Александр КРЫЛОВ
ПЕЧАЛЬНАЯ ЗВЕЗДА ГОСПОЖИ АРАУЖО
Из всех четырех сыновей Павла I более других походил на отца внешностью
и нравом второй, Константин, чье сумбурное, почти трехнедельное отречение
от царствования стоило России бунта декабристов.
Подобно отцу, Константин обожал плац-парады; будучи несо-мненно храбр
до безрассудства, он не любил войну, не без оснований полагая, что она
способна испортить самого справного солдата.
Как и Павел I, великий князь Константин Павлович был отменно щедр, честен,
свято чтил законы рыцарства и обожал прекрасный пол, пожертвовав своим
законным правом на российский престол ради морганатического брака с
очаровательной полькой Иоанной Грудзинской. Александр Сергеевич Пушкин
видел в великом князе “очень много романтизма”. “К тому же он умен,
а с умными людьми все как-то лучше”, — полагал поэт.
Современники не встречали в нем ни надменности, ни жестоко-сти; в обыденной
жизни великий князь отличался добродушием и приветливостью. Но еще более
им запомнились частые вспышки гнева Константина, во время которых он
терял самообладание, становился безрассудно жесток, карая виновных и
невиновных. Свою первую и законную супругу, великую княгиню Анну Федоровну,
урожденную принцессу Юлиану Саксен-Кобургскую, Константин терроризировал
почти с садистской изощренностью, а, пребывая в благодушном настроении,
любил пугать, стреляя из пушки, завезенной в коридор. Но подчас случались
истории и пострашнее…
Одну из них поведал известному русскому дипломату и историку князю А.Б.Лобанову-Ростовскому
писатель, почетный член Российской академии наук Степан Васильевич Руссов.
Новый, 1802 год явил петербуржцам и новую королеву красоты. Среди созвездия
петербургских красавиц ярко заблистала очаровательная жена состоятельного
французского негоцианта месье Араужо, приехавшего в Россию поторговать
и поправить свои пошатнувшиеся дела. Константин Павлович, которому в
ту пору шел два-дцать третий год, не замедлил обратить свое благосклонное
внимание на молодую женщину. Однако ни прямые намеки на чувства, переполнявшие
сердце его высочества, ни долгое и настойчивое ухаживание ни к чему
не привели.
Великий князь, истомленный страстью, ежедневно посылал адъютанта с букетами
цветов, подарками, но красавица оставалась холодна и неприступна. Константин
пребывал в недоумении — до сих пор ему не доводилось иметь дело со столь
несговорчивыми особами. Титул великого князя и наследника престола с
легкостью отворял двери в спальни самых строгих фрейлин. Да и внешностью
Бог не обидел молодого человека. “У него широкое круглое лицо, и если
бы он не был курнос, то был бы очень красив; у него большие голубые
глаза, в которых много ума и огня; ресницы и брови почти черные; небольшой
рот, губы совсем пунцовые; очень приятная улыбка, прекрасные зубы и
свежий цвет лица”, — описывала в письме внешность Константина его теща,
герцогиня Саксен-Кобургская.
Когда крепости не сдаются — их берут хитростью… Именно такой совет
подал Константину его флигель-адъютант генерал-лейтенант Баур. После
долгого обсуждения был разработан хитроумный план кампании по овладению
очаровательной госпожой Араужо.
Как это принято у стратегов, начали с глубокой разведки и вербовки агентов
в стане супостата. И очень скоро выяснилось, что неуступчивая красавица
не то чтобы неприступна, а просто уже занята неким более предприимчивым
охотником до ее прелестей. В известные дни, поутру, она приезжала к
молодой вдове, баронессе Моренгейм, которая жила на Невском проспекте
в доме лютеран-ской Петропавловской церкви. Здесь она отпускала свою
карету домой, а вскоре за ней приезжал в наемном экипаже человек с запиской
от ее любовника. Госпожа Араужо тотчас выходила от баронессы и отправлялась
на тайное свидание. На Невском, у вдовы Моренгейм, она вновь оказывалась
уже в сумерки. Поздно вечером за ней приезжала карета, и она возвращалась
домой уставшая, но очень довольная. И муж, и родственники пребывали
в счастливой уверенности, что все это время она проводила в невинных
беседах за рукоделием с аристократической подружкой.
Узнав о подобном поведении госпожи Араужо, великий князь Константин
Павлович был разгневан не на шутку. Еще бы — он был отвергнут ради другого!
Такого поворота событий наследник русского престола никак не ожидал.
Пылкая душа Константина требовала отмщения, а в гневе сын Павла I, как
все помнят, был просто страшен…
10 марта 1802 года Николай Бухальский, камердинер генерал-лейтенанта
Баура, разбитной и ловкий малый, наряженный точно так же, как одевался
человек любовника госпожи Араужо, нанял того самого извозчика, ту же
карету и тех же лошадей, что регулярно приезжали за ней на Невский проспект.
Вскоре лошади зацокали под окнами баронессы. Подружки выглянули из окна,
увидали знакомый экипаж. Бухальский передал ловко подделанную записку,
и Араужо, наскоро поцеловав баронессу, выпорхнула из подъезда. Дверцы
кареты захлопнулись, лошади понесли вскачь.
Скоро госпожа Араужо заметила, что карета едет совсем не туда, куда
ее прежде возили. Она пыталась крикнуть кучеру, чтобы он остановился,
но тот только подгонял лошадей. Вскоре они оказались перед Мраморным
дворцом — резиденцией великого князя.
Придворные лакеи извлекли драгоценную добычу из экипажа и на руках отнесли
извивающуюся женщину в комнаты генерала Баура. Здесь, у камина, уже
сидел великий князь Константин. Он был пьян, возбужден и нетерпелив.
ПТИЧКА
Дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма III родилась в 1798 году
в Берлине. Конечно, “времена не выбирают — в них живут и умирают”, но,
скажем откровенно, королева Луиза выбрала очень тревожное время, чтобы
произвести на свет маленькую принцессу Луизу-Шарлотту: в Европе уже
вовсю разгорался большой пожар, начавшийся с маленькой свечки — взятия
Бастилии.
Впрочем, королева Луиза была, по общему мнению, единственным мужчиной
в семействе прусского короля и при случае могла верхом объехать войска,
чтобы воодушевить их на битву. Этого женского подвига оказалось явно
недостаточно для победы, что и доказал император Наполеон, блестяще
обыграв в дебюте сложной шахматной партии сразу двух королей — прусского
Фридриха-Вильгельма и нашего императора Александра I, поставив им мат
под Аустерлицем в 1805 году.
Берлин был взят французскими войсками, и несчастное королевское семейство
вместе с маленькой принцессой Шарлоттой сполна испытало, как плохо быть
побежденным. Красавица Луиза пыталась уговорить Наполеона смягчить условия
капитуляции. Бонапарт как истинный корсиканец был очарован прелестями
прусской королевы, но на политические уступки не пошел.
Беда не приходит одна: Шарлотте не исполнилось и двенадцати лет, как
она осиротела — в 1810 году неожиданно умирает от тифа мать девочки.
Но все в жизни меняется, и самое большое горе со временем становится
лишь горьким воспоминанием…
Поражение под Аустерлицем оказалось вовсе не матом, а всего лишь шахом,
а в шахматной партии за дебютом еще следует миттельшпиль и завершает
ее эндшпиль. Так вот, после бородинского миттельшпиля последовал закономерный
эндшпиль, и Наполеон сдал фигуры в том самом Париже, откуда все и начиналось.
Как говорят теперь остроумные французы, на каждый Аустерлиц есть свое
Ватерлоо…
Поприсутствовать на триумфе русских войск в Париже к своему старшему
брату Александру I отправился великий князь Николай Павлович, которому
шел восемнадцатый год.
Природа не поскупилась, создавая Николая: высокий, сильный, красивый,
он был наделен острым, ясным умом. В то же время он казался замкнутым
и уж совсем не таким любезным, как брат Александр, сумевший обворожить
всех европейских дам.
С годами его душевные качества изменились под влиянием внешних обстоятельств
— лести и угодничества окружающих, подозрительности, страха перед возможным
предательством близких людей. Причин для таких опасений у него хватало:
перед глазами всегда был портрет отца — незадачливого императора Павла
I; да и обстоятельства вступления на трон и бунт на Сенатской площади
долго не давали ему покоя.
А пока старшие братья — император Александр I и цесаревич Константин
— добродушно подтрунивали над Николаем, называя его “добрый малый”,
и снисходительно прощали ошибки в учебе, полагая, что для дальнейшей
военной службы, к которой готовился Николай, это обстоятельство не имеет
особого значения.
Домой из Парижа великий князь ехал через Берлин. Здесь-то и состоялась
первая встреча молодого великого князя и прусской принцессы. Наверное,
для них это была первая любовь.
Спорить не приходится: браки совершаются на небесах, но знакомятся,
женятся, рожают детей и умирают люди все-таки здесь — на грешной земле.
И очень многие возвышенные и романтические вещи объясняются просто и
банально. Неожиданно влюбленность молодых людей оказалась весьма сильной
картой в политических играх Александра I, решившего этим браком укрепить
русско-прусский союз, давший трещину. Будь необходимость искать союз
с Францией или Англией, может статься, Александр уговорил бы младшего
брата изменить свое решение.
Как бы то ни было, в июне 1817 года Шарлотта приехала в Россию невестой
великого князя Николая, а спустя три недели, 1 июля, состоялось бракосочетание.
Перед этим Шарлотта перешла в православие и приняла имя Александры Федоровны.
“Я почувствовала себя очень, очень счастливой, когда руки наши наконец
соединились; с полным доверием отдавала я свою жизнь в руки моего Николая,
и он никогда не обманул этой надежды!” — писала в своих чрезвычайно
любопытных записках Александра Федоровна.
Кстати, Александр Сергеевич Пушкин, прослышав об этих записках, очень
беспокоился: дойдут ли они до потомства. Слава Богу, дошли, и мы можем
не только узнать многое о событиях в семье Николая и Александры, но
и признать явный литературный талант, наблюдательность и остроумие их
автора.
Вот, например, как Александра Федоровна описывает свой первый выход
в высший петербургский свет: “Только что я уселась перед зеркалом, чтобы
заняться туалетом, как вошла ко мне без церемоний какая-то пожилая женщина
и промолвила по-немецки: “Вы сильно загорели, я пришлю вам огуречную
воду умыться вечером”…
Так как фургоны с моей кладью еще не прибыли, то мне пришлось явиться
на большой обед в закрытом платье, весьма, впрочем, изящном, из белого
гроденапля, отделанного блондами, и в хорошенькой маленькой шляпке из
белого крепа с султаном из перьев марабу. То была самая новейшая парижская
мода…
Сколько раз впоследствии мне говорили о моем первом появлении; юную
принцессу осматривали с головы до ног и нашли, по-видимому, не столь
красивой, как предполагали; но все любовались моей ножкой, моей легкостью
походки, благодаря чему меня даже прозвали “птичкой”.
Полностью читайте в журнале.