стихотворения. предисловие и публикация Виктора Леонидова
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 6, 2001
Борис Николаевич Волков (1894-1953) обожал Гумилева. Жизнь его тоже была яркой, наполненной странствиями. Георгиевский кавалер, участник Белого движения, он в 1919 году ушел из России через монгольскую границу и потом долго скитался по странам Востока. Впечатления свои Волков впоследствии попытался обобщить в книге «В стране золотых Будд», однако сумел опубликовать всего несколько глав. Он много печатался в газетах и журналах русской эмиграции, однако при жизни у него в берлинском издательстве «Парабола» в 1934 году вышла всего одна книга стихов «В пыли чужих дорог». Он жил в Иране, в Японии, в Китае; где-то в середине двадцатых годов перебрался в США, где и прожил почти всю оставшуюся жизнь.
Мы очень мало знаем о нем. Остались только стихи, которые мы и предлагаем вашему вниманию.
Виктор ЛЕОНИДОВ,
зав. архивом-библиотекой
Российского Фонда культуры
ПУЛЕМЕТЧИК СИБИРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА 1 Оставшимся спиртом грея Пулемет, чтоб он не остыл, Ты видишь: внизу батарея Снялась и уходит в тыл. А здесь, где нависли склоны У скованной льдом реки, Последние батальоны Примкнули, гремя, штыки. Простерлась Рука Господня Над миллионом стран, И над рекой сегодня Развеет Господь туман. Чтоб были виднее цели, Чтоб, быстро "поймав прицел", На гладь снеговой постели Ты смог бросить сотни тел. Широкие коридоры Зданья, что на Моховой,- Привели тебя на просторы, Где кипел долгожданный бой. В двуколке, что там, в овражке,- Шопенгауэр, Бокль и Кант... Но на твоей фуражке Голубой отцветает кант. 2 Небо из серых шкурок В утренний этот час... И, закурив окурок, Подумал: "В последний раз!" Надо беречь патроны И терпеливо ждать, Пока не покроют склоны, Как муравьи, опять. И только когда их лица Ты различишь, - пулемет, Забившись в руках, как птица, В последний их раз сметет. А там - за наган... Пустое! Лучше эмблемы нет: Снег на горах и хвоя - Бело-зеленый цвет. 3 И совсем, как тогда, под елью (Над бровями лишь новый шрам), - Ты меришь ногами келью, Что дали монахи нам. Сегодня, мгновенно тая, - Снежинки... О, в первый раз!.. И мы, за стеной Китая, О прошлом ведем рассказ... Обыденность буден сжала, Как келья, былую ширь... На стене - портрет Адмирала Из книги "Колчак, Сибирь". И рядом с ним - твой Георгий, Символ боев и ран... - В городах выставляют в морге Неопознанных горожан... - Как сон, помню: шли без счета, И в небе - горящий шар... ...И труп мой от пулемета Отбросил в снег комиссар... УХОДЯЩИЕ КОРАБЛИ Скоро полосу света Отбросит прожектора глаз, И с башни отдаленной где-то За часом - пробьет час. Вечер никнет молчаливо, Рождая грусть уходом своим. Так корабли за чертой залива Исчезают, оставляя дым. Чувство непонятной тревоги Одно и то же, сейчас и встарь, Когда с утеса наблюдал пироги, Вынимая стрелу, дикарь. Это чувство - всех чувств сильнее. Не дано его превозмочь... Закатом дня пламенея, Непоколебимо приходит ночь. КОЧЕВЬЯ О, отдаленный шум веков! Скрип их телег и первые набеги, Когда в степи мнут венчики цветов Их первобытные телеги. О, запах трав! Пылающий костер... Монгол стоит с копьем на страже: Вдали - как будто синь озер, Вдали - невнятные миражи... И вдруг он видит: купола, Мелькнувших женщин, блеск сокровищ... И к утру в море трав - зола, След кем-то брошенных становищ... Их уведут неясные мечты Куда-то вдаль. Над ними в небе - птицы. ...Как под копытами цветы - Поникнут в шуме битв столицы. В последний миг под звон кольчуг Смертельной раною увенчан, Он - узкоглазый всадник, вспомнит вдруг Дым, купола и взятых женщин. Мы - те же гунны. Наши сны таят Смешенье Византий и Готик, И наши ночи - некий яд, Сильней и радостней наркотик. В такие ночи больше одинок Тот, для кого горят зловеще: Тоска - во мгле пылающий цветок - И оживающие вещи. Мы разрушаем. И дано лишь нам В дыму увидеть лик России... Но помни: "День, когда разрушен храм, Стал днем рождения Мессии"...