М.Веллера представлять не стану — имя и так окружено ореолом (впрочем, не одним) как литературной, так и прочей известности. Поэтому, не рискуя впасть в банальность, препровожу предлагаемую компиляцию из нескольких глав его последнего романа “Самовар”, выходящего в конце этого года в С.-Петербургском Издательском Доме “Нева”, несколькими словами и воспоминаниями по поводу — в жанре то ли столь модных сейчас мемуаров о живых знаменитостях (о мерт-вых уже все написано), то ли пространного грузинского тоста.
Итак, представьте: 1983 год, зима, советский капиталистический рай — Таллин. Командировка сюда была подарком судьбы, и, не без труда раз-узнав телефон самого популярного в московских (очень узких) литературных кругах писателя М.Веллера, я звоню ему домой, заготовив короткую, но вполне достойную речь: “Я из отдела критики журнала “Юность”, мы напечатали рецензию на вашу первую книжку “Хочу быть дворником”. Веллер в трубке очень любезен — о да, он знает, конечно, он видел журнал, спасибо большое, но вот… в Таллине зима… а зимой он предпочитает мало выходить и много работать. Где? Да все здесь, за письменным столом. И он приглашает к себе в гости. Я радостно соглашаюсь.
Веллер, который жил в коммуналке трехэтажного деревянного дома без отопления и, естественно, горячей воды, встретил меня весьма радушно. Он предельно галантен и основателен даже в артикуляции.
— Я натопил камин к вашему приходу, — сказал он, — так что, тепло вам будет, а вот к столу могу предложить только чай и мои лепешки.
“Фирменные” лепешки Веллера делались из муки, смешанной с водой, и жарились затем на сковороде, естественно, без жира, которого в этом доме не было, как, впрочем, и многого другого. А были: папиросы “Беломор”, чай, мука и дрова для камина, сложенного самим хозяином. И еще — старая пишущая машинка, которая стояла на идеально чистом, аккуратном письменном столе, соседствуя с двумя стопками бумаги: одной исписанной и другой чистой.
Сначала я чувствовала неловкость, но, проглотив деревянную веллеровскую лепешку, решилась и предложила отведать необыкновенно ароматной лоснящейся копченой курицы, неизвестно зачем купленной мною в ближайшем магазинчике. При всей своей старомодной воспитанности и, я бы сказала, куртуазности, Веллер начисто лишен фальши — он с нескрываемой радостью согласился. Раньше говорили: их по-дружил комсомол. Нас с Веллером по-дружила копченая курица.
Тогда, живя в одиночестве в Таллине и общаясь, в основном, со своей пишущей машинкой, Веллер являл собой пример подвижнического отшельничества (или отшельнического подвиж- ничества) — образ, известный нам по истории мировой литературы. На удивление, при этом в нем не было ничего дидактического. Просто такое сущест-вование было образом жизни, независимость и свобода — стилем и воздухом.
Все эти годы он хотел написать свою Главную Книгу; возможно, роман “Самовар” — она и есть…
Как-то, еще прозябая в полуизве-стности, в ответ на мой абсолютно невинный вопрос: “А что ты хочешь?” — Веллер коротко ответил: “Нобелевскую премию по литературе”. И я подумала, что он на редкость ясно мыслит и четко формулирует.