РУССКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
КНИГА
И БЕСКНИЖИЕ
ВЛАДИМИР ЕШКИЛЕВ
Этот текст задумывался как исследование национальной Традиции России как плоскости обитания изначальных Знаков национального бытия — Знаков, углубление в которые русского самосо-знания и есть Идея России. В таком аспекте Традиции мыслящая, самопознающая часть нации выступает как сверхиндивидуальный Герменевтик: грандиозность его совокупного “Я” вполне сопоставима с величием Знаков, им постигаемых.
Прежде всего предположим, что перед совокупным Герменевтиком лежит Книга. Книга с большой буквы — главная Книга национального бытия. Возможность, наличие и необходимость в наличии подобной Книги демонстрируется историей. Моисеева Тора заменила рассеянным в диаспору евреям государственность, исконную землю и национальную литературу в ее привычном для европейца понимании. Священные тексты Китая “Ши-Цзин” и “Да Сюэ” растворили в своих символах и слили с ментальностью Хань все бесчисленные кочевые этносы, пространственно покорявшие Поднебесную три тысячелетия ее истории. “Вульгата” святого Иеронима сохранила духовное единство Европы на фундаменте древнеримской цивилизации. И примерам этим несть числа…
Однако в случае с Россией мы обнаруживаем отсутствие Книги. Если франки, саксы, готы превращались в нации на пространствах Pax Romana, где до их появления уже “были рассеяны знаки и символы древних традиционных доктрин” (Рене Генон), то восточные славяне осваивали территорию, на которой Традиция еще пребывала в состоянии языческой протоплазмы. Этой изменчивой неопределенности еще не дано было породить знаковые сущности.
Последнему утверждению требуется уточнение. Украинская нация формировалась на пространствах, где жил народ с развитым языческим пантеоном. Скифо-ирано-славянская иерархия богов у полян имеет четкую знаковую структуру. Киев-ские святилища упоминаются даже у христианских авторов. Не вызывает сомнения, что полянские языческие культы обслуживали священные тексты, утерянные после приня-тия Владимиром Первым Учения Христа. На глубинном уровне ментальности украинской нации эта утрата привела к “синдрому Потерянной Книги”. Отсюда неоязыческие культы, расцветшие на Украине в 90-е годы ХХ века, отсюда попытки написания “языческой Библии” (реставрация Книги). Наиболее удачный из реставрационных проектов был предпринят в 1964-1979 годы в Нью-Йорке Львом Силенко. Силенко, объявив себя пророком Даждьбога, написал объемный сакральный текст — “Мага Виру”, которая претендует на универсальность истинной Книги украинской нации. Существует община последователей Силенко (рунвиристов) численностью в несколько тысяч неофитов Даждьбога.
В России адекватные по масштабу явления отсутствуют. Даже появление пресловутой “Велесовой книги” было встречено российской интеллигенцией без того энтузиазма, который сопровождает на Украине реставрационные проекты в области дохристианской мифологии В. Рубана, В. Шияна и других.
Вместе с тем, и Библия не стала Книгой России в такой несомненной форме, как на католическом Западе. Так, через два века после Владимирского креще-ния автор “Слова о полку Игореве” не использовал в тексте библейской символики, в то же время обильно обращаясь к языческим знакам. Неслучайно в 1917 году Церковь не смогла обрести себя в качестве духовного центра сопротивления большевизму. А в XX веке российское христианство приняло в лучших своих проявлениях некнижную форму: старчество, проповедь преп.Серафима Саровского.
Критический момент отторжения Библии российской стихией вероятнее всего усматривается в реформах патриарха Никона. На большом Московском Соборе 1666 года книжники российские — старообрядцы остались в меньшинстве. Фактически никонианство стало реформой Традиции, и вошедшая в ментальность россиян древлеправославная “библия № 1” была заменена на новый формализованный перевод с греческого — “библию № 2”. С новым текстом российская духовность не срослась вплоть до катастрофы “великого Октября”.
Таким образом, не будет преувеличением такой вывод: Книга Нации как ядро самосознания и самоопределения в России отсутствует. Россию можно определить скорее как ментальное пространство, обусловленное Бескнижием, а развитие России как поиск своей Истинной Книги совокупным Герменевтиком нации.
Поиск поиску рознь. Украинское национальное самосознание ищет Потерянную Книгу. Книгу, которая была. И комплекс вины за Утрату, возможно, стал одной из глубочайших причин затянутости формирования украинской государственности. “Комплекс вины за Утрату” породил в украинской ментальности странную тенденцию, о которой писатель Юрий Андрухович упоминает в глоссе “Украина”: “Вся трагедия состоит в том, что Украина всегда порождает соблазн разрушать ее. На каждом из этапов украинской истории этот соблазн оказывался сильнее инстинкта самосохранения”.
В отличие от Украины, Россия ищет Ненайденную Книгу, национальную систему Знаков, которой еще не было. В этом эсхатологичность российского бытийственного духа. Он обращен в грядущее и, при отсутствии “комплекса вины”, имеет надрывный “комплекс ожидания”. Нация напряжена и постоянно на пределе адекватности самой себе, на краю духовного срыва. Такой катастрофический срыв произошел в октябре 1917 года, когда большевики предложили России свой вариант Истинной Книги — ленин-ское толкование марксизма.
Безусловно, коммунистический эрзац Книги был изначально обречен. Не имевшая абсолютного божественного эзотерического источника доктрина, людьми сотворенная, людьми же и разрушилась. Эрзац не выдержал проверки Вечностью и вступил в неразрешимое противоречие с другим изначальным комплексом российских Знаков — Упованием на Справедливость. Справедливого царства земного КПСС не сотворила, иллюзия Обретенной Книги постепенно исчезла, и Бескнижие вновь стало очевидным.
Новые поколения россиян продолжают поиск. В средствах массовой информации появились сообщения, что начиная с 1990 года в Москве, Уфе, Челябинске и других городах России стали появляться Толкиеновские клубы. За неимением лучшего, духовно живая (этическая) часть молодежи обратилась к философской сказке-мифосистеме Дж.Р.Р.Толкиена “Властелин Колец”. Хотя выбор на первый взгляд кажется весьма экзотичным, его основание легко детерминируется Бескнижием: в книге Толкиена есть главный формальный признак Истинной Книги — целостное самодостаточное миростроение, смоделированное во всех уровнях бытийственной иерархии: от космогонии до оригинальной этической систематики. Отсутствие главного сущностного признака Истинной Книги нации — эзотеричности, данности от Бога, толкиенистов, воспитанных в картезиан-ско-марксистской среде, не смущает.
Иногда русскую ментальность сравнивают с американской. Это неправомерное сравнение. Америка (США) — пространство многокнижное, где смешение наций объединено эрзац-Книгой — Конституцией США. Причем американскому народу известно о том, что Конституция — эрзац, неполноценная Книга. Конституция постоянно нуждается в поправках, она неабсолютна. В осознанности того, что Конституция не претендует на Истинную Книгу американской нации, чувствуется проект. США как государственное пространство, как государственная идея, как геополитиче-ский фрагмент задуманы отцами-основателями с учетом несовершенности отдельных личностей, их составляющих. Это идея сосуществования эгоцентричных “Я” в рамках совершенного Закона, уважающего эгоизм и пресекающего свободу эгоизма только в крайних случаях его угрозы эгоизму корпоративно-государственному.
За фасадом американской истории чувствуется присутствие кого-то, похожего на азимовского Хэри Сэлдона1. В США нет и не должно быть Истинной Книги нации, по крайней мере, нетайного ее варианта. (Строго говоря, Истинная Книга нации не может быть тайным текстом, известным ограниченному кругу людей. Возможны варианты, когда Книга имеет две части: скрытую и явную, или два толкования: соответственно для избранных и для масс.) Американцы с этим подсознательно и сознательно согласны, что делает США образцом государственной стабильности.
Итак, если в Америке отсутствие Книги воспринимается как вынужденность (нет — значит так надо), то в России (в определенной сфере совокупного Герменевтика) отсутствие рассматривается как благо, как особенность, как Завет с Абсолютом, которым Россия выделена среди прочих стран Бескнижием — Обещающим Знаком бытия.
Один из возможных вариантов Обещающего Знака таков: если Абсолют всегда ценностнее Книги как своего отражения в бытии национальной цивилизации, то Бескнижие есть более органичное знаковое состояние нации, нежели догматизированность, застывшая определенность Книги. Ведь и Богочеловек Христос обличал книжников-фарисеев за косное восприятие Отца Небесного только через текст Моисеевой Торы.
Таким образом, существует проблема: или российское Бескнижие ущербно — или, наоборот, содержит в себе Знак избранности. Возможно, хэри сэлдоны, основавшие США, также видели некий смысл в отсутствии Книги американской нации. Традиция, вложенная в Истинную Книгу, может иметь двоякую сущность: и сущность незыблемого краеугольного камня нации — и сущность балласта, ограничивающего ей свободу маневра в критические моменты существования. Так, с одной стороны, тысячелетняя Традиция не мешает Японии идти во главе научно-технического прогресса Цивилизации, с другой, — лютеранство, догматизировавшее Евангелие, фактически прекратило римскую Традицию на освоенных им территориях и положило начало бездуховной общности потребителей, где абсолютизированы ущербная рассудочность и вещность материального мира.
Бескнижие дает национальному сознанию пластичность, но лишает его твердой исторической основы. Основы Закона. Российская история наполнена беззаконием и поисками Справедливости. Закон закрепляет несовершенство реального человека, признавая его потенциальным преступником и ограничивая эту потенцию наказанием. Так в Законе исчезает смысл Цивилизации: если совершенствование человека, его обожение и путь к Богочеловеку заканчиваются в тупике бюрократизированной юриспруденции, то бессмысленно само развитие человечества. С исчерпанием его биологического потенциала, которое биологи предсказывают через 60-70 тысяч лет, все достижения рассудочной Цивилизации потеряют смысл. Если перехода от человека к Богочеловеку не произойдет, если Знак Христа не означает предвестия обожения, то не-долгая цепь логических умозаключений приводит нас к признанию случайности и бессмысленности человечества.
Можно утверждать, что Закон, обеспечивая организованное сосуществование людей, в глубинах своих лишен вселенского смысла. Справедливость же, предвосхищая исполнение времен, не способна к организации реального социума. В современном своем состоянии Традиция России распадается на два знаковых комплекса, один из которых обусловлен Бескнижием как ущербностью, а другой выводит из отсутствия Книги высший смысл, национальное эсхатологическое основание.
Обе тенденции пытаются примирить Россию с Бескнижием как неотторжимым Знаком. В этом автором данного исследования усматривается неценность обеих. Ведь движение российской истории и есть Поиск Книги. И самодовольное любование исключительностью Бескнижия, и осознанная неполноценность одинаково безвыходны. Они создают иллюзию предела, исчерпанности там, где логика жизни требует поиска и развития.
Бескнижие удивительным образом трансформировало все Знаки, сказавшиеся волею Провидения на землях российских. Так имперская идея Византии как идея освоенной Законом территории Второго Рима, перенесенная вместе со знаком двуглавого орла в Третий Рим, обрела новый смысл: значение универсальной справедливой опеки государственности над пространством. Но особенная метаморфоза ожидала в России диалектический метод гегелевской философии, который стал любимой игрушкой некнижных и псевдокнижных мыслителей российских. Диалектика, как оправдание текучести и нефиксированности бытия, и есть, в пределах сути своей, оправдание Поиска Книги. Диалектика — плуг, которым распахивается для грядущего интеллектуального посева ментальная почва Бескнижия. Диалектика предлагает Бескнижие альтернативой книжно-фарисейской Цивилизации. Приготовление к библейскому исполнению времен актуализируется Россией в виде диалектического способа осмысления и освоения Евразийского пространства. Российская модель диалектики “государственность — пространство” универсальна, ибо не отрицает и не подтверждает ценностность Книг, лежащих в фундаментах сопредельных Традиций. Это имперская идея в ее высшей эсхатологической “неубиенной” форме. В той форме, которая восходит к древним степным империям Евразии, которая передавалась ими по наследству от каганата к новому каганату и которая идеально вписывается в комплексный Знак Плеромы — символ сферы преизбытка опекающей экспансии государственности.
Из вторичных плеромических знаков России остановимся на наиболее характерном — слове “Русь”.
Пользуясь терминологией Ллойда Моргана, “Русь” можно определить как знак-эмирджент (эмирджентность — новое, внезапно возникшее качество, обусловливающее новый уровень системности признаков) восточно-славянской сообщности, возникшее в IX-X веках, — норманно-славянскую кочевую протоимперию Рюриковичей. Мы не будем вослед историкам дискутировать по поводу происхождения самого слова “Русь”. В герменевтическом разборе это, по большому счету, не имеет ценностного смысла. Особенность эмирджентных знаков в том, что они появляются, внезапно рожденные необходимо-стью о-значить, о-пределить новое качество бытия, очевидное для современников.
В средневековой эпистеме славянского Востока понятие “Русь” относится прежде всего к периметру пространства, которое на низшем, обывательском, уровне национального самосознания осознается как наше, “то место, где живут наши”. Эта знаковая фиксация очень устойчива и обладает способностью существовать в духовном пространстве даже без реального наполнения политическим или экономическим смыслом. Так, распавшийся СССР до сих пор обитает в массовом сознании как нечуждое пространство, как периметр “своего” комплекса знаков, понятий, координат “от Риги до Владивостока”.
В ситуации Бескнижия знак “Руси” приобрел значение большее, чем название этнической или ментальной территории. “Русь” есть Твердость Бескнижия, его оболочка, посредством которой Бескнижие отчуждается от пространств, ментально освоенных Книгами. Вместе с тем, это Знак Свободы от Закона, от догмы книжного дискретного мышления — и в этом втягивающая специфика знаковой оболочки — “Руси”. Бескнижие готово принять и осмыслить в себе всех бегущих от догмы ментальных диалектиков: и Максима Грека, и Айседору Дункан. Этим оно возносит себя до значения Эдема Свободы. Причем Свободы, понятой как примат Справедливости над Законом. Отсюда и неизбывная тоска современных россиян по особой “органической” российской демократии, которая мыслится как путь Одиссея между либерально-бездуховной Сциллой и эгалитарно-большевистской Харибдой.
В поисках Органичности и Универсальности, как формальных знаков российского бытия, вновь всплывает харизма Бескнижия. Бескнижие не порождает системы, и в этом ее вековая Универсальность — готовность все воспринять и все отвергнуть без рассудочного фундамента деяний. Проблема Знака Органичности выходит, ввиду ее обширности, за рамки данного исследования. Упомянем лишь, что органическое восприятие бытия характерно для восточного интровертного менталитета. Русь мыслится сторонниками государственного универсализма как некое подобие ханьской Поднебесной, с тем только различием, что русские универсалисты не полагают всех иностранцев варварами. Плеромическая оболочка китайской государственности, коснеющая в неотторжимой тысячелетней Традиции, отталкивает от себя инородные знаки, а приняв, перерабатывает до неузнаваемости (например, марксизм — в идеи Мао).
Бескнижие же ориентировано своей втягивающей оболочкой на Запад, где пустота и бессмысленность картезианской Цивилизации создают соблазн Органичности. События последних лет проявили среди прочих одну парадоксальную тенденцию: с уменьшением системно-государственного пространства России до этнического эквивалента плеромический Знак России сохранил свое присутствие на евразийских пространствах. Возрождающаяся универсалистская Традиция не прошла еще путь от возможного к наличному, и делать выводы рано. Несомненно одно: знаковое равновесие послевоенного мира разрушено; начинается новая эпоха, сущностные поиски и обретения которой еще впереди…
Ивано-Франковск (Станислав)
1 В трилогии Айзека Азимова “Фонд” Сэлдон изображен основателем науки “психоистории”, которая, базируясь на математических и семантических методах исследования, способна дать прогноз развития цивилизации на тысячи лет вперед. “Психоистория” оперирует среднестатистическими понятиями “индивид”, “интерес” и так далее, не учитывая иррациональных явлений в социуме. Для коррекции развития человечества в рамках своей схемы и борьбы с иррациональными явлениями Хэри Сэлдон создает “Второй Фонд” — тайную организацию психоисториков, которые на протяжении столетий совершенствуют только им известную “схему Сэлдона” и подправляют под оную историю, действуя незаметно и опосредованно.