Стихотворения. Предисловие и публикация Виктора Леонидова
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 5, 2004
«Ее стихи всегда овеяны доброжелательностью…» Так писал один из ведущих критиков русского зарубежья о стихах Гизэллы Лахман. Другой находил в ее строфах избыток «сырого материала эмоций». Но все равно наши литературные эмигранты ценили талант поэтессы и с удовольствием печатали ее в русских журналах и газетах, выходивших за пределами России.
Среди всего созвездия поэтов российского изгнания имя Гизэллы Сигизмундовны Лахман (1895—1969) вряд ли может поспорить с ними славой. Дар ее был достаточно скромен, но, безусловно, подобно многим другим своим товарищам по литературному цеху, оказавшимся в чужой стране и навсегда лишившимся Родины, она могла отразить в стихах искреннюю печаль и тоску. То, что потом стали называть красивым и звучным словом » ностальгия».
Гизэлла Лахман родилась в Киеве, сумела уцелеть среди резни и погромов гражданской войны и в 1919-м эмигрировала в Германию. Дальше была Швейцария, случайные заработки и, конечно, поэзия. Стихи Гизэлла Сигизмундовна писала всегда.
Однако события в Европе не давали возможности спокойно заниматься литературным трудом. В 1940-м, когда уже вовсю полыхала Вторая мировая, Лахман сумела получить американскую визу и отплыть на пароходе в США.
Там ее ждало не только спасение, но и признание. Гизэлла Лахман стала одним из самых активных участников Кружка русских поэтов в Нью-Йорке. Связь с новообретенными соратниками не прерывала, когда переехала в Вашингтон и получила работу в Библиотеке Конгресса. Потом Лахман опять вернулась в город небоскребов, где осенью 1969 года и закончилась дорога ее жизни.
В 1952-м в Нью-Йорке увидел свет один из сборников стихов Гизэллы Сигизмундовны » Пленные слова». Тексты печатаются по этому изданию.
Виктор Леонидов,
зав. архивом-библиотекой
Российского Фонда культуры.
Гизэлла Лахман
Далек покой желанного привала…
МОЛИТВА Пугай, испытывай меня, Но не наказывай, Всевышний, И сделай, чтоб тревога дня Мне завтра показалась лишней, Чтоб опаливший душу страх Взметнулся трепетнее птицы, Чуть дрогнул на лету в стихах И шевельнул крылом страницы. 1946 .
В эту ночь смятенья и печали Уходили в море корабли. В темноте мы смутно различали Полосу покинутой земли. Жалобно кричали чьи-то дети, И шумела черная вода, И казалось, гибнет всё на свете, Сторожит и за морем беда. Но мы живы... Чужеземной птицей Пролетает за весной весна. Почему же до сих пор нам снится Примерещившаяся страна? 1951 ОТЪЕЗД (Лиссабон, 1940) Висят рядами гроздья винограда И ананасов желтые ежи... За улицей - широкая ограда. Повеяла соленая прохлада. Ревут гудки и ранят, как ножи. И лезвием отравленным кинжала В усталом сердце чертят: "Не забудь Того, чем жизнь былая угрожала, Далек покой желанного привала, Не кончился земной и трудный путь". Куда ведут скитальческие тропы? Стоит корабль - чернеет тусклый лак... На берегу поруганной Европы, Где властвуют вчерашние холопы, Галдит толпа глазеющих зевак. Загромыхали длинной цепью ржавой И подняли железные мостки. В закатной мгле, холодной и кровавой, Мне кажутся насмешкою лукавой Там, над толпою, белые платки... 1945.
Сегодня странный день - дождливый, как в Париже... Над небоскребами колышется туман... Но дым и облака плывут над Сеной ниже, А здесь их гонит ввысь какой-то ураган. И в этот хмурый день, шкатулку открывая, Случайно я нашла полупустой флакон. Знакомый аромат вдыхаю, вспоминая Цветочные лотки у каменных колонн, Уже с утра вино на столиках кофеен, И в дымке пепельной - сиреневый апрель... Духами легкими под шум дождя навеян Парижских улиц хмель... 1947.
Нью-йоркская ночь... Небоскребы Окутала снежная мгла... Мерещатся где-то сугробы, По белым холмам - купола, Овраги, глухие дороги И тонкая ткань серебра, Что кинул волшебник двурогий На синие льдины Днепра... 1946.
Муза Дальних Странствий обнимала... Н. Гумилев. За неделей тихо тянется неделя, И, быть может, годы мирно здесь пройдут. В комнате безличной, в комнате отеля Я создать стараюсь свой былой уют. Разложила книги, вынула портреты И накрыла пледом старенький сундук С новою надеждой, с песней недопетой О конце скитаний, о конце разлук. Равнодушны стены, но смеются вещи, Вылез из-под пледа красочный ярлык. Музы Дальних Странствий слышу голос вещий. У вещей лукавых свой живой язык. 1949, Нью-Йорк.