В январе 1894 года Александр занемог: лейб-медики Г.Гирш и Н.Вельяминов поставили модный по тому времени диагноз — инфлюэнцию. Последнее время царь чувствовал себя нехорошо: в августе 1893 года у него случилось сильнейшее носовое кровотечение, на несколько дней уложившее его в постель. Осенью постоянно беспокоили приступы бронхита.
Несмотря на ухудшение здоровья, Александр III не менял режим: многочасовая работа, приемы, заседания Государственного Совета. На сон отводилось не более пяти часов в сутки.
Придворные медики, обеспокоенные состоянием здоровья Государя, пригласили на консилиум медицинское светило России — профессора Григория Антоновича Захарьина. Более тридцати лет он возглавлял клинику факультетской терапии Московского университета, придерживаясь в своей практике раз выработанных принципов лечения и не увлекаясь модными методиками и нововведениями. В быту профессор также был записным консерватором: долго не решался ездить в пролетке с резиновыми шинами, отказывался пользоваться телефоном, не любил ламп, а свою комнату позволял освещать только свечами. Записи Г.А.Захарьина позволяют детально реконструировать историю болезни Александра III.
“В течение январской инфлюэнции, когда я впервые был вызван для лечения Его Величества, ежедневно производились, само собой разумеется, тщательные химические и микроскопические исследования. В первые 3-4 дня было замечено ничтожное количество белка в почечном отделяемом, как обыкновенное явление при острых лихорадочных болезнях, но не было так называемых цилиндров, засим белок исчез и до моего отъезда, в течение более недели, не появлялся, равно и цилиндры…
Сердце было нормальное, и деятельность его во все время была удовлетворительной”.
Весну 1894 года Александр III провел в работе, самочувствие несколько улучшилось, но тревожные мысли не оставляли Государя.
Между тем состояние здоровья императора ухудшалось. По настоянию царицы к больному был приглашен профессор из Германии Эрнст Лейден. Однако, как оказалось впоследствии, его беспокоило не столько состояние здоровья императора Александра III, сколько исполнение агентурного задания Вильгельма II, требовавшего от врача исчерпывающих данных о положении дел при дворе. Через немецкого резидента телеграммы врача-шпиона регулярно отправлялись в Берлин.
В августе к лечению вновь привлекается профессор Захарьин:
“В начале августа я был вызван в Петергоф на 9-е число этого месяца и тогда же получил письмо лейб-хирурга Гирша, извещавшее, что здоровье Государя сильно ухудшилось и что в июле констатировалось присутствие белка. Прибыв в Петергоф, я впервые имел возможность в течение нескольких дней произвести полное наблюдение и необходимые исследования при помощи прибывшего со мной профессора Н.Ф.Голубова. Оказалось: постоянное присутствие белка и цилиндров, т.е. признаков нефрита, некоторое увеличение левого желудочка сердца при слабоватом и частом пульсе, то есть признаки последовательного поражения сердца, и явления уремические (зависящие от недостаточного очищения почками крови), бессонница, постоянный дурной вкус, нередко тошнота…”
В письменном заключении о болезни, представленном Государю, медики не сочли возможным скрывать от больного диагноз и тяжесть состояния, более того, врачи прямо сообщили, что подобный недуг “иногда проходит, но в высшей степени редко”, для излечения требовалось строжайшее соблюдение режима и диеты.
Особенно тревожил Захарьина напряженный ритм жизни Александра III. Медик-практик видел в этом одну из самых опасных причин приближающейся катастрофы: “Условия и образ жизни Государя с его январской болезни были прежними, то есть прямо противоположными тому, чего требовало его здоровье и на чем настаивали врачи: постоянное утомление умственными занятиями, а весьма нередко и телесное, постоянно недостаточный сон, частое пребывание на воздухе во всякую погоду; роковое же влияние на развитие и быстрый ход болезни имели крайне холодное и сырое лето и еще более сырой и холодный нижний этаж государева помещения в Александрии (около Петергофа), в особенности находившаяся в этом этаже опочивальня, наиболее холодная и в высшей степени сырая. Государь не выносил жары и всегда искал прохлады…”
Александр мужественно выслушал роковой приговор. Медицинский консилиум предложил императору провести осень и зиму на острове Корфу в Ионическом море, надеясь, что климат сможет помочь больному больше лекарств. Но смертельно больной император категорически отказался покидать свою Россию. Его перевезли в Ливадийский дворец под Ялтой.