Манящие
предметы
и аксессуары
необязательные рассуждения об эротике
в искусстве уходящего века
Эротика в изобразительном искусстве родилась практически одновременно с самим искусством. Первые яркие ее образчики появились в древнейшие времена, когда для творческого самовыражения было принято прибегать к наскальным изображениям в пещерах. В эпоху первых средиземноморских цивилизаций — и западных, и восточных — эротический дух пронизывал настенные росписи, вазопись, скульптуру и рельефы, посвященные сюжетам из мифологических эпосов. Ну, а в древнеиндийских храмах стены были сверху донизу покрыты рельефными циклами, как будто бы иллюстрировавшими легендарную “Кама-Сутру”. Любопытная деталь: обнаженность богов, героев, сатиров, нимф и просто гетер сегодня не привлекает чрезмерно сладострастного внимания наших современников, взгляд которых дразнит любая полуодетая модель в модном журнале. Психологические исследования единогласно свидетельствуют об особой эротической притягательности не полностью обнаженных, а частично спрятанных от досужих глаз торсов или бедер. Героини искусства Ренессанса, барокко, классицизма и особенно рококо в своих пеньюарах-n
йgligй
s и в откровенных d
йcoletй
es привлекали пристальное внимание кавалеров, усугубляя свою неотразимость мушками на щеках и груди и зашифрованным языком вееров. Обувь тогда было принято скрывать (поэтому примерка хрустальной туфельки Золушки — правда уже позже, в эпоху романтизма, — была чуть ли не неприличным делом). Но мы хотели бы сосредоточиться на ХХ веке. Сохранились ли в его искусстве те же закономерности в соотношении открытости “верха” и “низа”, как в прежние времена, или что-то изменилось? Если мы сталкиваемся с изображением полуобнаженной красотки (а впрочем, и красавца), странным образом наибольший возбуждающий эффект рождается тогда, когда персонаж обут. А изображавшиеся на стенах пещер и на камнях персонажи практически не носили обуви, то есть были попросту босы; в более поздние века обувь представляла собой легкие
сандалии, почти не прикрывавшие ног, — может быть, отсюда и относительная холодность к ним наших современников? В искусстве ХХ столетия могут бесконечно варьироваться возраст или роль персонажа в каждом конкретном произведении, но “эрогенная” роль обуви в изображении человека неизменна.
Это стало особенно ясно на рубеже ХХ столетия, в эпоху Серебряного века. Символизм, стиль модерн вновь обостренно-заинтересованно обсуждали “проблемы пола”, а эротическая тема стала близка всякому, кто хотел не отставать от “новых веяний”. Стиль одежды и обуви, воплощавший излюбленные временем плавные, текучие линии и силуэты, прекрасно вписывался в решенный так же интерьер, украшенный к тому же гравюрами и картинами Франца Штука, Густава Климта, Обри Бердслея, Гюстава Моро
,
Пьера Боннара, Кеса ван Донгена, Константина Сомова, Льва Бакста и еще многих и многих других, кто внес ценный вклад в славное общее эротическое дело. Изящные туфли на высоких каблуках, слегка открытые игриво приподнятой тканью длинного платья, стали неотъемлемой частью собирательного эротического символа Belle Epoque. С помощью каблуков страсть и влечение как будто вздымаются на некую сцену, отдаляются от бытовизма, но, с другой стороны, становятся видны всем, как на театральных подмостках. Тогда же эротическая тема начинает эксплуатироваться в рекламном плакате и афише, к чему немало усилий приложил Анри Тулуз-Лотрек. Ведь как раз тогда он изображал своих танцовщиц канкана с гордо вздернутыми подолами, обнажающими стройные ножки в туфлях на высоком каблуке.
Новый взлет вечно живой и вечно новой темы приходится на бурные 20-е годы. Искусство и дизайн Ар Деко густо замешены на утонченной эротичности (вспомним хотя бы Тамару Лемпицку, звезду живописи Ар Деко). Тогда же новую жизнь обретают плакат, реклама и модные журналы, способствовавшие возникновению такой важной для нашего времени области изобра- зительной культуры, как фетишизм — тела, аксессуаров, деталей одежды и, разумеется, обуви всевозможных и невозможных видов и типов (вспомним хотя бы стильные постеры Жоржа Лепапа). У экспрессионистов (Отто Дикс, Георг Гросс) эротика часто груба, вульгарна и просто отталкивающа — но им только этого и надо было. Тут уж не до туфель, каблуков и прочих деталей. Дадаисты и сюр-реалисты подвели под эротическую тему психоаналитический базис, что не помешало сохранению особой роли обуви: будь то в картинах Сальвадора Дали или Рене Магритта, не говоря уже о фотокомпозициях Ман Рэя. Какие бы части обнаженного тела ни переставляли они местами, ни тасовали, как карточную колоду, но без обутых ног почти не обходилось. Разве только в знаменитой вещи Ман Рэя с гордо летящими по небу гигантскими “инопланетными” губами — этакая новая “улыбка чеширского кота” — или в его же прекрасной энгровской купальщице, спина которой уподоблена
скрипичной деке с изящными прорезями. Иногда аксессуары костюма или обувь приобретали у сюрреалистов зловещий смысл, а иногда превращались в нечто фантастиче-ское и удивительное.
Поп-арт, возникший в 50-е годы, внес много нового в эротическое искусство. Поскольку художникам этого направления было все равно, с чем иметь дело — с телом ли, с гамбургером, банкой консервов или с унитазом, — они весьма охотно взаимозаменяли совсем разные вещи, ставя их в непривычный, а иногда и просто дурацкий контекст. Том Вассельман в серии “Великая американская обнаженная” уподоблял фрагменты обнаженного тела яркой, но бесплотной, плоской красавицы биллборду с рекламой кухонного оборудования или ванных комнат, а Энди Уорхол бесконечно тиражировал лицо или одни только пухлые губы Мэрилин Монро, превращая их в общедоступный фетиш современной цивилизации. Тогда же возникли причудливые предметы “домашней утвари” и интерьеры Аллена Джонса, чей навязчиво влекущий образ горничной в первую очередь связан с облегающим пышную фигуру платьем и с туфлями на тонких шпильках. Кажется, именно в это время сапоги из мужской и грубой обуви превратились в преимущественно женскую и изящную.
По мере дальнейшего развития “сексуальной революции”, снятия неуместных табу в кино и в журнальном деле сюжеты и композиции, все более смелые и вообще невозможные с точки зрения, господствовавшей еще несколькими десятилетиями ранее, стали достоянием и фотографии, и изобразительного искусства. Новатором выступил здесь Джефф Кунс, увековечивший в живописи и цветной натуралистической скульптуре все стадии своего страстного постельного романа со знаменитой Чиччолиной — заметьте, всегда полураздетой, но обутой либо в изящные серебри-стые “шлепанцы” на шпильках, либо в строгие темные туфли — неизменно на высоком каблуке. В произведениях, так или иначе за-трагивающих садистические наклонности персонажей, обувь, причем специфическая, — один из самых постоянных атрибутов наряду с заклепками, хлыстами и кляпами во рту. Действительно, какой уж тут садизм без кожаного белья
и без черных лаковых сапог на тончайшей шпильке — то есть самого что ни на есть фетиша. Король фетишистской фотографии Эрик Кролл, его не менее известная коллега Дорис Клостер или создатель эротического журнала комиксов 50-х годов “Bizarre”(соединение постановочного фото и графики) Джон Уилли в этом знают толк.
Стилизм в конструировании одежды в последнее время стал оборотной стороной эротизма (наряды и аксессуары не столько скрывают, сколько помогают зрительно обнажать модель. Фотография во всех ее видах — от прикладного до концептуального, видеоарт и видеоклипы, телевидение и океан иллюстрированных “глянцевых” журналов — весь этот колоссальный поток визуальной продукции захлестывает современного обывателя, который уже знает, кажется, все и пресыщен всем,
что хоть как-то может считаться эротичным. Изобразительное искусство вынуждено лезть из кожи вон, жертвовать многим — и в первую очередь эстетическими качествами и даже гуманистическими ценностями, — чтобы не отстать в этой скачке или, скорее, сплаве по бурной реке. Примеров тому множество (взять хотя бы скандально знаменитых англичан братьев Чэпменов, героев нашумевшей пару лет назад выставки “Сенсация”).
Кто завоюет в этом соревновании приз зрительских симпатий — пока неясно. Но весьма возможно, что победа окажется пирровой.
Андрей ТОЛСТОЙ,
кандидат искусствоведения
Иллюстрации смотрите в журнале “Новая Юность”