стихотворения
предисловие и публикация Виктора Леонидова
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2005
«Считаю, что между художником и природой не должен стоять посредник в виде школы…»
Так написал в конце пятидесятых ученик Московской средней художественной школы Лев Новиков. Написал и ушел. И больше никаких художественных заведений не посещал. Согласитесь, это был поступок для любого времени, тем более для лет, еще осененных тенью недавно ушедшего Сталина.
Как известно, кроме таланта художнику, поэту, актеру — да любому одаренному человеку нужна еще и судьба. У Льва Федоровича Новикова (1942—1987) был талант. И поэтический, и очень мощный дар художника. Не было только везения в славе. Сегодня он забыт.
У него было счастье семьи, сыновья, жена — также художница, в свое время выставлявшаяся на Малой Грузинской. Наталья Илларионова до сих пор хранит наследие мужа и с удовольствием показывает его работы тем, кто приходит в ее крохотную квартиру, чтобы увидеть картины Льва Новикова.
Он происходил из простой советской семьи. Мать, правда, была из рода заводчиков Балашовых, но это обстоятельство, естественно, скрывалось более чем тщательно. Отец работал в милиции.
Лев еще совсем мальчиком поражал окружающих своим неостановимым стремлениям к знаниям. Повзрослев, мог дни проводить в библиотеке и музеях. Он был из тех, кого в России называли правдоискателями.
В самые неподходящие для подобных изысканий времена он мучительно размышлял о судьбе России, о ее непростом жребии. Одно время работал в театре Маяковского, потом в оформительском комбинате. Членом Союза художников стал почти случайно.
Он не дожил до новых времен и после мучительных операций, уходя в самом начале перестройки, не слишком в нее верил. Может быть, новая эра и позволила бы развернуться его прекрасному дару. Только вряд ли. Лев Федорович Новиков не умел заботиться о собственной выгоде.
Мы впервые публикуем стихи и автопортрет, предоставленные вдовой мастера Натальей Николаевной Илларионовой.
Виктор ЛЕОНИДОВ,
зав. архивом-библиотекой Российского Фонда культуры.
НА БЕРЕГУ
Бьется в берег век меловый,
пенясь призрачной волной,
будто ищет в жизни новой
им покинутый покой;
будто в зло цветущим силам,
прозирая мир со дна,
жизнь засыпать мертвым илом
хочет, всплывши, сатана.
Но волна, ракушку бросив,
с ним расправилась легко,
оставляя мне на плесе
лишь подобие его.
.
Быть может, прав ты,
да и мне ль
судить твой путь,
угодный Богу,
он нашей жизни канитель
давно
предугадал, дорогу
он рассчитал в ней —
день
и час,
и мы —
к ним судьбами примкнуты,
и время гонит,
гонит нас
прожить скорей
свои минуты.
ГРОМОЗДКИЙ ВЕЧЕР
Когда подъем боится спуска,
Окно — стены,
А дом — жильца,
Машина — трудового пуска,
Дорога — близкого конца,
Тогда молчишь и замираешь,
Тогда движенья ни к чему,
И все боязни возвращаешь
К непониманью своему.
Там все — покой.
Всему — услада.
Над всем — сплошная немота.
И ничего душе не надо,
Она сама собой сыта.
Но за подъемом — стены, стены,
В окне — повешенный жилец,
В машине — сломаны колена,
Дороге близится конец.