Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 4, 2005
художник
“Врач и писатель, почти как я, художник и врач” — первое, что пришло мне в голову, когда писатель Владислав Отрошенко, мой друг и сосед по дому, познакомил меня с Евгением Лапутиным много лет назад, кажется, в конце 80-х.
Именно то, что Женя был не только блестящим хирургом, но и замечательным писателем, восхищало меня. Я всегда считал, что медицина — это искусство и что только одаренный художественными талантами может стать выдающимся врачом. И Евгений подтверждал мою формулу! Его артистизм в медицине находил зеркальное отражение в хирургически точной работе над словом. Его креативная энергия одинаково освещала и стол писателя и хирургический стол.
Как царь Пигмалион, он творил прекрасные образы — тела, и силой своего воображения оживлял их, влюблялся в них. Из-под его скальпеля выходили прекрасные женщины, из-под пера — удивительная, тонкая и искусная проза, которую он любил не меньше своей Галатеи. Наверное, будучи юным, он хотел быть известным писателем, как Набоков, тихо жить всю свою жизнь где-нибудь у кристально-чистой воды, коллекционировать бабочек и сочинять длинные волшебные романы, но судьба сделала свой выбор — подарила ему талант пластического хирурга, дала ему славу, но отобрала покой. Внутри Жениного сердца всегда была полыхающая страсть к жизни, к творчеству, он всегда хотел многого и почти всего добился Здесь — великий хирург и известный писатель. Но не Сейчас, — сказали дочери ночи Мойры и оборвали нить. Но я не хочу винить богинь судьбы. Они здесь ни при чем. Мы живем в безумной стране, среди негодяев и жадных волков, среди нечеловеков, — я не могу понять, как можно убивать врача, который возвращает людей к жизни. Такого не было даже в самое жестокое время.
Для меня это большая потеря — на Земле стало меньше на одного Художника и Врача. Нас стало еще меньше…