Андрей ТОЛСТОЙ представляет
ФАУНА
ВНЕ
зоопарка
Выставка со странным, на первый взгляд, названием для художественной экспозиции — “Фауна” — прошла в первой половине 1999 года в Новом (Малом) Манеже в Москве, в Русском музее в Петербурге и в Варшавской галерее современного искусства “Захента”. В пространстве выставочных залов было собрано все, хотя бы в малой степени имеющее отношение к изображению самых разных животных. Экспозицию, организованную под эгидой Государственного Центра Современного Искусства (ГЦСИ), составилипроизведения из Дарвиновского музея, из коллекции Современного искусства музея “Царицыно”, из ГРМ и частных собраний России и Польши. Выставочный проект был задуман с таким расчетом, чтобы сделать достоянием широкого зрителя факт, очевидный для профессионалов: на протяжении нашего века жанр претерпел весьма ощутимую эволюцию.
В начале века Василий Ватагин слыл одним из лучших русских анималистов. Прекрасные листы из собрания Дарвиновского музея продемонстрировали не только виртуозность руки мастера, но и зоркость его глаза, не упустившего из внимания мельчайшие детали облика вполне крупных животных (носорога или страуса), а также их характеры, даже настроения (несколько “портретов” орангутангов). Эта традиция трогательно-внимательного отношения к животным, как к нашим братьям меньшим, продол-жалась и позже, в том числе и в творчестве А.Ватагиной, мастерски изображавшей несколько другой “животный мир” — совершенно особый мир насекомых, увиденных как бы сквозь увеличительное стекло.
Однако в искусстве и вообще в культурологической деятельности второй половины ХХ века все большее значение приобретают иные трактовки анималистической темы. Изменилось само понятие человека. Оно включает теперь в себя не столько представление о нем, как о Венце творения, но подчас и прямо противоположные трактовки. Действительно, антропоцентризм в культуре перестал быть единственно возможным, а заодно перестал быть и модным. Обращенный в бегство, он отступает “по всему фронту” — от философии до изобразительного искусства.
С одной стороны, человек пробует имитировать поведение, повадки и даже физиологические особенно-сти Зверя. Всем известны самые радикальные реализации этой культурной стратегии — акции и перформансы Олега Кулика. На выставке “Фауна” без него, разумеется, не обошлось: была представлена видеоинсталляция из нескольких мониторов, расположенных друг против друга наподобие коридора “Собачья гостиница”. Из каждого монитора-“конуры” выглядывало лицо Кулика, имитировавшего разные реакции и модели поведения собаки в большом собачьем сообществе.
Но это, так сказать, две крайности, два полюса, между которыми еще множество оттенков и оттеночков ответа на вопрос: кто царь природы и по какому праву? Животные занимают все более важное место в треугольнике: мироздание, человек, животный мир. Все чаще по-следний считают равным людскому по организации и интеллекту, а то и более высокоорганизованным. Естественное еще полстолетия назад покровительственное отношение к животным заменяется теперь на отношения чуть ли не партнерства. Художников конца ХХ века снова, как и в период “бури и натиска” Дада и сюрреализма, влечет бессознательный, спонтанный творческий акт. И животные с их инстинктивной моделью поведения, подчиненного неким импульсам, в этом смысле не могут не привлечь внимания. Многие работы на выставке интерпретировали поведение животного, помещенного в жизненный контекст, привычный, скорее, для человека, или заставляли животных имитировать модели человеческого поведения (правда, по сценарию, подготовленному людьми). “Русские американцы” Виталий Комар и Александр Меламид разработали и развили проект “Сотрудничество с животными”, которые у них не только пишут картины (слон), но и фотографируют городские виды (обезьяна). В проекте Ольги и Александра Флоренских “Передвижной бестиарий”, представляющем собой несколько примитивистских скульптур-объектов, животные исполняют самые разные роли — от вполне традиционных в разных значениях этого слова (туша быка для разделки в мясном магазине, ресторанный медведь с подносом для собирания чаевых и даже собака-связист) до “кенгуру-спортсмена” в боксерских перчатках и спортивной форме. По мысли самих авторов, “профессии” тех или иных животных появляются в Бестиарии не случайно, а отражают стереотипные ассоциации, возникающие в коллективном мозгу наших соотечественников при упоминании тех или иных животных. И то, что уже на таком уровне животные могут быть либо жертвами (бык) и слугами (собака-связист) человека, либо его соперниками пусть и в условных цирковых или ярмарочных поединках (кенгуру), — свидетельствует, что животные практически для всех людей переросли роль “меньших братьев”.
Можно сказать, что название “Фауна” на самом деле было и мистификацией (в отношении, по крайней мере, части того, что попало в экспозицию), и своего рода провокацией. Кураторы выставки, опираясь на реально существующие интерпретации “животной” темы в сегодняшнем искусстве, по сути, обратили к зрителям своего рода зеркало, предложив полюбоваться на собственное отражение. И увидели мы в этом зеркале существ, внешне напоминающих животных, но проявляющих активность в чем-то абсурдную, в чем-то противоестественную; и других, которые внешне напоминали людей, но ничем от животных не отличались, да и не желали этого. Точки зрения поменялись, а точки отсчета сместились. И теперь никого уже не удивит взгляд на мир глазами Каштанки или циркового слона Бумбо.
Андрей ТОЛСТОЙ,
кандидат искусствоведения