эссе
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 4, 2005
Речь пойдет не о литературных талантах создателя “Фауста” и “Страданий молодого Вертера” Иоганна Вольфганга Гете, а об особенностях его характера и состоянии здоровья — важнейших факторах бытия человека, влияющих на его жизнедеятельность и, конечно же, на творчество. Итак, перед нами история болезни Иоганна Вольфганга Гете. Впрочем, раньше этот документ называли иначе: “Скорбный лист”.
ВОПРОСЫ КРОВИ — САМЫЕ СЛОЖНЫЕ ВОПРОСЫ В МИРЕ…
Начинался жизненный путь будущего классика совсем не просто… Когда 28 августа 1749 года супруга почтенного имперского советника разрешилась от бремени младенцем мужеского пола, приглашенные на консилиум доктора весьма сомневались, что новорожденный надолго задержится на этом свете.
Тогдашняя медицина еще далеко не достигла уровня, который ныне обозначается прилагательным “научная”. Большая часть накопленных к тому времени эмпирических данных еще не имела никакого научного обоснования, а средства, которыми лекари пользовали своих пациентов, сегодня по большей части способны вызвать только ужас, перед которым меркнут зубоврачебное кресло и бормашина семидесятых годов прошлого столетия. Законы антисептики, искусство лечения гнойных ран, эффективные лекарственные средства будут открыты много позже, еще не родились Кох, Флеминг, Пирогов. А тогда лечили пиявками, кровопусканием, в лучшем случае — настойкой опия. Смертность среди рожениц и новорожденных в середине восемнадцатого столетия сегодня способна вызвать лишь удивление: как женщины вообще отваживались идти на такое…
Судя по свидетельствам современников, Гете появился на свет в состоянии тяжелого удушья — асфиксии, по определению современной медицины. Причиной асфиксии могут стать тяжелые заболевания матери, пороки развития плода или обвитие пуповины вокруг шеи ребенка. При этом организм новорожденного получает слишком мало кислорода, в результате чего происходит неизбежное отравление тканей избытком углекислого газа. Сейчас принято различать три степени тяжести асфиксии: легкую, средней тяжести и тяжелую. При легкой асфиксии новорожденный делает первый вдох в течение первой минуты после рождения, но дыхание у него ослабленное; при тяжелой асфиксии отмечаются лишь отдельные вдохи, сердцебиение замедлено и отсутствуют рефлексы. Судя по всему, Гете родился именно в таком критическом состоянии. Сам поэт впоследствии писал о первых минутах своей жизни: “Из-за оплошности повивальной бабки я родился полумертвый, и понадобилось немало усилий для того, чтобы я увидел свет”. Дети, родившиеся в таком тяжелом состоянии, как правило, на всю жизнь остаются тяжелыми инвалидами — ведь нервные клетки не восстанавливаются не только у стариков, но и у новорожденных младенцев. Но любое правило имеет исключения. Таким исключением суждено было стать создателю “Фауста”.
Остается лишь гадать, что тому причиной — здоровый ли организм, искусство ли докторов, сумевших спасти ребенка, или, что верней, сама Судьба, предназначавшая малыша для высокого призвания, — но он остался в живых, а бурные события, сопутствующие его появлению на свет, не оставили печального следа на феноменальных способностях будущего писателя. Образованная мать рано научила сына читать, и перед его внутренним взором открылся мир волшебных фантазий, героических преданий, чудесных сказок. В семь лет он уже прилично владел латынью и греческим, знал французский и английский языки, под руководством отца сочинял пресерьезные латинские и немецкие рассуждения на нравоучительные темы, живописал красоты природы и слагал наивные стихи и затейливые сказки. Невольно предстает перед глазами идиллия, напоминающая немецкую рождественскую картинку («Настоящая немецкая идиллия” — формула самого Гете): румяная матушка трогательно нянчит будущего классика на руках, нежно напевая ему колыбельную песенку и подсовывая ему книгу со стихами Овидия… Увы, на деле все обстояло далеко не так просто.
По оценке современных ученых, состояние здоровья каждого человека процентов на сорок зависит от того, что вложили в его гены поколения предков. Наследственность, или, как говорили раньше, кровь — штука серьезная, с ней не поспоришь. А вот с наследственностью-то у Гете дела обстояли далеко не блестяще… На первый взгляд, с генеалогией все было благопристойно: мать поэта происходила из родовитой семьи; отец — сын ремесленника, упорным трудом сам завоевал общественное положение. Но вот что писал немецкий исследователь Е. Кречмер: “Нельзя оставить без внимания тяжелый наследственный рок, который уничтожил семью на протяжении четырех поколений: чудаковатый отец, душевнобольная сестра, быстрое вырождение детей и внуков”. Сестра Корнелия, о которой идет речь, страдала маниакально-депрессивным психозом. Е. Кречмер пишет: “После первых родов в 1774 году она стала практически сумасшедшей, и в течение почти двух лет оставалась глубоко меланхоличной, неподвижной, бездеятельной, страдая от непрестанного страха и ужасных бредовых представлений… Сестру Гете можно рассматривать как шизоидную личность с одновременным тяжелым депрессивным предрасположением и периодическими меланхолическими приступами”.
Но не только сестра поэта страдала психическими недугами. Профессор-психолог Г.В. Сегалин в исследовании “Патогенез и биогенез великих и замечательных людей”, опубликованном еще в 1925 году, отмечал, что дед Гете по матери “был будто бы алкоголик, вспыльчив, не брезговал ничем в достижении своих целей… Отец был человеком, не лишенным способностей, но принадлежал к тем патологическим типам, которые характеризуются как шизоидные типы. Он был мрачного и замкнутого характера, чрезвычайно деспотичный и упрямый и патологически педантичен до абсурда и до беспощадности, отчего его жене (и детям) приходилось страдать, переносить много тяжелых и мрачных переживаний в браке с этим человеком, у которого никогда как будто не было и улыбки на лице… В 1771 году он впадает в слабоумие и нервно-психический маразм…»
Но еще более трагичной стала судьба детей самого классика. “Рок семьи Гете быстро сказался на потомках, — писал Е. Кречмер. — Из пяти его детей в живых остался только один — Август Гете, тяжелобольной и несчастный человек. Приближенные звали его “сумасшедший патрон”. Уже подростком он начал чрезмерно пьянствовать, вся его жизнь — цепочка бурных, но безрезультатных начинаний. Мягкосердечие, преданность, искреннее стремление к знаниям сводилась на нет его необузданной вспыльчивостью, суетливой безалаберностью и приступами угрюмого недовольства. Короче говоря, у него обнаружились черты тяжелого наследственного вырождения, которые в последние годы жизни перешли в явное душевное расстройство”.
СТРАДАНИЯ ЮНОГО ГЕТЕ
Вечно сосредоточенный, педантичный и строгий отец Гете был обязан всеми своими успехами профессии юриста, а посему служение Фемиде должно было стать и жизненным кредо сына. После непродолжительного пребывания в школе и домашнего изучения наук под руководством отца, шестнадцатилетний юноша отправляется в Лейпцигский университет. В 1765 г. Гете покидает родной город, чтобы очертя голову броситься в чарующий водоворот удовольствий, веселья и проказ, каковой мог представить молодому провинциалу почти столичный Лейпциг. Но юный Гете не только развлекается, он также успешно занимается юриспруденцией, естествознанием, философией, медициной. Почувствовав схоластичность тогдашней академической науки, он самоотверженно занимается самообразованием. Занятия сочетаются с пьяными студенческими безумствами, переходящими подчас в бурные оргии. Он пользуется завидным успехом у прекрасного пола; его любовными трофеями оказываются жены именитых граждан и хорошенькие бюргерши, дешевые проститутки и актрисы… Но чем шире становился кругозор, тем мучительнее Гете воспринимал окружающую обстановку, серость и однообразие своих соучеников. Он все чаще испытывает приступы безудержной тоски, сменяющиеся вспышками аффекта, когда он демонстративно эпатирует окружающих. Современники вспоминали Гете того периода, как ветреного, рассеянного, вспыльчивого, неуравновешенного молодого человека. “Что сказать вам о нашем Гете? — пишет приятелю его однокашник. — Наш зазнайка к тому же и щеголь; но на всех его роскошных нарядах лежит печать столь нелепого вкуса, что он всегда выделяется среди студентов. Впрочем, не только в нашем, в любом обществе он кажется не столь приятным, сколь смешным”.
По словам биографа поэта, русского историка литературы А.Н. Веселовского, “среди этой беспокойной жизни Гете испытал первую сильную любовь и изобразил ее в пасторальной вещице “Каприз влюбленного”. Он спускался до дна общества и вынес оттуда сюжет одной из своих комедий, полной наблюдательности, цинизма и порока и резких эффектов натурализма. Упадок сил, потребность отдыха и необходимость серьезного лечения побудили его вернуться на родину; но домашняя обстановка уже казалась тесной, жажда неизведанных впечатлений влекла вдаль; едва оправившись от болезни, он снова в дороге, и “ученические его годы” заканчиваются в Страсбурге”.
Остановимся подробнее на мимолетной реплике о “необходимости серьезного лечения”. Именно тот недуг, которым несколько месяцев в 1768 году страдал девятнадцатилетний Гете, стал водоразделом в жизни поэта, за которым остался молодой сумбур и суета, и началась совсем иная жизнь. Он просыпался ночью от кровотечения горлом. Врачи ставили самые фантастические диагнозы и назначали не менее экстравагантные процедуры. Только через полгода кризис, казалось, миновал, и Гете начинал постепенно приходить в себя. Но в декабре приступы возобновились с еще большей силой, юноша чувствовал, что умирает. Но он и на этот раз победил болезнь. Но, главное, что вместе с физическим кризисом, возвращаясь к жизни, он пережил и духовный катарсис. Болезнь, как уже на склоне лет вспоминал Гете , сделала из него совсем иного человека: “Я обрел необыкновенную бодрость духа и с радостью ощутил внутреннюю свободу”.
С новыми настроениями Гете едет продолжать образование в Страсбург. Но юридические науки теперь остаются на втором плане — он безучастно терпел бесконечные лекции, экзамены, даже согласился открыть адвокатскую деятельность во Франкфурте; куда больше его влечет к медицине, естествознанию, точным наукам. “Я научился во время болезни многому, чему не научился бы и за всю свою жизнь”, — пишет Гете в одном из писем.
Он пытается выработать силу воли, закалить свой характер, избавиться от головокружений, страха высоты, не реагировать на боль, вид крови, шум. Для этого Гете может часами стоять или идти рядом с военными барабанщиками, он забирается на крыши церквей, по ночам ходит на кладбище. Он работает в анатомическом театре, в лаборатории, изучает старинные трактаты алхимиков. В дальнейшем Гете станет не только великим писателем, но и известным естествоиспытателем, написавшим ряд работ: по сравнительной морфологии растений и животных, по оптике и акустике, минералогии, геологии и метеорологии.
Наконец Гете получает диплом доктора прав и с 1771 по 1775 год занимается адвокатской практикой во Франкфурте и в Вецларе. Именно в Вецларе произошла любовная драма двадцатитрехлетнего адвоката Иоганна Вольфганга Гете, благодаря которой мировая литература приобрела классика, а классик, в свою очередь, потерял возлюбленную. Вецлар — городок маленький, ничем особо не привлекательный, “зато природа повсюду вокруг несказанно прекрасна”, — как писал сам Гете. 9 июня 1772 года — дата, известная всем гетеведам мира. В этот день Гете на каком-то пикнике впервые увидел Шарлотту Буфф, дочь местного купца и невесту секретаря ганноверского посольства Иоганна Кестнера. Она сидела в окружении многочисленных младших братьев и сестер и угощала их каким-то лакомством. Вскоре отношения в любовном треугольнике приобрели достаточно сложный характер, который иной циник может назвать и трагикомическими. Сам Гете в старости так вспоминал обстоятельства своего романа: “… Все трое привыкли друг к другу и вскоре, сами того не зная и не желая, уже не могли друг без друга обходиться”. Еще один из участников “лав стори”, ганноверский дипломат, весьма рационально был убежден, что его невеста умела так повести себя с адвокатом Гете, “что надежда не могла возникнуть”. Возможно, он был прав, поскольку прелестная Шарлотта выбрала в мужья дипломата. Но душа поэта способна личную трагедию трансформировать в лирический образ, становящийся литературным шедевром. Прозаическая развязка истории любви самого Гете, Шарлотты Буфф и Иоганна Кестнера преломилась в печальную повесть о разбитых надеждах идеалиста, томимого и несчастной страстью, и общественным лицемерием, и сословным неравенством. Произошло чудо — иначе не назовешь почти мгновенное превращение напыщенного, вздорного юнца в знаменитого, великого писателя. Психологический накал страстей был настолько велик, что всего за месяц без всяких набросков, черновиков он пишет книгу, открывшую целую эпоху в литературе, — “Страдания юного Вертера”. Мысль о смерти не покидает Гете все время работы, он не ложится спать без того, чтобы не положить рядом с собой кинжал, которым готов пронзить грудь. Потом, много лет спустя, в глубокой старости, Гете признается: “Автор сделал глупость, не застрелившись по окончании этой вещи”. В отличие от самого Гете, юный Вертер кончает жизнь самоубийством. И этот мелодраматический, по современным понятиям, пистолетный выстрел тогда подействовал на современников как артиллерийский залп. По всей Европе прокатилась неслыханная эпидемия самоубийств. Вольно или невольно, но тем самым Гете сыграл на руку тому, кто не дружит с Богом, — не став еще Фаустом, он уже заигрывал с Князем Тьмы…
Гете еще только предстоит создать великого “Фауста”, над которым он будет трудиться шесть десятков лет, он станет министром в Веймарском герцогстве, сердце поэта посетит еще не одно глубокое любовное чувство. Вскоре его возлюбленной становится Лилли Шенкопф, которая надолго овладела сердцем непостоянного поэта; ее кокетство, возбуждая нервы, раздражет и снова привлекает к себе. Затем последовала долголетняя связь с госпожой фон Штейн, женщиной не первой молодости, почтенной матерью семейства. В ней Гете нашел то, чего не встречал среди своих неудачных любовных увлечений, — равного партнера по интеллекту, интересам и стремлениям, который способен понять и поддержать его. Но все в этом мире проходит, прошла и эта любовь Гете, настала пора размолвок и охлаждения.
В начале 1823 года Гете перенес тяжелый сердечный приступ, едва не стоивший ему жизни. Ни врачи, ни пациент не надеялись на спасение. “Проделывайте свои фокусы, вы все-таки не спасете меня!”, — едва мог произнести поэт. Но болезнь отступила, и вскоре Гете почувствовал себе намного лучше. Он едет на лечебные воды в Мариенбад, где встречает семейство госпожи фон Левецов, состоящее из трех прелестных дочерей. Семидесятичетырехлетний Гете влюбляется в семнадцатилетнюю хрупкую Ульрику — девушку с задумчивым и печальным взглядом. Он мчится к Веймар к герцогу Карлу-Августу, умоляя его просить разрешения госпожи фон Левецов на брак с ее дочерью. Герцог ироничен, насмешлив, но не может отказать знаменитому писателю. “Старина, вы все не можете бросить девчонок!”, — восклицает Карл-Август, но обещает переговорить с матерью Ульрики. Более того, герцог пообещал фон Левецов подарить “молодоженам” дом напротив собственного дворца и назначить Ульрике значительную пенсию, когда она овдовеет. Все оговорено, но мать девушки ставит одно условие: свадьба может состояться не раньше, чем через год.
“Через год! Почему только через год? Это ужасно!”, — твердит безутешный Гете, выслушав рассказ герцога о результатах сватовства.
Год — срок немалый и, чтобы хоть чем-то занять время, Гете затевает роман с польской красавицей, пианисткой Марией Шимановской. Роман будоражит кровь, но поэт явно не рассчитал свои силы. Прекрасная полячка на прощание обняла поэта и произнесла: “Я стала лучше, получив ваше одобрение, я выросла в своих глазах”.
Неудавшийся любовный эксперимент с Шиманской имел и положительный эффект: Гете решил отказаться от брачных проектов. Помолвка с Ульрикой фон Левецов расстроилась. Она умерла, чуть не дожив до XX века, так никогда и не выйдя замуж.
ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ?
Личность Гете, запечатленная в его произведениях, нашедшая отражение в многочисленных воспоминаниях современников, привлекала внимание медиков, психологов, психиатров, пытавшихся в который раз разгадать загадку гениальности, постараться вывести универсальную формулу человеческого таланта. Профессор Лейпцигского университета П. Мебиус, в начале двадцатого столетия изучая творчество Гете, пришел к выводу, что поэт “не обладал вполне здоровой нервной системой, что он был невропат”, а невропатическое вырождение максимально проявилось в его сыне Августе.
С годами Гете все чаще посещала необъяснимая нервозная раздражительность, дурное настроение. Он не переносил кофе, табак, но к сорока годам пристрастился к алкоголю и ежедневно выпивал бутылку-две вина. Его манеры более подходили сановному министру, чем знаменитому писателю. Облаченный в мундир, украшенный лентами и орденами, он поражал своим высокомерным и холодным поведением, столь не совместимым со славой литератора, чьи творения зажигали воображение современников. Но иногда взор его оживлялся, и случайно сказанное меткое слово, удачная шутка изобличали в нем великого поэта. Е.Кречмер писал: “Его настроение беспрестанно колебалось, а длительные периоды духовной бесплодности и застоя прерывались короткими периодами душевного, эротического и поэтического возбуждения с упорядоченной цикличностью… Сам Гете высказался о себе очень характерно: “Гениальные натуры повторно переживают период полового созревания, в то время как у других людей он бывает лишь однажды, в юности”.
Однако далеко не все исследователи придерживаются мнения об эмоционально-психической неполноценности великого поэта. Более того, учитывая блестящую государственную карьеру Гете, характер его творчества, другие авторы объявляли его примером “здорового таланта” и психической нормы.
Впрочем, будем реалистами: что такое норма психического здоровья, не ведает ни один психиатр в мире, и вряд ли кого может удовлетворить аморфная формулировка, подразумевающая под этим понятием “состояние душевного благополучия, характерное отсутствием болезненных психических проявлений и обеспечивающее адекватную действительности регуляцию поведения и деятельности”. Учитывая, что болезненные психические проявления случаются хоть раз в жизни у каждого живущего на этой земле, о норме и патологии в таком вопросе говорить приходится чрезвычайно осторожно.