КОРОТКИЕ ИСТОРИИ,
СКАЗКИ И ФАБЛИО
МАРКИЗ ДЕ САД
I.
НЕДОТРОГА,
ИЛИ
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Господин де Сернанваль, дожив до сорока лет и став обладателем двенадцати или пятнадцати тысяч ливров ренты, теперь тихо проживал ее в Париже, бесповоротно покончив с торговлей, на поприще которой некогда изрядно преуспел; ценя выше всяческих отличий скромное звание почтенного парижского горожанина и намереваясь вскоре стать эшевеном1, он несколько лет назад женился на дочери одного из бывших своих собратьев-негоциантов, которой в ту пору сравнялось двадцать четыре года. Ни свежестью своей, ни приятной полнотой, ни белизной крепкого тела никто не мог равняться с госпожой де Сернанваль: не обладая сложением Граций, она была аппетитна, словно прародительница амуров, и хотя в повадках ее не было королевского величия, все движения ее были преисполнены негой, взор был нежным и томным, ротик очаровательным, грудь чрезвычайно упругой и округлой, да и все остальное было словно специально создано для того, чтобы возбуждать желание, так что в Париже едва ли нашелся бы избыток красавиц, коих можно было бы предпочесть госпоже де Сернанваль. Однако, наделенная столькими достоинствами физическими, госпожа де Сернанваль обладала недостатками умственного характера… а именно была конфузлива до невероятия, непомерно набожна, а в застенчивости своей и вовсе доходила до смешного, так что мужу даже не удавалось уговорить ее появиться с ним в обществе его друзей. Благочестие госпожи де Сернанваль было сродни ханжеству: она старательно избегала проводить ночи в постели мужа, но даже в те минуты, когда удостаивала его своим вниманием, обставляла это множеством предосторожностей, не говоря уж о рубашке, кою она отказывалась приподнимать выше положенной черты. Преграды, искусно размещенные у входа в храм супружества, допускали вторжение исключительно предмета, для сего предназначенного, и исключали любое иное бесстыдное прикосновение, дабы не пробуждать избытка плотской страсти; пожелай муж перейти границы, установленные скромностью его благоверной, госпожа де Сернанваль наверняка пришла бы в ярость, а несчастный муж, осмелившийся на подобную выходку, рисковал быть навсегда отлученным от прелестей сей мудрой и добродетельной особы. Господин де Сернанваль посмеивался над всеми этими ужимками, но, обожая свою жену, уважительно относился к ее слабостям. Тем не менее время от времени он принимался увещевать ее, убедительно доказывая, что долг честной женщины состоит отнюдь не в том, чтобы все свое время проводить в церкви или же в обществе священников, а в достойном исполнении обязанностей своих, первейшей из которых является забота о доме, коей истовые святоши обычно пренебрегают, и что она неизмеримо больше радовала бы взоры Предвечного, ежели бы вращалась в добропорядочном обществе, а не хоронила бы себя заживо в монастырях, где жеребцы Девы Марии угрожали ее чести гораздо больше, нежели испытанные друзья ее супруга, чей круг она отвергала по столь смехотворным причинам.
— Надо знать вас и любить так, как знаю и люблю вас я, — добавлял при этом господин де Сернанваль, — чтобы не слишком тревожиться, когда вы надолго отлучаетесь для исполнения очередного религиозного обряда. Ведь кто мне поручится, что вы ни разу не направились к мягкому ложу левита вместо подножия алтаря Господня? Нет никого опасней святых отцов; Господне слово, что ни сходит с их уст, никогда не препятствует им соблазнять наших жен и дочерей, во имя Господа эти мошенники лишают нас чести и обманывают нас. Поверьте мне, дорогая, можно везде оставаться честной; не в клетке бонзы и не в гнезде идола возводит добродетель свой храм, но в сердце разумной женщины, и достойные товарки, коих предлагаю я вам, благочестивы ничуть не меньше вас… В свете вы слывете одной из самых верных почитательниц добродетели; я в это верю, однако какие имеются у меня доказательства, что репутация таковая в действительности вами заслужена? Я был бы больше уверен в вас, ежели бы видел, что вы сопротивляетесь ухаживаниям искусителей: ведь не та женщина самая добродетельная, которую никогда не пытались соблазнить, а та, которая столь уверена в себе, что всегда без страха готова добропорядочность свою отстаивать.
На это госпожа де Сернанваль ничего не отвечала, и доводы, приводимые супругом, оставались втуне, ибо она принималась плакать, то есть прибегала к средству, общему для женщин слабых, падших или лживых, а муж ее не осмеливался продолжать свои наставления.
Дело обстояло именно так, когда старинный друг Сернанваля по имени Депорт прибыл из Нанси, дабы посмотреть столицу и одновременно завершить некоторые имевшиеся у него тут дела. Депорт, возраст которого был примерно равен летам его приятеля, был кутила, приверженный всем тем радостям, коими благодетельная природа до-зволяет наслаждаться человеку, дабы он забыл о тех препонах, что расставляет она на пути его. Депорт охотно принимает предложение Сернанваля поселиться у него, радуется возможности каждодневно видеть друга, но одновременно и дивится суровости его жены, которая с той минуты, как в доме появился посторонний, напрочь отказывается покидать свои покои и не выходит даже к трапезе. Депорт решает, что он стесняет хозяев, и высказывает намерение поселиться в ином месте. Сернанваль противится этому и в конце концов рассказывает ему обо всех смешных странностях своей нежной супруги.
— Простим же ей, — говорит доверчивый муж, — она искупает свои заблуждения столькими добродетелями, что вполне заслужила мое снисхождение, и я рискну попросить и тебя проявить таковое.
— В добрый час, — отвечает Депорт, — раз она не имеет ничего против меня лично, я ей все прощаю. Недостатки жены любимого друга всегда будут для меня качествами, исключительно достойными уважения.
Сернанваль обнимает приятеля, и теперь тот обеспокоен единственно поисками удовольствий.
Ежели бы не глупость двух или трех старых ослов, которые вот уже пятьдесят лет заправляют в Париже публичными девицами, ежели бы не плоский и недалекий ум людей этих, вообразивших, что, дабы достичь наилучшего состояния государственных дел, управлять наиболее надежными рычагами, приводящими в движение правительство, и, наконец, дабы сохранить наиглавнейшие основы добродетели, требуется всего лишь отдать приказ известным девицам давать точный отчет, какая часть их тела более всего привлекает обхаживающего их клиента, и на основании этом сделать вывод, что между мужчиной, который, к примеру, разглядывает груди, и мужчиной, созерцающим задницу, имеется такая же разница, как между честным человеком и мошенником, но что и тот, и другой (в зависимости от моды) должны самым непременнейшим образом являться величайшими врагами государства, — так вот, если бы не сии презренные гнусности, то, уверен, что двое почтенных во всех отношениях граждан, у одного из которых жена ханжа, а второй и вовсе холостяк, могли бы совершенно законно пойти провести время в компании определенного сорта девиц. Но так как указанный оскорбительный и нелепый полицейский надзор охлаждал пыл падких на подобные удовольствия мужчин, то Сернанвалю даже в голову не пришло, что Депорт может стремиться к такого рода времяпрепровождению. Последний же, заметив упущение приятеля и не подозревая о его причинах, спросил у него, почему тот, познакомив его со всеми возможными развлечениями столицы, ни словом не обмолвился о веселых девицах. Сернанваль сослался на дурацкий полицейский надзор. Депорт же отшутился в ответ и, несмотря на угрозу быть упомянутым в докладе комиссара полиции, показаниях полицейских чинов и прочих мошенников, кои, по настоянию начальника полиции, опекают сей сорт развлечений мужланов Лютеции, заявляет другу, что желает непременно поужинать со шлюхами.
— Послушай, — отвечает Сернанваль, — я согласен, и даже, дабы убедить тебя, что к подобного рода вещам я отношусь весьма философски, отведу тебя в надлежащее место. Однако надеюсь, что ты меня не осудишь, ежели я, испытывая нежные чувства к собственной жене, позабыть о которой я не в силах даже на время, не составлю тебе компанию в подобного рода развлечениях. Дозволь мне проводить тебя до порога, но не более того.
Сначала Депорт подшучивает над другом, но, видя, что тот упорствует в своем решении, соглашается с ним во всем, и приятели уходят.
Знаменитая С.Ж. была жрицей того храма, в котором, по мнению Сернанваля, друг его желал обречь себя на заклание.
— Нам нужна надежная и честная женщина, — обратился к С.Ж. Сернанваль. — Друг, позаботиться о коем я вас прошу, в Париже проездом, и ему не хотелось бы увезти к себе в провинцию тот злосчастный подарок, который — известно о его происхождении — погубил бы вашу репутацию в тех краях. Так что скажите нам откровенно, имеется ли у вас то, что ему надо, и что бы вы могли предложить, дабы доставить ему удовольствие.
1. Городской советник, член городского магистрата. (Прим. перев.)