АГАТА КРИСТИ
ПЕРСТ СВЯТОГО ПЕТРА
— А теперь ваша очередь, тетя Джейн, — провозгласил Рэймонд Уэст.
— Да, тетя Джейн, мы все ждем от вас чего-нибудь этакого… с изюминкой, — поддержала его Джойс Лемприер.
— Вот вы смеетесь надо мной, дети мои, — спокойно ответила мисс Марпл. — Значит, вы думаете, раз я прожила всю жизнь в этом забытом углу, то на моей памяти не найдется ничего интересного?
— После рассказов о всяких ужасах, которые мы слышали от вас, тетя Джейн, упаси нас Бог думать, что деревенская жизнь протекает в тиши! — воскликнул Рэймонд. — По сравнению с вашей деревушкой Сент-Мэри-Мид весь остальной мир выглядит спокойным и скучным.
— Видишь ли, дитя мое, человеческая природа везде почти одинакова, однако, живя в деревне, имеешь больше возможностей наблюдать ее вблизи.
— Вы просто великолепны, тетя Джейн! — с энтузиазмом воскликнула Джойс. — Надеюсь, вы не возражаете, что я вас так называю? Сама не знаю, почему у меня так получается.
— Неужели, душенька?
Во взгляде, который мисс Марпл бросила на эту пару, сквозила тень хитроватой усмешки, которая заставила залиться румянцем Джойс, а Рэймонда в смущении закашляться. Мисс Марпл улыбнулась и вновь обратила все свое внимание на вязание, которое держала в руках.
— Действительно, — продолжала она, — мне довелось прожить жизнь, что называется, тихую и спокойную, но удалось и многое узнать, поскольку мне приходилось разгадывать многочисленные маленькие загадки. Некоторые из них были весьма тонкого свойства, но вряд ли они вас заинтересуют, потому что касаются маловажных вещей. Например: кто разрезал плетеную сумку миссис Джонс? И почему миссис Симс надела свою новую шубу всего один раз? Тот, кто любит наблюдать человеческую природу, с огромным интересом будет изучать эти мелкие факты. Однако из всего, что я помню, ваше внимание, пожалуй, привлечет только случай, приключившийся с мужем моей бедной племянницы Мэйбл.
Это произошло лет десять или пятнадцать тому назад и, к счастью, все уже забылось. Видите ли, у людей такая короткая память, и я всегда думаю, что так было угодно Провидению.
Мисс Марпл немного помолчала, а потом как бы про себя тихо проговорила:
— Надо сосчитать петли в этом ряду. Здесь так трудно убавлять… Значит так: одна, две, три, четыре, пять, потом три петли наизнанку… Да, правильно… Так о чем я говорила? Ах, да, о бедняжке Мэйбл.
Мэйбл — моя племянница. Она очень милая, но немного глуповата. Совсем чуть-чуть, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Она всегда имела склонность к мелодраме, привычку болтать попусту и говорить много лишнего, когда была чем-то взволнована. В двадцать два года она вышла замуж за мистера Денмана, и я должна сказать, что этот брак никогда не казался мне удачным. С самого начала я надеялась, что их дружба не зайдет слишком далеко, потому что этот мистер Денман был человеком неуравновешенным, с плохой наследственностью: в его семье нередко отмечались случаи безумия — короче говоря, он не особенно годился для того, чтобы терпеть выходки Мэйбл. Однако девушки по природе своей всегда были упрямы и таковыми остаются. Короче говоря, Мэйбл вышла за него замуж.
После свадьбы я ее практически не видела. Один или два раза они приезжали навестить меня, много раз приглашали к себе, но я не очень люблю жить в гостях и каждый раз находила предлог, чтобы не ехать. Они были женаты уже около десяти лет, как вдруг мистер Денман внезапно умер. Детей у них не было, так что все имущество перешло к Мэйбл. Разумеется, я написала племяннице и предложила приехать к ней, если понадобится моя помощь. Она ответила, что вполне справляется со своим горем, и я нашла такой ответ совершенно естественным, тем более, мне было известно, что у них уже в течение некоторого времени были разные спальни. Однако спустя три месяца я получила от Мэйбл драматическое письмо, в котором она умоляла меня приехать, говоря, что дела идут все хуже и хуже и что она больше не может это выносить.
Не колеблясь ни минуты, я отправила Клару в отпуск, отнесла серебро и кубок короля Чарльза на хранение в банк и тотчас поехала.
Я нашла Мэйбл в состоянии крайнего возбуждения. Вилла “Миртл Дин” была красива, просторна и очень комфортабельна. У них служили кухарка, горничная и еще одна служанка, которая занималась, в основном, мистером Денманом-старшим, отцом умершего. У старика, как говорится, “были не все дома”. Этот спокойный старый господин вел себя вполне нормально, но время от времени его поведение делалось — как бы это помягче выразить? — несколько странным. Но ведь я вам уже говорила, что в этой семье и раньше бывали случаи безумия.
Я нашла Мэйбл настолько изменившейся, что крайне обеспокоилась. Она превратилась просто в комок нервов, время от времени ее начинало трясти, и мне с большим трудом удалось добиться от нее рассказа о том, что происходит. Как часто бывает в подобных случаях, мне пришлось применить всю свою хитрость. Я спросила ее о здоровье друзей по фамилии Галлахер, о которых она мне часто писала. К моему удивлению Мэйбл ответила, что теперь почти не видится с ними. На вопросы об остальных друзьях я получила такие же ответы. Тогда я сказала ей, что нельзя так замыкаться в себе, думая лишь об одном, и разрушать все мосты, связывающие с внешним миром и друзьями. Мэйбл рассердилась, и… правда вышла наружу.
— Это не я, это они меня избегают, — кричала она. — В деревне никто со мной не разговаривает. Когда я иду по главной улице, люди расступаются, как будто они меня никогда не видели и со мной не говорили. Я словно прокаженная. Это ужасно, я не могу больше так жить. Я готова продать этот дом и уехать куда глаза глядят. Но почему, почему я должна уезжать таким образом? Я ведь ничего плохого не сделала!
Ее слова меня так взволновали — не могу даже выразить. В тот момент я вязала шарф для старой миссис Хэй, так в волнении упустила две петли и обнаружила это лишь спустя много времени.
— Милая Мэйбл, — сказала я, — ты меня удивляешь. Объясни мне причину всего этого, наконец.
Даже когда Мэйбл была ребенком, от нее с трудом удавалось добиться вразумительных ответов. А уж в данных обстоятельствах мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы заставить ее членораздельно обо всем рассказать. Сначала она делала туманные намеки на люд-скую злобу, говоря о людях, которые от безделья распространяют разные сплетни, в то время как другие от нечего делать вбивают глупые мысли в головы остальных.
— Ладно, мне все ясно, — сказала я ей наконец. — Похоже, о тебе в деревне что-то говорят. Что же именно? Ты знаешь это лучше других. И ты мне об этом расскажешь.
— Люди так злы, — прохныкала Мэйбл.
— Разумеется, злы, — ответила я. — Об этом ты вряд ли сообщишь мне что-то новое. Итак, объясни мне членораздельно, Мэйбл, что же говорят люди?
И тут я узнала все.
Внезапная смерть Джеффри Денмана вызвала в деревне пересуды. Говоря кратко и — как я просила Мэйбл — членораздельно, люди обвиняли ее в отравлении собственного мужа.
Как вам известно, нет ничего ужаснее слухов и ничего нет труднее, чем борьба с ними. Когда люди говорят что-то у вас за спиной, вы не можете им ответить, не можете ничего возразить, а слухи тем временем обрастают все новыми подробностями, и остановить их нельзя. Я была совершенно уверена лишь в одном: Мэйбл не способна отравить кого бы то ни было. И мне не хотелось, чтобы ее жизнь была испорчена, а дом стал для нее невыносим лишь потому, что она, похоже, совершила какую-то глупость.
— Дыма без огня не бывает, — заметила я. — Теперь расскажи мне, девочка, что же навело людей на эти разговоры. Наверняка вначале что-то было.
Выражаясь по-прежнему весьма туманно, Мэйбл заявила, что ничего не было… совсем ничего, не считая, разумеется, полной внезапности смерти Джеффри.
Накануне вечером, за ужином, он выглядел вполне нормально, а ночью вдруг почувствовал себя совсем плохо. Вызвали врача, но… бедняга Джеффри скончался через несколько минут после его прихода. Врач объяснил его смерть отравлением ядовитыми грибами.
— Подозреваю, что такая скоропостижная смерть сразу вызвала в деревне разговоры, но думаю, что была еще какая-то другая причина, кроме внезапной кончины. Может, ты с ним перед этим поссорилась или еще что-нибудь произошло?
Мэйбл призналась, что накануне за обедом они действительно поссорились.
— А слуги слышали вашу ссору?
— Их не было в столовой.
— Но возможно, они находились совсем недалеко — например, за дверью?
Я, надо сказать, очень хорошо знала пронзительный, истерический голос Мэйбл, когда она выходила из себя, а Джеффри, будучи в гневе, тоже кричал очень громко.
— А из-за чего вы поссорились в тот день?
— Да как всегда! Вечно одно и то же: из-за любого пустяка Джеффри тотчас начинал меня в чем-то упрекать, говорил мне всякие ужасные вещи, а я не сдерживалась и тоже выкладывала ему все, что о нем думала.
— Значит, вы часто ссорились?
— Я не виновата…
— Милое мое дитя, какая разница, виновата ты или нет. Мы ведь не это сейчас обсуждаем. В таком местечке, как ваше, все личные дела сразу становятся достоянием общественности, а вы с мужем без конца ссорились. И однажды ваша ссора была особенно громкой, а на следующую ночь твой муж внезапно умер от какой-то таинственной причины. Это все, или ты еще что-нибудь хочешь мне сказать?
— Не понимаю, что вы имеете в виду, тетя Джейн?” — мрачно произнесла Мэйбл.
— Только то, что говорю, моя милая племянница! Если ты сделала какую-то глупость, как бы мала она ни была, умоляю тебя, не скрывай ее от меня. Я лишь хочу сделать все возможное, чтобы помочь тебе.
— Никто и ничто не может мне помочь, только смерть, — заявила Мэйбл торжественно, и прозвучало это немного нелепо.
Перевод с английского Галины КОСТИНОЙ.