TERRA ПОЭЗИЯ
КУКОЛЬНЫЙ ДОМ
Ольга Рычкова
НОВЫЙ ВЕК
По дороге, ведущей в Храм,
Каждый раз попадаем в Рим.
Озираясь по сторонам,
Полушепотом говорим.
Вылетаем из римских бань
Строем зябнущих мотыльков,
И ложится простая ткань
На канву золотых веков.
Разгорается новый век —
Кровоточий, страстей, интриг.
Вымирающий человек
Постигает, что был — велик.
Рвется века сухая ткань,
Вьется нитка, горит судьба.
…Пусть же Парки пустая длань
Твоего не остудит лба.
Светлана Нечай
КУКЛА
Я тебе, говорит, голову отшибу
за то, что меня сбросила с балкона!
Я тебе устрою судьбу как шубу,
будет тебе школа!
В какую ты меня бросила муть, кукла?
Я тону, тону — оборачиваюсь кошкой!
Я шатаюсь по грязным помойкам,
одинокая, тощая, мокрая.
И никто мне не друг,
и никто мне не мамка,
как задумала кукла
с глазами пластмассовыми…
БИТВА
Здесь ливневая мгла и влага
болота — книжника и лекаря,
века сжигающего ламповый
метан на разговоры с лесом.
Вдвоем прислушаются к нотам
ладей, перестановок, к радио-
волнам глухим и к одинокому,
как мирозданье, Рагнаради
в степи, где вывели за стены,
пообещав, — и половины
довольно бы! Любовь и темень
мешались в этих поединках.
Как близок почерк льва и выстрела
тобою выращенных, лес мой.
И ты не оставляешь выбора,
как режущая губы леска.
Маша Ульянова
Из поэмы “О сером”
l
юбка длинная до пят
в юбке можно прятать яд
в юбке можно прятать льва
всевозможные слова
38 тараканов
подлокотники диванов
шкуры 4 баранов
кожи разных чемоданов
изобилия рога
изотерму утюга
искры сварочные
вспышки
зайцы
плюшевые мишки
под такой длины наряд
поместятся в аккурат
поместятся-то конечно
только правда ли навечно
только правда ли суровы
швы и нити по бокам
не трещат ли где
не моль ли
не рассыплется добро ли
не распустится ли пряжа
не достанется ль ворам
не достанутся ль ворам
яд и лев руно и заяц
и притихши как варан
в узел все сгребет скорей
серой тенью по заборам
разлетится вор как ворон
на бегу с узлом мечтая
встретить юбку поновей
Вячеслав Харченко
l
Где-то на трассе Мурманск — Мончегорск
Елочка делает поворот направо, два налево…
Сначала был Адам. Из Адама возникла Ева.
Хотя Адам был не лучшей свежести.
Он бросил первую жену или она ушла от него из вежливости,
Возможно, в этом надо искать причину.
По всей стране едут мужчины.
Везут конверты, сумки, пистолеты, иногда Библию.
Каждый первый читал Булгакова, каждый второй Дао Дэ Дзы.
Они многое повидали, но мало что видели,
Хотя в принципе неплохие люди. Мо-лод-цы!!!
Для них главное — доброе вечное.
Родители, дети, дом, жена.
Но иногда, когда виден Путь Млечный,
Их волнует страна.
Потому что от их действий или бездействий кто-то бедствует и умирает,
Кто-то становится богачом.
И если нет на земле Рая,
Неужели мы ни при чем?
Может быть, просто слишком рано.
Может быть, нам не везет.
Предопределение имеют люди, имеют страны.
Даже тысячелетия. Для тысячелетия одиночка не в счет.
Но все решает желание одного человека.
Пусть он лишь символ или икона.
Сначала было слово. От слова возникло эхо.
С эхом придут законы.
И все-таки я люблю эту блудницу. Смешение стилей, нравов и пустоты.
А самое смешное, я знаю, любишь меня и ты.
ДМИТРИЙ ВОДЕННИКОВ
… А я еще империю любил
(она б любить меня не стала),
но вот когда она пропала —
не по моей вине пропала —
я никого не полюбил.
Я ничего еще не отдавал:
ни голову, ни родину, ни руку —
ну, может быть, какой-то смерти мелкой
[а может быть, какой-то смерти крупной],
я выпустил из рук горящей белкой
[я выронил ее купюрой круглой], —
но я по-крупному — не отдавал.
Так пахнет ливнем летняя земля,
я не пойму, чего боялся я:
ну я умру, ну вы умрете,
ну отвернетесь от меня —
какая разница.
Ведь как подумаешь, как непрерывна жизнь:
не перервать ее, не отложить —
а все равно ж — придется дальше жить.
Но если это так (а это точно так),
из этого всего:
из этой жизни мелкой
[а может быть, из этой жизни крупной],
из языка, запачканного ложью,
ну и, конечно, из меня, меня —
я постараюсь сделать все, что можно,
но большего не требуй от меня.
|