стихотворения
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 4, 2005
Над разводным мостом и над волной
Ажурной,
Над улицей, от снега голубой,
Над шхуной,
Наколотой уверенно весьма
На вилку,
Два однокрылых ангела летят
В обнимку.
Им виден снег, и улица видна,
И синий
Проулок. Мальчик с варежками на
Резинках,
Слепивший и швырнувший свой снежок
В гам улиц.
Задумчивый поэт в подъезд вошел,
Сутулясь.
Поднялся. Позвонил. Разделся. Что
На ужин?
Вот яблоко. У яблока бочок
Надкушен.
Вот сухари. А в чайнике цветет
Заварка.
Проем оконный. Солнце. Снег идет
Над парком.
Спешит на горку с санками Егор
В ушанке,
Где на вершине с ангелом его
Ждет ангел.
Им виден мост. И улица. Видны
Евгений
На кухне, скромный ужин. И стихи.
Творенья.
ГОД СПУСТЯ
Картина “Осень”, листьев шорох,
Окно, сквозняк, качнувший штору,
Простая, как зима, картина.
Художник просит примитива.
Вот Маша, девочка с косичкой,
На кухне кушает яичко
И пьет из чашки с многоножкой
Свой чай, не вынимая ложки.
Вон юная жена из спальни
Выводит карапуза к папе,
А папа на убогом стуле
Щебечет весело: Проснулись!
Семейство в сборе — дочка, мама,
Малыш в объятьях Иоанна.
В окне на школьнике без горна
Синица. Примитив. Икона.
ХАРИНО
В длинных строчках — штакетник,
постройка и дым из трубы,
Беспокойный октябрь, торопясь, завершает труды,
Подчищает лесок, подпаляет запруду по пьяни,
Собирает туман в копны, твердь отделяет от хляби.
Я люблю грипповать на отшибе, глотать молоко,
И, забравшись с ногами на кресло, глядеть на огонь.
Горевать над стихами, к жене обращаясь: Амиго,
Вот, послушай, как пишут. Читать. И захлопывать книгу.
Мне Ирина укутает ноги — дреми, падишах!
Через несколько дней я на воздух пойду подышать.
Новым взглядом окину — ведро, на сарае салазки,
Накренилась осина, и требует роща покраски.
Как прихода забытого заиндевелый дьячок,
Мой октябрь робеет и с треском ломает сучок.
Поливает водой, и протяжно сипит мелколесьем.
И холодным лучом ставит крестик на мне. Ставит крестик.
·
В ЦПКиО, где докипела
Весна, и воздух накален,
По полосе заиндевелой
Луч света бродит, преломлен.
Творожится на луже млеко,
А рядом розовым мелком
Рисует мальчик человека,
Который с детства мне знаком.
Его печальными глазами
И тонким слухом наделил
Безвестный островной писатель,
И переврал мне Самуил.
Шары воздушные болтает
И громыхает Первомай.
И мимо праздника шагаю
Праздношатающийся я.
ЗАКЛАНИЕ АГНЦА
Как мягкое солнце краснело, пока
Не скрылось, как ветер месил облака,
Как плавились серые дали —
Еще вспоминаю детали.
Смородина в миске по центру стола,
Шершавая охра, в чешуйках сурьма.
И свемы яичной нарезка
В колышущихся занавесках.
Хозяин в плаще потянулся в карман
За спичками. Вспыхнувшая глухомань,
Слепя красноглазого старца,
За дверь поплыла на террасу.
Листва зашуршала по-детски в кустах.
Негрецкий орех раскололся, устав
Сверкать. И в саду ненадолго
Зашлась фисгармонь — и умолкла.
И горечь потери, ломая бока,
Текла, расползалась по телу, пока
Неловкое, новое тело
В утробе малинника зрело.
ПОЕЗДКА В СОЛИНАС
Свет, за который цеплялась, боролась
Жизнь, продираясь сквозь Тульскую волость,
Пыль, виноградник, Лос Осос, Лос Что-то-с,
Глина, девчонка с собакой, река.
В ржавой траве ржавый парус железа,
Хлопья тумана над всплесками Шексны,
Крест покосившийся, отблески леса,
Тряпки на леске, холмы, облака.
Свет, когда время покатит обратно,
Будет таким же, цветная заплатка
Черной жилетки, сиреневый трактор,
Ива, бурьян, деревянный сарай,
Строчки письма позапрошлого года
В ящике, выдвинутом из комода:
Мама, у нас все нормально, погода,
Море, песок. Не природа, а рай.
Вытоптанный пятачок остановки.
Мать улыбается в кофте-обновке,
Машет ладошкой. Две сумки на бровке
С тыквой, кульками и пачкой газет.
Выпрямившись из кустов помидоров,
Щурится дед, и щетиной, в которой
Прячет улыбку, сверкает. До дома
Света за “пазиком” тянется след.