ногами. мы - антиподы мертвых; в пустоту мы, упираясь, двигались, - не в землю. все ближе Бухара. Все реже зелень. 6 начало царства соли - Бухара. Велик Аллах - и беспощаден Ра: печет; и, тень воруя друг у друга, пасутся глинобитные стада, и минаретов тянутся рога, как гибнущих от жажды руки. Руки. водитель вышел покурить. "Иов был здесь, скорбел, нашел источник и, исцелившись, приготовил плов..." - "а дальше?" - "Знаешь, что есть плов?"- "что?" - "Целая тарелка многоточий..." он прав: я вспомнил острый купол, на месте, где Иов седые губы разжал в последней обморочной речи. 7 "...Тебе известен человечий удел, Тебе известен и ход звезд медлительно-овечий над пыльной нежностью земли. Ты сделал Горы, вырыл Реки, чтоб те - стояли, те - текли, отверз Луне и Солнцу веки, чтоб те - глядеть на нас могли. создал Павлина и Неясыть, и Женщину, на вкус как соль, одел Барана в шерсть и мясо, и лай вложил в гортани Псов. создал народы; о, народы создали тут же огороды, пошел базар, возникли царства, под "бу-бу-бу" Экклезиаста росли империи, старели, и разлагались на глазах. а ветер шел по кругу только, а ветер уносил старлеев в газообразный газават; и человек стал волком - Волку, Овце и Птице в небесах. и сам себя, как Богомолка, кусал за голову. Кусал. и сотворил себе пустыню..." 8 мы быстро доедали дыню. хотел успеть в Чашма Аюб - Источник Иова; но водитель Цой- Вергилий мой - достав платочек, протер буддийское лицо: "поехали". Попутчик новый ждал, прикрыв от солнца плешь "Народным словом". у горизонта темный, как наждак, асфальт полировал стопы Иова, идущего вдоль трассы. "Тормозни!" - "зачем? ну, заурядный дервиш. с такими столько вони и возни... ну хорошо, если не веришь". притормозили. никого. как в полоскании для горла, соль осаждалась вдоль всего пространства рыжевато-голого. "ну, что я говорил? Мираж". машина дернулась, оставив фигуру, спрятанную в плащ, уже без нас - тускнеть и таять. 9 ночь легла всем телом - дыр бул щир блум блум, всей мускулатурой крыл дня прочитанного всей макулатурой- на песок, не топтанный культурой; без колес летит автомобиль. в царстве палачей и палачих тихо ходят белые врачи, раненых поклевывая, - куры; тот, кто нас неправильно любил бегает по воздуху, дебил. над машиной - звезды звезды зве... зодиака мерзлое зверье. за спиной стреляют километры как патроны в дворовом костре, и сулят инфляцию кометы. мой сосед, узбекский адмирал, ту же плешь все той же прикрывал (или нет?) газетой - даже ночью, отражая космоса лучи строчкою правдивой "Даракчи". сумасшедший? Видимо. Но тих. вот и Цой, поздравьте, - тоже псих. кто б еще поехал пуп земли без колес искать и без бензина? но на третий день Его нашли. 10 "...и сотворил пустыню. и в ней устроил пуп земли, чтоб сын земли смирял гордыню, его заметив издали,- его оплывший купол, стены из глины, смешанной с яйцом; чтоб слушал, как взбухают вены под астматическим сырцом. о, Господи, не так ли и я весь в язвах, словно пакле..." мы встали возле кучи глины. водитель, мой сосед с газетой, и этот третий - мы его нагнали лишь за Гиждуваном, в плаще, как этот космос, рваном. вставало солнце. Пуп земли кровавился, как пуп младенца; я понял - следует раздеться. и мы разделись и пошли. 11 последним видели корейца. Ташкент