Андрей Толстой представляет:
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2001
Андрей Толстой представляет:
Вверх по пандусу, устремленному в будущее
Тот, кто хотя бы немного знаком с ситуацией в сегодняшнем русском искусстве, наверняка знает, что она не столь многообразна и динамична, как представляется на первый взгляд. Единственная в нашей стране ярмарка актуального искусства “Арт Москва”, вот уже несколько лет регулярно проходящая весной в ЦДХ, об этом свидетельствует красноречивее любых теоретических пассажей. Переходящий из года в год круг имен, нередко предсказуемые если не концепции, то “почерки” и решения, некая самодостаточность самого арт-процесса — к сожалению, почти очевидные свидетельства определенной стагнации ситуации. Но, впрочем, я далек от того, чтобы видеть ее не только в мрачных, но даже и в скептических тонах. Потому что на каждой ярмарке, да и не только там, но и в галереях у, казалось бы, уже сложившихся и устоявшихся мастеров непременно встречается и что-то неожиданно новое и живое. На послед-ней “Арт Москве–2001” к такого рода проектам (наряду с некоторыми другими), бесспорно, принадлежала “Башня
” Николая Полисского и Константина Батынкова — двух известных московских художников-акционистов, инсталляционистов и вообще — в прошлом — “митьков”.…О питерских “митьках” слышали почти все. Московский “филиал” известной группы, возглавлявшейся Дмитрием Шагиным, давшим ей собственное уменьшительное имя и сделавшим предметом художественной деятельности собственный образ жизни, “засвечен” значительно меньше. Несмотря на б
óльшую “сухопутность” москвичей по сравнению с питерцами, именно в столичной “митьковской” тусовке родились идеи целой серии акций, где центром стали сугубо морские атрибуты — бескозырки и “митьковская” визитная карточка — тельняшка.Для Николая Полисского “тельник” стал на какое-то время всем — и сюжетом, и фабулой, и выразительным средством, и предметом творческой рефлексии, и источником внутренней энергии, то есть и объектом, и субъектом одновременно. Иногда (как, например, в групповом проекте “Как рисовать лошадь”, куратор Е. Нестерова, 1995–1996) художник выступал как один из нескольких
участников (а попона, спроектированная Полисским и не похожая ни на одну другую, была не чем иным, как лошадиной тельняшкой). В коллективных же, но уже сугубо “внутримитьковских” проектах — таких, например, как “Общая тельняшка” (1996) — художник выступал как реализатор групповой идеи: одеть сразу всех “митьков” в одну безразмерную тельняшку (сколько пошло одного материала!). Это выглядело как знак некоего единства имиджа при сохранении индивидуальности каждого участника. Еще один пример “тельняшного” проекта — “Митьковская елочка” — своего рода живая инсталляция из самих “митьков” (по-старому ее назвали бы “пирамидой”), выстроившаяся на Манежной площади в новогоднюю ночь с 1997 на 1998 год. Тут Н.Полисский и остальные участники акции поменялись ролями: идея выстроить пирамиду из людей в тельняшках принадлежала москвичу, но осуществить ее он смог только при помощи своих питерских единомышленников. Причем Полисскому досталась, с одной стороны, почетная, а с другой — самая тяжелая функция: быть “верхушечкой” елки, а стало быть, держать единолично довольно тяжелую звезду, как и полагается на новогодних разукрашенных деревьях. Художник буквально на себе испытал, что такое “высокопоставленное положение” в любом сообществе — тебя всем видно, ты на виду, на самом верху, но и спрос тоже с тебя. Можно сказать, что в серии “полосатых проектов” с участием Полисского тельняшка сначала росла вширь, а в “Елочке” устремилась и ввысь, на завоевание “командных высот”. Возможно, это и предо-пределило довольно быстрое изживание идеи — ведь нередко именно то, что становится известным и возносимым, надоедает и низвергается с вершин новым кумиром.И хотя “полосатые проекты” имели продолжение (вспомним хотя бы несравненный “МИТвытрезвитель” в коллективном “митьковском” проекте “Водка” 1997 года в галерее М. Гельмана, который был повторен летом того же года на Московском форуме художественных инициатив, где все стены, койки и покрывала были из “тельной ткани”, роль санитара в “тельнике” играл К. Батынков, а пациента в “смирительной тельняшке” — сам Н.Полисский), все же спектр интересов обоих художников сместился в иные сферы арт-деятельности. Впрочем, некоторые следующие акции сохраняли связь с морем, а значит, и с морскими традициями, среди которых тельняшка — одна из самых укоренившихся. Таков был замечательный по гениальной простоте не только замысла, но и осуществления “Салют бескозырками” (“Митьки — флоту”), данный в День Военно-Морского Флота в 1997 году силами матросов одного из кораблей на Петербургском рейде. Увеличенные до размеров постеров, фото этой акции до сих пор оживляют скучную ограду здания Генштаба на Гоголев-ском бульваре в Москве (авторы проекта Н.Полисский, С.Лобанов, К.Батынков).
“Человеческий фактор” неизменно присутствовал в проектах Полисского/Батынкова/Лобанова, но постепенно акцент сместился с внеш-них, имиджевых элементов в сторону более глубокого осмысления природы взаимоотношений в жизни общества (разумеется, делается это не слишком всерьез, а с присущими “митьковскому” образу мыслей иронией и самоиронией, но ведь в любой шутке есть доля шутки!). В 1998–1999 годах троица выступила с несколькими “социальными” проектами в помещении Музея имени А.Д.Сахарова. Один из них — “Проект музея СССР”, другой — “Права человека”, приуроченный к 50-летию Всеобщей Декларации
прав человека ООН. Идея последнего, опять-таки на удивление простая, но весьма действенная, заключалась в том, что любой человек должен иметь при себе особую “корочку” — “Права человека”, где наклеена его фотография, есть имя, печать и — текст Всеобщей Декларации на английском и русском языках. Общечеловеческое содержание “Прав” делало бы “корочку” международно признанной, хотя сами авторы отнюдь не настаивали на единообразии документа. Напротив, он может принимать любые формы, вплоть до изделий народных мастеров, — лишь бы сохранялась его суть. Авторы проекта в своей экспликации декларировали, что “Права” могут стать универсальным документом нового тысячелетия. На презентацию “Прав человека” приглашали не только завсегдатаев художественной тусовки, но и случайных прохожих и даже находившихся поблизости бомжей, каждому из которых была вручена своя “корочка”. Разумеется, до осуществления благородной цели — всеобщего признания не на словах, а на деле человеческих прав — еще очень далеко, но сама манифестация всеобщего равенства впечатляла, пусть это и осуществлялось на крохотном пятачке у входа в Сахаровский музей.Возможно, осознавая утопичность своих устремлений, в 1998–1999 годах все та же троица выступила инициатором трехэтапного “Маниловского проекта”. Продолжая и развивая идеи гоголевского Манилова, с одной стороны, а с другой — наблюдая повсеместный столичный строи-тельный бум, который делает многие маниловские мечты явью, авторы идеи проекта предложили сначала устроить акцию “Чаепитие с приятными людьми
” в помещении “бельведера”Токо-банка (“Токо-тауэра”) на Краснопресненской набережной (в нем приняли участие известные арт- и архитектурные критики, а также галереисты и спонсоры), затем — соорудить инсталляцию “Храм уединенного размышления” в галерее М.Гельмана и, наконец, провести на ярмарке “Архитектура и дизайн” в ЦДХ перформанс “Почивание на лаврах”. Таким образом, будучи реализованы поэтапно, три части проекта явились своего рода вещественной иллюстрацией известного застольного тоста — “За сбычу мечт!”, а гоголевский персонаж благодаря Н.Полисскому, К.Батынкову, С.Лобанову и Ко из бесплодного мечтателя превратился в дерзкого проек-танта, не фантазера, а даровитого провидца.Созидательные интересы захватили наших художников всерьез. Одновременно они искали возможность соединять свои проектные устремления с реальной деятельностью — и не в чаду и угаре городской застройки, а на природе, в естественном, ландшафтном окружении, да еще по возможности без нанесения непоправимого ущерба окружающей среде. Так возникли два последних на настоящее время проекта уже известной нам троицы, с одного из которых мы начали этот материал. Как и перечисленные выше (а они далеко не исчерпывают необычайно активную творческую практику Николая Полисского, Константина Батынкова и Сергея Лобанова), эти проекты выгодно отличаются внешней простотой при очевидной оригинальности замысла и дышат истинной творческой свободой. В качестве арены реализации “экологически чистых” проектов были выбраны необычайно живописные места Калужской области — берег реки Угры близ села Никола-Ленивец, где расположен дом Николая Полисского. Началось со “Снеговиков” (конец февраля—начало марта 2000 года): сов-местными усилиями художников и местных жителей, снабдивших ваятелей ведрами для головных уборов и морковками для носов, было вылеплено 220 снежных баб, каждая из которых отличалась собственным “характером” и неповторимым обликом. Шеренги снеговиков поднимались по склону высокого берега Угры, словно бы устремляясь от своей родины — снежной долины — к той вершине, откуда долина видится совсем в ином ракурсе, где меняется взгляд на их снежный мир. С наступлением тепла это восхождение было прервано, но проект был запечатлен в фото и видеосъемке (как и подобает современному арт-проекту), а главное — не оставил никаких последствий для природного окружения (морковь была съедена грызунами, ведра вернули хозяевам инвентаря). Впрочем, это был только первый этап “снежного” проекта.
Проект “Башня”, реализованный теми же авторами (за исключением на этот раз С.Лобанова), в том же месте и тоже с привлечением местных жителей летом 2000 года, снова был осуществлен при использовании подручных материалов и средств — скошенной травы, досок для каркаса. Памятуя о своих архитектурных амбициях, Полисский и Батынков на этот раз несколько усложнили задачу — Башня была построена не как обычная пирамида, а как зиккурат (то есть спиралеобразный восходящий пандус). Поставив свой проект в контекст древневосточной архитектурной традиции и одновременно связав сооружение с исконной национальной формой накопления зимних фуражных запасов, авторы смогли синтезировать эти начала, объединив их еще более древним, по сути, архетипическим устремлением, присущим человеку разумному, — ввысь, к преодолению земного тяготения и растворению в космической бескрайности. И снова идея и ее осуществление кажутся на первый взгляд простыми и доступными всякому, что как раз и выдает их экстраординарность. Зимой Башню, возвышавшуюся в снежной пустыне, охраняло новое воинство снеговиков, — на этот раз они получили “пополнение” и достигли 560 персонажей. Таким образом, “экологизм” обоих проектов Полисского и Батынкова удвоился и численно, и по существу. Весной снеговики снова отступили, сраженные солнечной энергией, а Башня по-прежнему возвышалась над рекой Угрой (обильные снегопады и прочие природные явления, правда, сделали свое дело — пандус Башни местами просел, она сама стала ниже своей прежней семиметровой высоты).
Логическим завершением проекта и, возможно, экологического проектного цикла стала акция начала мая 2001 года: публичное сожжение Башни в присутствии всех авторов и строителей — но отнюдь не по сверхъестественной воле божества, вознегодовавшего на тех, кто вознамерился достигнуть неба (как это случилось со строителями Вавилонской башни), а по здравом решении самих создателей: ведь не использованное за зиму перепревшее сено, будучи сожженным, может стать ценным питательным слоем для нового пышного травостоя на берегу реки. Роль “поджигателя” — но во славу не себе, а тем, кто Башню задумал и построил как экологически “безотходный” объект, — с блеском исполнил, с соблюдением всех правил языческо-христианско-постмодернист-ского обряда, известный московский мастер огненных и водяных мистерий Герман Виноградов (Бикапо). Это также заархивировано в виде фото и видеодокументов, которые станут достоянием будущих поколений, заинтересованных в изучении художественного процесса рубежа II и III тысячелетий…
А у авторов Башни появились уже новые нетривиальные идеи, осуществление которых, надо думать, не за горами.
Андрей ТОЛСТОЙ,
кандидат искусствоведения