Новый выставочный проект на Ильинке
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 1, 2005
Известный московский галерист, один из создателей Московского Центра искусств на Неглинной, о котором наш журнал уже имел случать писать, Марина Лошак, к счастью для нашей богатой событиями, но скудной на серьезные успехи художественной жизни, снова руководит экспозиционными программами. В конце января в центре Москвы, на Ильинке, многосоставным выставочным проектом “We can do it!” (“Мы можем сделать это!”) открылось новое выставочное пространство, где М. Лошак является директором экспозиционных проектов и которое принадлежит филиалу нью-йоркской галереи Гари Татинцяна.
Новая галерея довольно просторна — она расположена в двух уровнях. В соответствии с интересами американского владельца на одном из этажей будут периодически организовываться выставки современных нью-йоркских художников (уроженцев разных стран Европы и Америки), с которыми работает галерея Татинцяна, расположенная в престижном с артистической точки зрения районе Челси. А в полуподвальном пространстве московского филиала будут реализовываться те выставочные планы, которые еще на Неглинке так успешно в течение нескольких лет воплощала в жизнь Марина Лошак. Речь идет об экспозициях известных или забытых мастеров русского искусства первой половины ХХ века, включая и старинную (“винтажную” как принято теперь говорить) фотографию. Выставки обещают быть интересными и разнообразными, поскольку экспонатами станут произведения из частных собраний и фондов таких гигантов, как Русский музей в Петербурге, Музей архитектуры имени Щусева и ряд региональных художественных музеев, богатых не виданными еще в столице сокровищами русского искусства. Один перечень имен авторов будущих экспозиций не может не впечатлить — начиная с работ Казимира Малевича из частных коллекций до “Конструктивизма Стенбергов” и фотографий Александра Родченко и Эль-Лисицкого.
Первая экспозиция новой галереи совпала по времени с Первой Московской биеннале современного искусства, и потому интерес к ее “актуальной” экспозиции активных на сегодняшней нью-йоркской арт-сцене художников был закономерно весьма высок. Выставка “Мы можем сделать это!” впервые представила московской публике работы восьми довольно разных художников.
Их произведения расположены в широком диапазоне между геометрической живописной абстракцией и натуралистической скульптурой и демонстрируют тем самым спектр интересов галереи в настоящем и будущем.
30-летний Торбин Гилер и 50-летний Питер Хэлли, живущие в Нью-Йорке, предпочитают оперировать большими цветовыми плоскостями и цветовыми ритмами. Но если композиции Хэлли нарочито плоскостны и геометричны, то вещи Гилера похожи на оптические иллюзионистские игры и кажутся движущимися, так что зритель подчас теряет ориентацию и даже может испытывать легкое головокружение. Эти большие (2,5 х 3 метра) холсты написаны акрилом, тогда как в своих тоже не маленьких композициях Питер Хэлли выходит за границы подлинных живописных техник, оперируя не только привычными, но и фосфоресцентными и “металлическими” красками, а также пластиками. Поэтому их кажущаяся статичность тоже обманчива — это игровые плоскостные объекты. Игровое начало, присущее аттракционам разного рода, отличает работы и других участников экспозиции, например, Кристин Калабрезе. Эта жительница Калифорнии берется и за геометрику (живопись “Ограждение”,уподобляемая ажурной разноцветной вязке квадратиками), и за многофигурную гиперреалистическую фантасмагорию, напоминающую коллективный спонтанный перформанс “флэш-моб” (живописная “Цена нефти”). То же качество можно отметить и в нескольких работах бразильского уроженца, работающего и живущего в Нью-Йорке — Вика Муниса. Этот 45-летний автор предпочитает представлять фотофиксации своих арт-объектов, смонтированные на металле и плексиглазе и помещенные в деревянные рамы. Вещи Муниса остроумны и разнообразны по замыслу и реализации. Так, “Дон Кихот в мастерской” — очень большая фотография пестрого натюрморта из многих мелких элементов, промежутки и свободные участки между которыми и образуют очертания фигуры сидящего в кресле “рыцаря печального образа». Очень живописны натюрморты с цветами, исполненные по мотивам известных живописных композиций импрессионистов (например, Моне) и их современников (Фантен-Латур) из многих и многих одинаковых бумажных кружков всевозможных оттенков, вырезанных из журналов и реклам. “Клепальщица Рози” до того, как быть сфотографированной, была собрана, наподобие мозаики, из мелких бриллиантов на ткани черного цвета. Мунис, как и другие авторы, отобранные Гари Татинцяном для дебюта в Москве, испытывают истинное удовольствие от того, что делают. В этом смысле лозунг, помещенный на этой работе — “We can do it!” — не только недвусмысленно выражает удовлетворение автора от созданного его фантазией и руками, но и логично оказывается созвучен настроению всей экспозиции.
И это несмотря на то, что их творения вовсе не всегда симпатичны для зрителя. Например, механистический гомункулюс “Сублимат-2” англичанина Энтони Гормли (р. в 1950 г.) или, с другой стороны, отталкивающие в своей натуралистичности и нарочитой уродливости полиуретановые персонажи скульптора-натуралиста Тони Мателли, 34-летнего уроженца Чикаго. Названия работ последнего заведомо ироничны, если не сказать эпатирующи: “Идеальной женщиной” названа непропорционально сложенная, практически обнаженная женская фигура, стоящая на коврике среди пустых бутылок из-под пива, а “Затраханным” — обезьяна-инвалид без одной ноги, ковыляющая с костылем и пронзенная граблями, лопатой, саблей, мечом, шприцем, ледорубом и т.д. Предельный натурализм (пластмассы, включая полиуретан, силикон, человеческие волосы и т. д.), завораживает зрителя и разрушает дистанцию между ним и произведением, создавая совершенно иные, нежели всегда, правила игры. Нет сомнений, что разновидностью зрелища, аттрактивной игры можно считать также мультимедийные инсталляции Тони Аурслера (например, “Звезду”,создаваемую много раз повторенной белозубой улыбкой, которая смонтирована как расходящиеся по кругу лучи некоей фантастической морской звезды с одним человеческим глазом в центре). Вообще, экспозиция наземного этажа новой галереи бесспорно показала, что Г. Татинцян в сотрудничестве с М. Лошак сумел предложить публике и критике хороший отбор имен западных авторов и их произведений, ранее в России не демонстрировавшихся. Планка будущих экспозиций подобного рода оказалась сразу поднятой на значительную высоту.
Но если мы уже заговорили об игровом начале и аттракционе в современном искусстве, нельзя не напомнить, что, во-первых, эти особенности были в высокой мере характерны для работ ряда художников совершенно иного времени и географического положения — русских авангардистов начала ХХ века, а, во-вторых, как раз на этих началах зиждился успех выставочной стратегии Московского Центра искусств. Экспозиция в новом помещении под названием “Северный изобразительный стиль” подхватила традицию игровых выставок ныне закрытого Центра и еще раз заострила внимание на тесной связи между профессиональным искусством, старавшимся как бы “забыть” о школьных правилах построения формы и пространства на плоскости, и творчеством зачастую безвестных народных мастеров-самоучек, которые, напротив, старались, чтобы их создания были “не хуже” произведений “ученых” и “столичных». Словом, речь идет о неопримитивистах круга Михаила Ларионова и о связи их исканий с современным им визуальным фольклором (народными картинками, живописными вывесками, резьбой и росписью по деревянным наличникам, ставням и дверям и т .д.). В экспозицию попали работы, в основном, в Москве малоизвестные, хотя и из известных коллекций (например, два пейзажа брата знаменитого Михаила Ларионова — Ивана из Русского музея), или, напротив, вещи знаменитостей, но из далеких региональных собраний (например, того же Михаила Ларионова и Наталии Гончаровой из Омского художественного музея). В соседстве с работами близких к этим двоим и к созданной ими группе “Ослиный хвост” мастеров — Михаила Ле Дантю, Давида Бурлюка, Андрея Древина (Древиньша) и других из Третьяковки, самарского музея, РГАЛИ и частных коллекций — очень уместно выглядели фрагменты расписного убранства деревенских изб (те же ставни и двери). Само построение экспозиции подталкивало зрителя к собственному выводу об органичности и глубоко национальном характере творчества тех, кто с одинаковым уважением к материалу и работе созерцал и произведения коллег и друзей, и никому не ведомых ремесленников — резчиков, вывесочников. В свое время Ларионов и его друзья показывали собственные картины в подобном же соседстве не только с лубками и вывесками, но и с иконописными подлинниками.
Можно предположить, что название “Северный стиль” для новой выставки, задуманной и осуществленной М. Лошак, избрано не случайно. Вероятно, этим куратор хотела подчеркнуть непохожесть и оригинальность художественной системы русского неопримитивизма, которая возникла и развилась на территории, действительно расположенной гораздо ближе к Северному полюсу, чем все прочие европейские школы, за исключением, может быть, только Скандинавии. Но именно через освоение и переосмысление национального художественного и литературного фольклора (очень часто — в форме игры, “напяливания” чужой маски) в России начала прошлого века, как и во многих других европейских странах, лежал путь к творческому прорыву авангарда. А от той игры до игр сегодняшних творцов пост-пост-модернистской эпохи — в конце концов и на самом деле — не так уж далеко.
Андрей ТОЛСТОЙ,
доктор искусствоведения.