Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 1, 2002
Мы, сидящие в седле, зовем: туда, где стеклянные подсолнечники в железных кустарниках, где города, стройные, как невод на морском берегу, стеклянные, как чернильница, ведут междуусобную борьбу за солнце и кусок неба, будто они мир растений; «по-солонь» ужасно написано в них азбукой согласных из железа и гласных из стекла.
Велимир Хлебников. Кол из будущего
Коренной «индо-европеец»
Русский «го-род» — коренной «индо-европеец». Это слово-Вавилон, в котором смешалось «двунадесять» звуков и образов. Калуга, Самара, Тверь, Петербург «разрывают» при-роду, «коренятся» в роде, «находят» родину, «вскапывают» о-город. Г-о-р-о-д — это словопространство, протяженное «именными» областями и регионами. «Особый» городской район образуют Китеж, Радонеж, Булгар, Тмутаракань. Имена городов открывают «неизведанный континент» — гео-графический язык.
Гео-морфо-логические «машины»
Имена российских городов — это гео-морфо-логические «машины», придающие «рельеф» поверхности русского языка. «Округла» Московская область. «В-давленно» под-Петербуржье. «Протяжен» Красноярский край. Магадан — «зияющая» зона. «Пространство» рас-тягивается странами, местностями, ландшафтами. «Нет» Русского
Севера без Архангельска. Владивосток «размечает» Дальний Восток. Россия «центральна» Москвой. Возвышенности, низменности, плоскогорья, впадины, плато языка «метятся» топо-графическими знаками городских имен.
Живой Текст
Имя города — живой Текст. В чистом поле строятся-пишутся дома-слова, прокладываются улицы-предложения, открываются площади-тире, возвышаются памятники-вопросы, волнуются скверы-скобки, расстилаются пригороды-парафразы, тянутся посады-примечания, обрывающиеся пустынной страницей. Как текст-икона — Новгород: в нем по законам обратной перспективы «расписаны» Волхов, Софийский собор, Ярославово дворище. Москва — «палимпсест», в котором можно «разобрать» Дворянское собрание, Волхонку, Воздвиженку, Нескучный сад. Черновая, постоянно переписываемая «на-бело» рукопись — это «москва».
Особый диа-лект
Имя города — это особый диа-лект, «пароль» для чтения «между букв». Топонимы-империи — Москва и Петербург, где метро-полии — «насквозь пропетая» Тверская-Ямская, Сенатская площадь и Китай-город, «зачитанный» Невский проспект — «удерживают» колонии: «Арбат» Окуджавы, «Замоскворечье» Островского, пушкинскую «Коломну». Имя города — топ-«вспышка», флокс.
Топонимические ландшафты
Топонимический ландшафт — это «вз-гляд» городского имени в даль «окрестных» названий. Петербург «видит» Шлиссельбург, Петергоф, Кронштадт, Царское Село. Петродворец, Пушкин, Петрокрепость — это «ленинградский» ландшафт. «Глаз» Москвы рисует гео-графические контуры Звенигорода-Ногинска, Электростали-Дмитрова, Волоколамска-Красногорска. Культурный топонимический ландшафт создается длительной обработкой поля-языка.
«Хозяйственные узлы» языка
Имена российских городов — «хозяйственные узлы» русского языка, в которых «раз-мещается», со-существует множество имен. «Перекоп», «Заволжье», «Брагино», «Липовая гора», «Толгский монастырь»кон-центрируются Ярославлем. В причудливой «густонаселенной» Москве живут рядом «Кунцево» и «Лефортово», «Зеленоград» и «Черкизово», «Орехово-Борисово» и «Крылатское». Поверхность русского языка раз-ворачивается гео-графической картой.
«Подорожная надобность»
Имена российских городов — растянувшиеся караваном слова-кочевники. Тотьмой, Белозерском, Кирилловом, Каргополем, Пустозерском «стремится» к Архангельску Вологда. Вверх по Волге «поднимается» Тутаевом (Романовом-Борисоглебском), Рыбинском, Угличем, Мышкином, «останавливается» перед «тверскими» Кимрами, Калязином-Ярославль: а вниз путь «закрыт» Костромой. Имя города — бесконечное путешествие.
Названия-путешествия
Название города — это звуковой «маршрут» гео-графического путешествия. Переславль-Залесский «звучит» Трубежем, Черниговом, Рязанью, Северо-Восточной Русью, Ярославским краем, Плещеевым озером. Западная Украина, Подолье, Центральная Россия, Костромское Заволжье — ко-ординаты Галича. Название города «карто-графирует» его имя.
«Белое пятно»
Имена российских городов отмечают «местные» особенности, «изгибы» русского письма. Белев, Калуга, Алексин, Таруса, Кашира, Коломна, Рязань, Муром «изгибаются» Окой. Нижним Новгородом, Казанью, Симбирском, Самарой, Саратовом, Царицыном, Астраханью «меандрирует» Волга. Застывают в «письменном» ступоре волжских водохранилищ Куйбышев, Ульяновск, Горький, Андропов, Калинин. «Рука языка» зависает в «мертвой точке».
«Путевые за-метки»
Городской герб — это гео-графический «нимб» имени. «Ликует» Москва Георгием Победоносцем. Тревожен «красный» Ярославль — медведь «полыхает» лезвием секиры. «Таежными при-метами Иркутска «мелькают» бабр и соболь. Старинный герб — пре-красный «пейзаж» опытного мастера оригинальной школы гео-графического «письма».
Гео-графический «захват»
Имена городов «называют» страну. Пермь, Екатеринбург, Челябинск, Оренбург «произносят» Урал. Сибирский «приказ»: Томск, Омск, Тобольск, Красноярск. Долго «выговаривается» (Чита, Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Владивосток, Находка) Дальний Восток. Россия «схвачена» городскими названиями, как деревянная бочка железными обручами.
«Глаза» России
Безмолвна рас-косая Расея, глядит в разные стороны. Хитро прищурилась «по-восточному» Москва-азиатка. «Стеклянный» взгляд Петербурга уперся моноклем-Европой в без-ответную «пустоту» русских названий. Москва «лягушкой» в болоте русских междо-метий — тихий вс-плеск: в Русскую равнину. Молча угрюмо царапает немую русскую речь от-звук «немецкого» Петер-бург. Ра-сея.
Слова рисуют нам ясные и привычные картинки вещей, вроде тех, что развешаны на стенах классных комнат, чтобы дать детям наглядное представление верстака, птицы, муравейника — вещей, похожих на любую другую вещь того же рода. Но имена рисуют смутную картину лиц — и городов, которые они приучают нас считать столь же индивидуальными, столь же единичными, как и лица, — картину, заимствующую от имен, от их сверкающей или мрачной звучности, цвет, которым она бывает однообразно окрашена, как те афиши, сплошь синие или сплошь красные, где, благодаря несовершенству способов репродукции или по прихоти рисовальщика, синие или красные не только небо и море, но также барки, церковь, прохожие.
Марсель Пруст. В поисках за утраченным временем. В сторону Свана. (Перевод А. А. Франковского.)