предисловие Андрея Толстого
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 6, 2002
О «Ковчеге» и его обитателях
Сезон 2002-2003 года — пятнадцатый (!) в истории замечательной московской галереи «Ковчег». Замечательна галерея эта по нескольким причинам. Во-первых, своей концепцией: из океана художественных и околохудожественных явлений «Ковчег» берет на свой борт то, что, быть может, внешне не столь эффектно, не очень эпатажно, совсем не модно — зато свидетельствует о серьезном отношении к себе и своему делу, об уважении к зрителю. Спасая своих пассажиров от перехлестов пены недолговечной земной славы (sic transit gloria mundi) и изменчивого ветра модности, экипаж «Ковчега» делает достоянием публики и специалистов существенные, но оставшиеся недооцененными явления отечественной живописи и графики ХХ века, без которых общая картина их эволюции страдала бы досадными пробелами.
Во-вторых, это хорошее знание и свободное оперирование материалом искусства именно целого столетия, без догматичного разделения на половины века или узкой специализации по десятилетиям. Поэтому «ковчеговцам» удаются не только персональные, но и групповые — сборные и особенно тематические выставки «сквозного сюжета». Коих за последнее время проведено было немало и которые представляют произведения как ушедших, так и ныне здравствующих художников, порой в весьма неожиданных, острых сочетаниях и соседстве: «Память нёба» (еда в искусстве), «Сто лет с огоньком» (курение и его атрибуты в живописи и графике целого века), «Цветными карандашами», «На солнечном пляже в июне…» (мотив безмятежного отдыха на лоне природы в погожий летний день, как его представляли и видели художники на протяжении почти ста лет) и т. д. Обширный круг общения кураторов галереи в художественном мире дает не только богатый материал для выставочных экспериментов «Ковчега», но и делает реальным существование своеобразного сообщества его друзей, на основе которого почти десятилетие назад был воссоздан полулегендарный «Клуб живописцев», когда-то служивший свободной трибуной в московском Союзе художников. Галерее удалось вернуть в историю русского, в первую очередь — московского — искусства многие редкие имена мастеров, а некоторые фактически открыть даже для специалистов (например, «наивных» сестер Погоняловых, работавших в 1920-е —30-е годы, или неведомого доселе экспериментатора-шестидесятника Александра Максимова).
И, наконец, в третьих — личности самих рулевых, или «кормчих» «Ковчега». Сергей Сафонов и Дмитрий Смолев, стоявшие у истоков концепции и экспозиционной практики галереи — не только талантливые и изобретательные кураторы, но и весьма остроумные критики, непредвзято и всегда заинтересованно обозревающие события столичной (и не только) художественной жизни на страницах ряда периодических изданий.
«Ковчег» продолжает уверенное плаванье, в котором и “ковчеговцы”, и сама галерея парадоксальным образом никогда не теряли твердой почвы под ногами.
Андрей Толстой,
доктор искусствоведения
Ñåðãåé ÑÀÔÎÍÎÂ, Äìèòðèé ÑÌÎËÅÂ
Êðåäî è ïðàêòèêà ãàëåðåè “Êîâ÷åã”
Сегодня такого, кажется, уже не бывает.
В конце 1980-х группа молодых художников, не слишком востребованных нарождающимся племенем арт-кураторов, по стечению обстоятельств получила почти в полное свое распоряжение новое выставочное помещение в районе Дмитровского шоссе.
Возможность демонстрировать собственные произведения привлекала. Но не менее значимой была перспектива показывать то искусство, которое почти отсутствовало на выставочной карте Москвы. Авторов первой половины ХХ века, все еще не вошедших в число безоговорочно любимых антикварами и музейщиками, копившиеся десятилетиями частные коллекции, современных живописцев и графиков не из числа выставочной «номенклатуры»… За пятнадцать прошедших лет круг кураторов-идеологов «Ковчега» менялся, однако от той первой его команды и сегодня остались трое: Юрий Петухов и оба автора этих строк.
Чем в реальности нынче занят «Ковчег»? Что подразумевает такое название, как завязать с нами отношения художникам и коллекционерам и стоит ли их завязывать? То, что число любопытствующих с годами не уменьшается, вовсе не означает глубокой законспирированности нашей работы. Дело в другом. В отсутствии информации в художественной среде, в слабой сообщаемости между авторами, критиками, галеристами и т.п. — особенно принадлежащими к разным школам и возрастным группам. Притом, что как раз эти категории населения в эпоху кризиса изобразительного искусства остаются наиболее преданными, а иногда и единственными его зрителями, и свою деятельность мы адресуем прежде всего им.
Это означает, что затеи, рассчитанные на сиюминутную реакцию праздной публики, а не на исследование или отражение действительно существенных процессов в искусстве, надо из рассмотрения исключать. Для показа наследий интересных, самобытных, однако мало «раскрученных» — и прежде и теперь — художников не первый год осуществляется цикл выставок «Незабытые имена». Под этим грифом проходили персоналии Валерия Каптерева, Александры Билль, Федора Антонова, Доры Гуревич, Александры Лукашевкер, Людмилы Сошинской, Александра Максимова и многих других авторов. Мы намерены продолжать этот цикл.
К выставкам подобного рода естественным образом примыкает традиция показов малознакомых зрителям вещей крупных мастеров ХХ века, — например, Алексея Кравченко, Артура Фонвизина, Сергея Романовича, Юло Соостера, — а также обзоров художественных династий (здесь хотелось бы выделить экспозиции, посвященные художникам семей Милиоти, Шевченко, Волковых). Все перечисленные сюжетные линии очень часто сплетаются и иногда удивительным образом преломляются в частных коллекциях — особенно в тех, что складывались долгие годы. Неудивительно, что столичные собиратели искусства в «Ковчеге» издавна привечаемы. Выставки из разряда «взгляд коллекционера», презентирующие отдельные коллекции или сборные — как правило, тематические — экспозиции, с привлечением работ из разных собраний, происходят регулярно.
…Однажды в цикле «Незабытые имена» мы рискнули показать современных авторов — Константина Сутягина и Александра Шевченко. Сознательным было решение отказаться от каких-либо мистификаций: придумывания биографий, помещенных в контекст прошедшего времени, или указания более ранних дат на этикетках. Даже сопровождающие выставку «ретро»-фотографии экспонентов были лишь легким намеком на то, что представленный экспозиционный материал — отчасти пародия на спешную тотальную музеефикацию всего, что осталось в наследство от ХХ столетия. В качестве камертонов для восприятия современной живописи и графики «Ковчег» предложил тогда произведения 20—50-х годов: в экспозицию были включены живопись Софроновой и Дарана, акварели Мавриной, Кузьмина и Расторгуева, рисунки Стефанского. И предположение о том, что иногда в искусстве все-таки случается подлинное внутреннее родство, наглядно подтвердилось.
Решение не бросаться в пучину «актуального искусства» и продолжать заниматься живописью, рискуя из-за этого выпасть из всех рейтингов, «списков Гельмана» и т. п., требует определенной уверенности в себе. Параллели, возникавшие при сопоставлении помещенных на одних стенах произведений 20-х и 90-х, вновь наводят на банальную мысль о том, что пластические искусства, в частности живопись, имеют объективные законы своего развития. Насильственно прерванная или, по крайней мере, принудительно искаженная в российском искусстве линия естественной ее эволюции привела к тому, что через полвека другие авторы оказались в своем движении «на том же месте».
… В разгар «перестройки» стало очевидно, что современные художники-станковисты, как ни странно, испытывают в многолюдной Москве дефицит профессионального общения. Понимание этого обстоятельства привело к возникновению в стенах «Ковчега» так называемого Клуба московских живописцев. Нечто подобное в брежневскую эпоху существовало в залах столичного Дома художника на Кузнецком мосту. Помнится атмосфера ажиотажа перед началом тех вечеров: кто-то кого-то проводит сквозь кордоны дружинников, в кинозале с трудом удается протолкнуться вдоль стен с неподцензурными произведениями. Народу много; сесть или встать, чтобы послушать выступления по заявленной общей теме, можно только где-то в конце зала. Атмосфера несколько даже праздничная, сильно отличающаяся от полузапретных выставок тех же лет на Малой Грузинской, где между участниками и публикой всегда чувствовалась старательно возводимая стена.
Идея возрождения Клуба в «Ковчеге» реализовалась в 1993 году. Только сообразно моменту, социальное значение краткосрочных выставок, «втиснутых» в окна между более фундаментальными экспозициями, отошло на второй план, выдвинув вперед проблемы творчества. Темами этих блиц-показов, в которых каждый раз принимало участие до полусотни авторов, сразу стали «поверхность живописной работы», «черное и белое», «свет в живописи»… Совместными усилиями галереи и художников на клубных вечерах удалось создать атмосферу взаимного интереса и возможность общения на языке профессии.
Уместно предупредить возможные упреки во вторичности творческой программы «Ковчега» по отношению к деятельности музеев или Союза художников. Живя здесь и сейчас, мы занимаемся делом, которое представляется важным и нужным, поскольку ни количество, ни качество случающихся сегодня выставок не только не выглядят исчерпывающими, но и не всегда удовлетворительными. Это первое.
А второе и, может быть, главное — нас крайне интересует, как традиции прошлого проецируются на творчество современных авторов. Соединение вчерашнего и сегодняшнего пластов одной и той же культуры совершенно естественно не только в пределах выставочного сезона, но и в рамках общей экспозиции. Выставки-исследования на материале целого столетия, будь то самый первый наш проект подобного рода «Натюрморт: музей и мастерская» (1992) или многодельные конструкции последнего времени — «Сто лет с огоньком» (курение и курильщики как предмет изображения) и «На солнечном пляже в июне…» (отдых у воды в изобразительном искусстве ХХ века), не показались нам — и зрителям, надеемся, тоже — бессмысленными или скучными.
Все это вполне логично приводит к необходимости следить за текущими художественными процессами. Если под «актуальным» в современном искусстве понимать не только постмодернистские парафразы общих мест или радикальные жесты в сторону социальности, вокруг можно обнаружить множество талантливых и самостоятельно мыслящих станковистов. Которые разговорам об умершем искусстве предпочитают последовательную творческую работу.
Еще раз подчеркнем: вопреки сложившимся представлениям, мы занимаемся не одним искусством прошлого, но и сегодняшними произведениями живописи и графики.
В целом нами движет, казалось бы, естественное, но почему-то не для всех очевидное представление о том, что художественная жизнь не вчера зародилась и не завтра кончается. Этим и стараемся руководствоваться каждый раз, когда возникают новые планы.