ИНСТИТУТ КРАСОТЫ
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА.
Стихи Стиви Смит прихотливы и капризны, но в высшем, артистическом смысле слова — они словно бы каприччио для одного неповторимого женского голоса.
Почти тридцать лет прошло со дня смерти Флоренс Маргарет Смит (таково настоящее имя англичанки, заменившей свое кудрявое имя Флоренс Маргарет на прозвище популярного жокея), и вот теперь уже ясно, что она ненароком стала классиком. Ее стихи — во всех антологиях, ее романы переиздаются. Появилась даже пьеса Хью Уайтмора “Стиви”, основанная на ее биографии, а потом и кинофильм по мотивам этой пьесы.
Жизнь поэтессы не была усыпана розами. С юности и почти до пенсии она зарабатывала на хлеб, служа секретаршей в одном из лондонских издательств, долгие годы одна ухаживала за своей престарелой тетей, которую сама ненадолго пережила. Первый сборник стихов Стиви Смит “Хо-рошо повеселились” вышел в 1937 году, за ним последовали другие; в 1962 году были изданы “Избранные стихи”. К концу жизни к ней пришла популярность: премии за поэзию, горячий отклик аудиторий — она с успехом читала свои стихи, а некоторые из них пела на мелодии собственного изобретения.
Сила ее прежде всего в интонации — раскованной и неподражаемо своеобразной. Один литературовед заметил, что Стиви Смит разговаривает с Богом, как домохозяйка, упрекающая зеленщика за плохое качество капусты. Чего стоит, скажем, одно только неожиданное начало стихотворения “Был ли он женат?”:
Был ли он женат, приходилось ему
Обеспечивать жену и семью,
Когда от любви ничего не осталось?
Нет. Такого несчастья с ним не случалось.
Знал ли он, что такое надлом, тоска,
Ощущение безвыходного тупика?
Нет, он был настойчивым с колыбели,
Он знал свою цель и шел к своей цели.
Речь, разумеется, идет о Всевышнем. Ее отношение к религии характерно для образованного англичанина, привыкшего скепсисом ограждать свою душу от всякой авторитарности, от догмы и ханжества. Дух анархии, непризнания авторитетов царит в ее стихах — и тема одиночества:
Я вам кричал, а вы не понимали —
Я не махал рукою, а тонул.
Но это одиночество, которое отнюдь не взывает к жалости. Тем более, что Стиви Смит может быть совсем не беззащитна в своих выпадах против своих современников и соотечественников. Неотразимое очарование умной немолодой женщины исходит от ее зрелых стихотворений.
Так юность силою берет любовь,
Так зрелость — словом, ей не прекословь.
(Джон Донн. “Осенняя элегия”, перевод А. Сергеева.)
Бывает веселое отчаянье и задиристая меланхолия. Таков характер Стиви Смит. Думается, ее не без оснований сближают порой с Эмили Дикинсон — не по стилю, а по самому архетипу поэтической личности. Несомненно, что английская литература XX веха не выдвинула более сильной и оригинальной поэтессы.
Григорий КРУЖКОВ
КАПРИЧЧИО ДЛЯ ЖЕНСКОГО ГОЛОСА
И ПЕЧАТНОЙ МАШИНКИ
СТИВИ СМИТ
(1902–1971)
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
Его могила не угомонила,
Лежал, чудила, и свое тянул:
Я вам кричал, а вы не понимали —
Я не махал рукою, а тонул.
Он розыгрыши обожал смертельно —
И доигрался.
Был общий вывод: переохладился,
Перекупался.
Неправда, этот холод был и прежде!
(Лежал, бедняга, и свое тянул) —
Всю жизнь я лишь пытался докричаться
И не махал рукою, а тонул.
ЧИСЛА
Тысяча сто пятьдесят девять волн
Две тысячи тридцать две чайки
Утес высотой в четыреста футов
Три мили возделанной пашни
Один дом
Четыре окна глядят на волны
Четыре окна глядят на пашню
Одно слуховое окно глядит в небо
В этом клочке неба
Одна чайка
ДИКИЙ ПЕС
Городская дворняга, если хочет напиться,
Идет к городскому фонтану. Ее интеллект — на границе
Человечьего. Она вертит хвостом и ликует,
напившись от пуза,
Она верит в Муниципальный совет и Совет профсоюза.
Дикий пес не таков, и обычая он не такого,
Неприкаян и хмур, сторонится он рода людского.
Если пить он захочет, то пьет из реки — и при этом
Держит ухо востро и хвост пистолетом.
И, напившись, идет по болоту в осеннем тумане
И ночлег себе ищет в лохматом и диком бурьяне.
БРИТАНЦЫ
Что случилось с молодыми мужчинами бриттами?
Почему они стали такими томно-воркующими,
Такими гулями домовитыми?
Такими нежно чадолюбивыми,
Непредприимчивыми и стыдливыми?
Они любят с такою женскою кротостью,
Они грезят о своем маленьком домике
И о деточках:
У-тю-тю деточки!
Они бы не возражали и сами рожать,
Да боятся —
Природа начнет возражать.
СОХРАНИТЬ РЕБЕНКА
Сохранить ребенка в душе
Хорошо ли? Да как вам сказать…
Это значит — тяжелой обузой себя
Добровольно связать.
Не годится ребенок для взрослой борьбы,
Слишком умной и тонкой;
И поэтому взрослый в себе
Презирает ребенка.
Но и тот презирает больших —
Слишком тертых и взрослых,
Ибо правда ребенка — в слезах,
А большие умны, но бесслезны.
Видит в радуге он
То, что взрослому кажется тусклым,
Ибо взрослый рассудком живет,
А ребенок живет только чувством.
Чувством буйным, не знающим меры, —
Шутить с ним не стоит;
Если вы не поймете его,
Он такое устроит!
Говорят: взрослый должен уметь
Пересилить ребенка.
Ха-ха-ха! Он легко вас придушит
Одною ручонкой.
О, поверьте, совсем незавидный удел —
Сохранить в себе детство;
Будет бунт и мятеж —
Куда тогда взрослому деться?
И что делать ребенку,
Который из выросшей тетки
Смотрит, как анархист
Из-за тюремной решетки?
КОПТСКАЯ ЛЕГЕНДА
Явились три ангела в месте пустом,
Где красная глина лежала пластом.
— Восстань, о лентяйка! — сказали они. —
Довольно тебе прохлаждаться в тени;
Отныне ты стать человеком должна.
— А что мне за радость? — спросила она. —
Какая нужда — выбиваться из сил? —
Тут Первый из ангелов ей возгласил:
— Узнаешь ты радость, узнаешь беду,
Узнаешь превратную их череду;
И каждое утро ты будешь гадать,
Беду или счастье тебе ожидать.
И вышел торжественно ангел Второй
И вновь подтвердил это глине сырой.
— О, нет! — был ответ. — Это все не по мне,
Уж лучше я здесь полежу в стороне.
Но Третий, над нею крылами склонясь,
Воскликнул: — Внемли, неразумная грязь!
Ручаюсь, едва я закончу рассказ,
Ты стать человеком решишься тотчас.
И глиняный пласт проворчал: — Ну так что ж?
Какой ты приманкой меня увлечешь?
— Я Смерть, — молвил Ангел, — всем бедам финал.
— Согласен, — сказал Человек
и воспрял.
ЛОРД БАРРЕНСТОК
Какая мне печаль, лорд Барренсток,
Что ты всю жизнь развратничал, как мог,
И дюжинами совращал детишек
Для утоленья гаденьких страстишек?
Пусть ты делами мерзостней змеи,
Пусть к небу вопиют грехи твои,
Пусть растоптал ты честь вдовы невинной,
Зарезал дедушку, ограбил сына,
Пусть луг общинный ты огородил
И всех соседей по миру пустил,
Пусть ты погряз в пучине махинаций
И сбыл на бирже кучу дохлых акций —
Non flocci facio — мне все равно!
Не для того я в руки взял перо,
Чтоб обличить тебя в грехах и сквернах,
Бесчисленных и слишком непомерных, —
О них и вспоминать-то мне претит.
Но Боже! вновь твой галстук набок сбит,
И по усам твоим я примечаю,
Какой тебе десерт был подан к чаю.
Твой неприличный вид, лорд Барренсток,
Вот возмущенья моего исток!
Ты оскорбляешь зренье. Что за формы!
Ты и в корсете толще всякой нормы.
У лысого — откуда эта прыть?
Распутник должен элегантней быть.
Лорд Барренсток, граф Эписин и прочее,
На этом я поставлю многоточие…
Ты понял суть совета моего:
Иль не греши — иль будь уж
comme il faut
!
Полностью читайте в журнале
|