ЛИТЕРАТУРНАЯ АКЦИЯ-ИГРА
АЛЕКСЕЙ АЧАИР
ПИСЬМА МЕЩАНИНА ДУРАСОВА,
или наставления для господ, желающих писать, пробующих
себя в этом и уже пишущих
Уважаемые читатели!
Наш почтальон совсем умаялся — в его сумке не хватает места для писем,
адресованных мещанину Дурасову. Да, игра явно набирает обороты. Какой
накал страстей! Какая жажда выиграть! Сколько находок, блесток, удач!
Поистине Трубчевск может гордиться таким обилием литературных дарований.
Мы начинаем третий тур — вас ждет очередное письмо с заданиями. Условия
игры прежние: маститый и признанный столичный литератор, из скромности
именующий себя мещанином Дурасовым, пишет письма обществу любителей
изящной словесности Трубчевска, выбравшему его своим председателем.
Вы должны выполнить его задания, придумав себе соответствующий псевдоним.
Старайтесь избегать в своих ответах слишком современных реалий — тех,
которых во времена мещанина Дурасова попросту не было. Напоминаем, что
журнал “Новая Юность” проводит эту игру вместе с Институтом журналистики
и литературного творчества (ИЖЛТ) и журналом “Умницы и умники” (электронная
версия www.umniki.ru). Победителей ждут премии в пять, четыре и три
тысячи рублей. Письма направлять по адресу: 103045, Москва, Костян-ский
пер., 13, ИЖЛТ.
Желаем успеха!
Ректор ИЖЛТ, писатель
Леонид БЕЖИН
Наставление третье,
в котором говорится о том, как можно заниматься
литературным творчеством, даже не подозревая об этом
Друзья и собратья!
Я снова распечатываю ваш конверт — ах, с каким веселым треском ломается
сургуч, крупинки которого сыплются на сукно моего стола! Посмотрим,
как вы выполнили задания! Так… перенос ситуаций вам явно удался: Троянский
конь, Ромео и Джульетта, принц и нищий приобрели у вас вполне современные
формы, опростились, огрубели и обуржуазились. Ну, что ж — такова жизнь,
хотя порой мне хочется воскликнуть: побольше романтизма, господа! Побольше
романтизма!
Ну, а куда вас унесли воспоминания? И вкусили ли вы сладость — вспоминая,
отдаться капризной прихоти воображения? Судя по вашим страничкам, да,
вкусили, и эта сладость таинственным образом передалась движению руки,
державшей перо и выводившей строки: “Я купила сломанную серебряную ложечку
за копейки. В блеклый, маленький, меньше миньона, прикрытый папиросной
бумагой денек мы подтверждали свое присутствие на свете гуляньем по
дневным переулкам, кривоколенным. От любви их хотелось чем-нибудь угостить
из кулька: сушками или драже. Дома тут стояли в ожидании переделки,
притаины, завуалированы болотными сетками; другие продолжали оставаться
старыми, но их напудрили и подсурьмили, так что если раньше когда-то
были они комильфо, то теперь выглядели двусмысленнее столетних кокоток”.
Так вспоминает о своей давней покупке Варвара Ивановна, трубчевская
затворница, ворожея и, наверное, хранительница каких-то тайных кладов,
поскольку и сама проза ее чистого серебра: “Мне отчего-то робеется всегда
у прилавков. Можно открыть дверь тихого затонного магазинчика с увядшими
драгоценностями, только если ты не один, если ты под крылом у кого-то.
Я была под крылом у подруги”. И особенно меня поразило, запало в душу:
“Солоновато-железный вкус серебра, забыто-знакомый, как вкус порезанного
пальца. Так не было ни с какой другой ложечкой”.
А вот как начинает свое письмо некий почтенный житель сельца Нежданское,
что по соседству от Трубчевска: “Вы, господин Дурасов, пребывая в нашем
скромном местечке, были, не сомневаюсь, обо мне наслышаны, знаю, наперед
знаю, нет в Трубчевске человека, кто не покосился б в нашу сторону,
в сторону Нежданского, иль, чего еще, не сказал крепкого словца — так,
по обыкновению. Напрасно, как напрасно Вы, Модест Силантьич, не соизволили
заглянуть и к нам, не отведали здешних наливок да расторопши, коей Нежданское
который уж год справедливо в окрестностях славится”. Каюсь, каюсь —
не побывал и наливок с расторопшей не попробовал. Хотя кажется, будто
и попробовал (аж по нёбу полыхнуло), так сочно описаны они Николаем
Нежданским. Хороша и концовка его письма: “У нас сейчас зябко, правда,
река вот до дна промерзла, все занесло, благодать. Спит земля усталая,
жаль лишним шагом будить. Но скоро уж и растает, ждем нового тепла,
может, жизнь новая покрасивей будет”. Будет, будет, Николай, дождемся
мы красивой жизни, а если, паче чаяния, не дождемся — все к вам в Нежданское
навсегда и переедем!
Пожалуй, и Клеопатра Ниловна — недавно овдовевшая, особа любопытная
и весьма подвижная (так она сама о себе пишет), — заслуживает того,
чтобы я привел как образец ее страничку: “Ее звали Пальма. Как это экзотическое
название невиданного растения появилось в простом трубчевском дворе
и не только не стало потерянным, раз произнесенным словом, а приобрело
смысл, будто выполняя библейское предназначение человека, и воплотилось
в рыжее, косолапое, неуклюжее существо, — никто не знал и не помнил.
Только собака стала всеобщей любимицей, и когда она рано утром стояла
в дверях, не смея войти и подрагивая каждым мускулом от напряженного
ожидания, — стояла, готовая в любую минуту отчаянно завилять хвостом,
ждала первого выходящего, — каждый ребенок хотел оказаться первым. И
тогда ласки: влажное, беспорядочное тыканье в лицо, плечи, руки. Этот
загоризонтный любовный океан поглощал и уносил двух существ в некое
подобие мира, ирреальное от избытка эмоций. И никого не было на этой
планете. А была любовь”.
Только конец мне не нравится: ирреальное…эмоций…не те слова. Не звучат,
не трогают, не волнуют. Поэтому скажу и повторю, скажу и повторю: не
всеми словами можно писать, не всеми словами можно писать! Не всеми,
а только теми, которые уже вошли в русский литературный язык, напитались,
насытились красками, звуками, оттенками, отзвуками, — к этой мысли мы
еще вернемся, теперь же обратимся еще раз к той, которая была высказана
в предыдущем письме. Да, к мысли о том, как можно заниматься литературным
творчеством, даже не подозревая об этом.
Занимаемся мы творчеством не только, когда вспоминаем, но и тогда, когда
размышляем над характерами наших друзей и близких, пытаемся истолковать
ту или иную брошенную ими якобы вскользь фразу, доискиваемся до скрытых
причин их поступков. Ага, братец, вот я тебя и раскусил! Из этого желания
понять, постичь, раскусить рождается стремление с кем-нибудь поделиться,
посплетничать и обсудить. Разумеется, сплетничать и перемывать косточки
грешно, но ведь в каждом сплетнике (а среди них есть истинно вдохновенные!)
погибает невостребованный литературный дар, дремлет хотя и несостоявшийся,
но художник, и подчас диву даешься, как им удается метким словцом, штришком,
сравнением обрисовать человека, создать его законченный портрет.
Ну, и самая простая ситуация: мне нужно встретиться с одним из ваших
знакомых, которого я ни разу не видел в лицо, и я вас поэтому прошу:
опишите мне его поподробнее, чтобы я смог его узнать, различить в толпе.
Он меня ждет у почтамта, в городском саду или на кладбище, и я должен
вручить ему сверток. Что может быть в этом свертке (динамит или банковские
пачки денег) — об этом мы поговорим позднее, а сейчас я вижу вас склонившимися
над тетрадями. Итак, ЗАДАНИЕ ПЕРВОЕ: опишите внешность, одежду, походку
вашего знакомого. Советую вам выбрать кого-нибудь поживописнее, поколоритнее,
чтобы описание получилось красочным, ярким, живым. А для этого постарайтесь
также выбрать самые выразительные, неповторимые детали — трубка, пенсне,
какой-нибудь особый галстук, серебряные часы с откидывающейся крышкой,
загадочный перстень, богемный бархатный бант… Что-нибудь в этом роде,
господа, в этом роде… Умоляю вас, не пишите, что ваш знакомый высокого
или низкого роста, пожилого возраста, блондин или брюнет, — в художественном
смысле это ровным счетом ничего о нем не говорит. Ищите в нем именно
образное, конкретное, непо-вторимое (блондины и брюнеты все разные)…
Остается минута… полминуты… стоп! ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ выполнено, и мы
сразу беремся за второе. Если кому-нибудь из вас хочется выкурить душистую
папиросу, вставленную в янтарный мунд-штук, или выпить стакан крепкого
чаю — повременим, повременим, господа! Рука разогрелась, и прерываться
сейчас нельзя — после почаевничаем! Представьте себе, что с вашим закадычным
другом или близким знакомым случилось что-то неожиданное, странное,
загадочное: скажем, он вдруг ушел в монастырь, женился на вдове с тремя
детьми или все продал и уехал в Венецию, хотя при тамошней дороговизне
денег ему хватит лишь на три дня. И вот вы пытаетесь понять, почему,
что его подтолкнуло, какие свойства характера заставили совершить этот
поступок. В этом суть ВТОРОГО ЗАДАНИЯ: объяснить неожиданный поступок
вашего знакомого. На это вам тоже дается двенадцать минут — стрелки
бегут, и вы пишете…
Прекрасно! Я верю в вашу удачу, господа! А теперь к облику вашего знакомого
попытайтесь добавить две-три вымышленные черточки и опишите мне, скажем,
старую картежницу в плетеном кресле, экзотическую хозяйку чайного магазина
с фиолетовыми волосами, подслеповатого, похожего на крота букиниста,
нарумяненного клоуна в его гримерной, цирковую наездницу, егеря охотничьего
заповедника, дачного сторожа с берданкой, спившегося боцмана, старомодного
профессора университета, жокея, бильярдиста — кого захотите… Если
вам лучше удается пейзаж, жанровая сценка или натюрморт — пожалуйста…
московский дворик с сараями и голубятней, зимнее утро в Ялте, праздничное
гулянье в городском саду, охота на зайца, банный день в деревне, винный
подвал, корзина с грибами — выбирайте, что вам по душе, и пишите! Таково
наше ТРЕТЬЕ ЗАДАНИЕ…
Засим прощайте!
Ваш мещанин Дурасов.