Выше мы привели неприлично много больших цитат. Но иначе поступить было нельзя — надо было показать читателям всю многогранность природы зла, лишающую возможности создать отчетливо представляемую философию мирового зла. И если это так, то придется отказаться от надежды на создание единой культуры. Культуре по-прежнему предстоит быть надолго еще лоскутной — легко скатывающейся к агрессии.
Здесь важно подчеркнуть, что для преодоления агрессии нужно отнюдь не единомыслие, а только взаимопонимание различных концепций. Но сейчас нет сколь-нибудь разработанных концепций Зла — следовательно, не может быть и взаимопонимания. Остается только обращаться к силе, то есть к насилию. Так было на протяжении всей, доступной нашему глазу, истории. Так и сейчас. Но техника неуклонно растет и тем самым увеличивает силу зла. Об этом мы уже говори- ли выше.
Заканчивая эту работу, мне хочется высказать несколько критических замечаний по цитатам, приведенным.
1) Мне представляется необоснованным оптимизм “Аналитической философии религии”. Что можно говорить о личной теодицее — мы сейчас видим, как Право-славие продолжает злостно нападать на Л.Н.Толстого, опубликовав заново книгу статей под заглавием “Духовная трагедия Льва Толстого”. Значит, только они знают Истину, все иное — трагедия. Да, такова реальность.
2) С большим уважением я отношусь к попытке П.А.Кропоткина построить научно обоснованную Этику. Но относится ли эта концепция ко всему живому, включая и современного человека?
3) Статья Н.А.Бердяева представляется мне наиболее содержательной. Нападая на позиции Толстого, он показал (может быть, не желая того), что наше общество и его идеалы отстоят далеко от того, что проповедовал Иисус. Я согласен с тем, что Толстой оказал большое влияние на развитие Русской революции. Но почему? Ответ простой: значительная часть интеллигенции была возмущена травлей Толстого со стороны Православия, сопричастного полицейскому Государству. Интеллигенция ждала другой — не большевистской революции. Реализация большевистской революции принадлежит не последователям Толстого, а воспитаннику Духовной семинарии. Как могло это случиться?
Здесь я задаю только вопросы, не давая на них ответов. Мне представляется, что вопросы (а отнюдь не ответы) расширяют горизонты нашего Мироздания.
И последний вопрос: почему все же наш мир так жесток? Неужели не было иного пути? Сумеем ли мы когда-нибудь раскрыть и эту тайну?