стихотворения. Публикация и предисловие Виктора Леонидова
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 2, 2003
Трудно даже перечислить, чем только за свою жизнь не занимался Борис Андреевич Филиппов (1905—1991).
Он писал беллетристику, мемуары, литературно-критические статьи, публиковал в различных русских изданиях, выходивших в США, философские этюды, рецензии. Благодаря ему увидело свет множество стихов запрещенных в ту пору в СССР поэтов — Клюева, Мандельштама, Ахматовой, Волошина. Он редактировал эти книги и готовил их к изданию.
Те, кто знал Бориса Андреевича, вспоминали его фантастическую эрудицию. Характер у него был легкий, человеком Борис Андреевич был ярким и темпераментным, хотя жизнь у него сложилась далеко не просто.
Его настоящая фамилия — Филистинский, и жизнь его в советской России во многом была предопределена социальным положением отца, офицера царской армии, погибшего в Первую мировую войну.
Борис Андреевич закончил Ленинградский институт восточных языков, но, не имея возможности работать по специальности, решил стать инженером. Учился в Институте промышленного строительства Главстройпрома, работал в ленинградских строительных конторах. Несколько раз его арестовывали и в конце концов он оказался в Ухто-Печерских лагерях.
Освободили Бориса Андреевича за три месяца до начала Великой Отечественной. Он жил в Новгороде, когда туда вошли немцы. Дальше был побег на Запад, беженские лагеря, угроза выдачи сотрудникам НКВД и — эмиграция в Америку в 1950 году.
Сначала он жил в Нью-Йорке, где работал строителем, чернорабочим; затем жизнь все-таки ему улыбнулась. Переселившись в Вашингтон, Борис Андреевич стал писать тексты для “Голоса Америки”, а затем преподавать в Вашингтонском университете.
Все эти годы Филиппов писал стихи. Его небольшие поэтические сборники регулярно выходили в Вашингтоне на протяжении тридцати лет. В поэзии он всегда ценил чувство и яростно критиковал тех, кто пытался создавать стихи, оперируя лишь мастерством и техникой.
Мы предлагаем вам самим оценить поэта Бориса Филиппова, познакомившись с его стихами из сборника “Бремя времени”, увидевшего свет в 1961 году в Вашингтоне.
Виктор ЛЕОНИДОВ,
зав. архивом-библиотекой Российского Фонда культуры.
.
Простуженно захныкала шарманка, И льется хриплая, унылая божба, И черт стирает пот с лоснящегося лба, И тянет жребии слепая обезьянка. А впереди все тот же обреченный путь: Булыжник мостовых, дворов колодцы, Отрава знания, любви пивная муть И блекнущих надежд горбатые уродцы ... 1943.
Города, города, города, Словно карточных домиков стадо, Никому, никуда, никогда - Ничего мне от жизни не надо. По дорогам немецкой земли Я влачу свою ветхую тачку, И качаются кашки стебли, Комары хороводят заплачку. Никому, никуда, никогда - Ничего мне от жизни не надо ... Деревень обозлившихся стадо ... Города, города, города... 1945.
Сгребают граблями иззябшую листву, И медью с багрецом отсвечивает кожа, - На златоглавую, бывалую Москву Кровавой ржавчиной душа похожа. А руки жилисты, в мозолях и рубцах, Изведавшие плен, бесхлебицу изгнанья, - И осень хрупкая хоронится в кустах: Далекая Москва, надгробное рыданье . . . 1949.
Только так: всегда и всюду: Он, она, любовь и смерть. Ранний луч скользит по блюду, Залита финифтью твердь. Ну, а мы, простые люди, Любим хруст ржаного хлеба, Голубцы на свежем блюде И в окне улыбку неба, Поцелуй соленых губ, Зычный рев победных труб И вольготный и раздольный Звон разгульный колокольный. 1961.
Это было, сбылось и отбыло, И опять пустотелое есть, Все, что пело, что тело, что дело, Что неслось, что пылало, что грело, Словно прах, словно угли без пыла, Словно жизни несбывшейся месть. Разве это - призванье и лесть? Разве это призванье и лесть? Это только шуршанье газеты, Это только эстрада, где сесть На конька из погасшей кометы Может всякий охотник, пролезть В миродержцы, в вожди иль поэты, Во властители временных дум. Это только мучительный шум, Это только плевок с небоскреба, Это только распухшее нёбо Старика-наркомана, - Начало обмана, - Это - жизнь. I960 Взметнулся огненный у сердца круг. Он золото у ног своих увидел. На тротуаре, под большой луной, В движениях отчетливо-крылатых, Плевок сиял монетой золотой Среди домов тяжелых и богатых. Виктор Мамченко