стихотворения
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2003
1990 мы болтались как в проруби голубь Петербург стылый мамонт был огромен и пуст вспыхивая уносились авто из мертвецкой кто из нас тогда знал кто до завтра дотянет в сквозном коридоре на Петроградской вытягивал слово за словом из прозрачной гортани блистательной и непорочной встречала нас ночь у бара мы пытались дверь отворить за которой дышало и пело играли наяды в волнах и львята зевали поодаль кто теперь смотрит нам вслед и на Волковском бродит .
как контуры всплывают исподлобья чудовища с цыплячьим пухом головастого выдувающего из корыта взгляда твёрдый пузырь столь долговечный что хочешь сказать фотоплёнка а выходит не то минотавр не то отравлен потерян давным-давно забыт в картонной коробке вперемешку с пыльными катушками рассыпающимися конвертами карандашами как всплывают.
чем пахнет головная боль я шелест я устал я нет горелой прелью и тоской и камфарой больничных стен лень туманит зеркала и те в воде оплыли размылась даль взгляни сквозь пальцы или и ни дождя ни света смутный день молчишь молчу молчи окно течет и сад в воде.
летчик дырявого облака в мертвое море глядит это где-то там около неких обмолвок и плит выдует олово севера стылая весть в небосвод мороку воздуха верен клик этот стены взорвет ходики на подоконнике хмурятся и дребезжат реют над летчиком конники рот его холодом сжат.
мистический зверь лупы прозрачные с селадоновым донцем двигаясь в такт щебетанью тревоги звон сей египетский чуя остроги перелагают в ненастное боги.
плакса Овидий тебя не обидеть шкурой дремучей в степях околдован что же из дыма и льда не изыдешь или Бригиты чудесны обновы бродить по кромке обрыва над пропастью там где бушует косматое зарево камешки в воду бросаешь под горестный вопль или что там никто не признается что тебе снег и что твои россказни в сумерках щуришься и перекошенным ртом пузыришься сквозь дождь из ресниц жар кобылиц чувствуя кожею огненной влаги в глотку плесни.
и только набрав привычный номер поймешь наконец что никто не ответит нащупаешь языком во рту минное поле еще дымящееся выйдешь из берегов разрывая одежды разбрасывая по ветру клочья волос и прожитых дней винтики шпунтики прочую дребедень из песенки но ничего не меняется и окна города гаснут так медленно что темнеет в глазах вступление всадники движутся над головой серый снег разбрасывая по степям стон стоит по всему семирсчью ветер из-за моря или волчий вой отовсюду заревом наступает и уходишь в него по плечи небо расшиблось о землю и вот по лицу его бьют копыта за версту раздастся дребезг а пределом версте живот и пытай себя мукою-пыткой угадать кто за окликом брезжит в пух и прах разлетаются облака кучевые невнятные мглистые бить волков и гнать кочевых сбился с ног да намял бока вестовым во всю мочь высвистывая желтых псов этот судорожный клич рвется музыка лгунья на худом ветру по-над степью флейты изменницы припустили сволочи в пляс топчут пьяные в дым сапожками трут кошмы чудные слюбится стерпится кривдой сабельной опоясаны нет бы за реку вырваться пыльным лучом запрокинувшись сок березовый дуть под кромешные вопли отважно сиплой дудкой ныть обречен на восток лицом к золотому сну бормоча и за речью опаздывая.
так пахнет яблоко или оливки (в Египте намного нежней чем на Крите) так красное сухое пьют пробуждаясь от ветра думая всё о том же как дотянуться губами вырваться из окружения взорваться размазаться помидором (вернее томатом) в луже из запаха яблок где рисовальщик фонарь