Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2005
СЕРГЕЙ БРЕЛЬ
.
Шахидка
…ещё высматривала тьму
в начале свитка.
Но свят Аллах, и посему
она — шахидка.
И призывавший на Содом
Господне Слово
не ощущал в себе самом
огня такого.
То необузданная месть
сплеталась в пояс.
Казалось девочке, что в честь
слагают повесть
уже, а, может, только три
секунды вздорных:
привиделись среди витрин
руины дома
родного. Впрочем, — клином клин…
По фотоснимкам
парил ее последний грим
под чьим-то нимбом.
ХЕЛЬГА ОЛЬШВАНГ
.
Таков уговор. Зажигает фонарщик фонарь.
Впадают в отчаянье реки. Лишает
покоя младенец. Кончается весь календарь.
Мука дорожает.
Светает окно. Притворяется дверь за людьми.
Сосновой корой притворяется бражник в июле.
Герой замышляет удачный побег из тюрьмы.
Аптекарь считает пилюли.
Один сторожит золотое и черное сплошь,
пустынное здание, лампы, шкафы и ступени,
себя, сторожащего, видео, вилку и нож,
постылого кофе на столике пыльном успенье,
другая на свет производит дитя,
таков уговор, понимая, что сын опровергнет
ее правоту,
что ему ничего не простят, что спор на исходе,
и свет непременно померкнет.
.
За синюю марку с почтовой волной
и штемпелем даты поверх
угрюмого профиля, за выходной,
потраченный тайно от всех,
за сны без видений,
за дни без вестей,
за плоские горы вблизи,
поплывшие вдруг по команде «в отель»
в светающих стеклах такси,
за мглу одеяла с покорным углом
и тяжкую кисть на ключе,
за пальму, что машет картонным крылом
и влажную стену в плюще,
за мерное, шепотом «не переплыть»,
теснящее берег пластом,
придется, я знаю — пускай, — заплатить
каким-нибудь адом потом.
РЕГИНА ДЕРИЕВА
НЕСТРАШНАЯ АНГЛИЙСКАЯ ИСТОРИЯ
У леди был садик и садовник
Иван. У мужа леди была конюшня
и конюх Али. Нет, поначалу
всё у леди и её мужа было общим,
но вскоре муж, заразившись
идеями Виттгенштейна, стал
отдавать предпочтение конюху,
а леди, соответственно, Ивану.
Утром леди нюхала цветы,
а вечерами распивала с Иваном
чаи. Идиллия длилась вплоть
до дня последней русской
революции, которой были столь
необходимы знающие свое дело
садовники. Так Иван и исчез,
не простившись, а мудрая леди
выпила чаю с молоком и стала
жизнь продолжать, не обращая
вниманья ни на конюха, ни на
конюшню. Многие годы спустя
все еще крепкая леди, в мир иной
проводив всех, кого можно,
стояла в черной майке с надписью
«Англия» на спине, стояла
в черных перчатках, стояла
в любимом саду. «Эй, дорогая леди, —
раздался знакомый голос, —
все революции кончились и если
я здесь еще нужен…» Верный Иван,
без правой ноги и без левой руки,
с черной повязкой на месте глаза,
мог и не спрашивать. Леди сказала:
«Certainly, darling! Чай на столе…»
МАРИАННА ГЕЙДЕ
.
ест деревянный сад —
цветной огонь.
он гложет, гложет,
изглодать не может,
как ни голоден,
он никуда не годен.
а есть простая вещь —
ее ни съесть, ни даже
надкусить, как каменную гроздь,
ни надорвать, как бронзовую скатерть,
но можно целовать
холодный воздух:
он тебе ответит.