Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2020
Лю Чжицян (Цзянсуский научно-технический университет; старший преподаватель Института иностранных языков; кандидат филологических наук)
Liu Zhiqiang (PhD in Philology; Senior Lecturer at the Institute of Foreign Languages, Jiangsu University of Science and Technology; Vrije Universiteit Brussels) liuzhiqiang@mail.ru
Ван Фэн (Цзилиньский университет; доцент Института иностранных языков; Брюссельский свободный университет, кафедра прикладной лингвистики, кандидат филологических наук)
Wang Feng (PhD in Philology; Associate Professor at the Institute of Foreign Languages, Jilin University; Department of Applied Linguistics, Vrije Universiteit Brussel) feng.wang@vub.be
Ключевые слова: Черкасский Леонид Евсеевич, переводоведение, китайская поэзия, востоковедение, китаеведение, поэтические переводы, кросскультурные связи
Key words: Cherkassky Leonid Evseevich, translation studies, Chinese poetry, oriental studies, sinology, poetic translations, сross-cultural connections
УДК/UDC: 82-1/29+82-17
Аннотация: В статье рассматривается одно из неизученных направлений многогранной деятельности Леонида Евсеевича Черкасского (1925—2003) — теоретика и мастера поэтического перевода, литературоведа, критика и издателя-просветителя, авторитетного специалиста в области русско-китайских культурных связей — его поэтическое творчество. Переводы Л. Черкасского сделали доступной для русского читателя поэзию средневекового и нового Китая, общепризнаны научные достоинства его переводоведческих, аналитических трудов. Однако в исследованиях редко затрагивается творчество Л. Черкасского как поэта. На основе анализа произведений Л. Черкасского «Стихи о Прекрасной Даме и об Одном Господине» (в соавторстве с Л. Дымовой) и «Я рядом с корнем душу успокою» авторы делают попытку восполнить этот пробел.
Abstract: The article examines a virtually unexplored area of the multifaceted activity of Leonid Cherkassky (1925—2003), the theorist and master of poetry translation, literary critic and publisher, educator, and authoritative specialist in Sino-Russian cultural relation: his poetic creativity. Cherkassky’s translations made the poetry of medieval and modern China accessible to the Russian reader, and the academic merits of his translation and analytical works are generally recognized. Cherkassky’s work as a poet, however, is rarely touched upon in academic research. Basedon an analysis of Cherkassky’s “Poems about the Beautiful Lady and One Gentleman” and “I’ll Calm My Soul Next to the Root,” the article attempts to fill this gap.
Леонид Евсеевич Черкасский (1925—2003) — авторитетный специалист в области русско-китайских культурных связей. Его знают в России и за ее пределами как литературоведа, литературного критика и издателя-просветителя, но более всего — как теоретика и мастера поэтического перевода. Черкасскому-ученому принадлежат ставшие известными переводоведческие труды, посвященные изучению китайской литературы [Милибанд 2008: 615—616]. Черкасский-переводчик познакомил русских читателей с творчеством многих китайских поэтов — средневековых, писавших на языке вэньянь: Цао Чжи (192—232), Ло Биньвана (ок. 619—684), Оуян Сю (1007—1072), Су Ши (1036—1101), и Нового времени, писавших на разговорном языке байхуа, — Хуан Цзуньсяня (1848— 1905), Цю Цзинь (1875—1907), Су Маньшу (1884—1918), Вэнь Идо (1899—1946), Го Можо (1892—1978), Цюй Цюбо (1899—1935), Сюй Чжимо (1897—1931), Ай Цина (1910—1996) и многих других.
Поэтические переводы, выполненные Черкасским, безусловно, обогатили как русскую, так и китайскую литературу. В своих переводах Черкасский сумел добиться высокой степени адекватности переводов оригиналу. Он сохранил основные параметры стиховой организации оригинальных произведений (строфики, поэтических строк, рифмической организации), их национальный колорит и общее смысловое содержание. анализ работ, выполненных Черкасским, позволил нам определить типологическую разновидность его переводческой рецепции — в соответствии с типологией поэтического перевода, разработанной Р. Р. Чайковским и Е. Л. Лысенковой [Чайковский, Лысенкова 2013], — как перевод-вариацию [Лю Чжицян 2017].
Многогранна и исследовательская деятельность Черкасского, что свидетельствует о постоянно углубляющихся интересах ученого и совершенствовании его аналитической позиции. Это позволило нам выделить четыре основных периода его творчества. Интерес к китайской литературе сформировался у ученого в 1954—1963 годах. В это время внимание Черкасского было сосредоточено на китайской поэзии троецарствия (220—280), династий Тан (618— 907) и Сун (960—1279); особенно привлекало его в этот период творчество Цао Чжи (192—232).
Следующим периодом в деятельности Черкасского стали 1964—1972 годы, когда заметно расширился его исследовательский и творческий диапазон. В изучении творческих пересечений европейской и китайской поэзии ученый разрабатывает принципы компаративистского, то есть сопоставительного, анализа. Именно в это время он приходит к необходимости исследования не только классической, но и новой китайской поэзии, развивающейся под влиянием «Движения 4 мая» 1919 года.
Следующий период творчества Черкасского относится к 1973—1985 годам. Обратившись к сопоставлению русской и китайской поэзии, он уточняет и совершенствует принципы сравнительного литературоведческого анализа. Продуктивным при этом было изучение влияния творчества В. В. Маяковского на новых китайских поэтов. Расширился и переводческий интерес Черкасского, обратившегося к рецепции китайских авторов 1930—1940-х годов.
1985—2003 годы — заключительный период деятельности Черкасского. В это время он уточняет и углубляет свои теоретические воззрения, исследуя переводы русской классической поэзии на восточные языки. Особенно богата и разнообразна в этот период редакционно-издательская деятельность Черкасского, в результате чего русскому читателю было представлено богатство ориенталистской тематики в русской поэзии XVIII—XX столетий. В этом плане следует отметить работу Черкасского по подготовке к публикации монументальной поэтической антологии «Восточные мотивы. Стихотворения и поэмы» (1985).
Уникальность выполненных Черкасским переводов китайской поэзии, многогранность его творческой деятельности, интерес к китайской литературе в целом привлекают внимание исследователей к творческим изысканиям Черкасского. Однако многие аспекты поэтического наследия Черкасского до сих пор остаются неизученными. Проблема состоит в том, что в подавляющем большинстве работ авторы рассматривают исключительно переводческую деятельность Черкасского, творчество же его как поэта остается за гранью научных исследований. Актуальным становится раскрытие вопросов: каковы особенности поэзии Черкасского? Какие связи существуют между его поэзией и переведенными им стихотворениями? Эти аспекты, на наш взгляд, требуют дальнейшего изучения. В этой статье мы обращаемся к одному из таких неизученных вопросов — поэтическому наследию Черкасского как самобытного и оригинального поэта-ирониста.
Его поэтический талант впервые отметил известный китайский русист, поэт-переводчик, профессор Нанькайского университета Гу Юй. В статье «Юмор переводчика поэзии» Гу Юй писал, что «Черкасский — не только переводчик китайской поэзии, он сам является юмористическим поэтом» [Гу Юй 2012]. Свои стихи Черкасский опубликовал в книге «Я рядом с корнем душу успокою» (2001). Это сложное в жанровом плане произведение — и своеобразная исповедь, и одновременно творческое завещание выдающегося востоковеда. В этой книге содержатся не только интереснейшие мемуары человека сложной и богатой творческой судьбы. Здесь автор излагает свой продуманный и выстраданный взгляд на достижения отечественного востоковедения, главным образом — китаеведения. Жизнь предоставила Черкасскому счастливую возможность на протяжении длительного времени изучать труды академиков, «отцов-основателей» российского востоковедения: С.Ф. Ольденбурга, И.Ю. Крачковского, Б.Я. Владимирцова, В.В. Бартольда, В.м. Алексеева, Н.И. Конрада. Гордясь достижениями следующего поколения ученых, известных российских синологов, таких, как Г.Б. Ярославцев, И.М. Ошанин, Т.П. Григорьева, Л.З. Эйдлин, М.Е. Шнейдер, В.В. Петров, О.Л. Фишман, Л.Н. Меньшиков, Е.А. Серебряков, Черкасский ярко и вдохновенно рассказал о многих из них. Ведь он не просто знал этих людей — на протяжении всей жизни они оставались духовно близкими ему людьми, друзьями и единомышленниками.
Одна из особенностей этой книги заключается в том, что для ее названия, а также названия всех ее глав Черкасский восспользовался стихами китайских поэтов в своем переводе. Предложенные Леонидом Евсеевичем в качестве заглавий, эти строчки обрели здесь новый эстетический и духовный смысл. Приведем один пример: общее название книги — «Я рядом с корнем душу успокою» — Черкасский позаимствовал из стихотворения Цао Чжи «Вздохи». В смысловом центре произведения — образ травы перекати-поле, навеки оторвавшейся от родного корня и теперь непрестанно гонимой жестоким ветром:
Вздыхаю тяжко о печальной доле,
Мятущегося перекати-поля,
Оно навеки распростилось с корнем…
[Китайская поэзия 1982: 14].
Цао Чжи сравнивал себя с перекати-полем, навсегда оторвавшимся от родного корня, имея в виду своего умершего отца и мечтая после смерти встретиться с ним и таким образом обрести душевный покой:
О, как я жажду в поле стать травою, —
Пускай сожгут осеннею порою,
Пусть я уйду, терзаясь страшной болью, —
Я рядом с корнем душу успокою.
Цитата из Цао Чжи, введенная Черкасским в книгу, с одной стороны, напоминает о неприкаянной судьбе поэта, а с другой — поэтический образ корня, который успокоит душу героя, обрел здесь новый, особый смысл. Дело в том, что Черкасский издал свою книгу в Израиле, куда он эмигрировал в 1992 году. Ученый признавался, что отрывал от себя Россию с кровью, что его мучала ностальгия. Эта боль расставания ощущается и в его мемуарах, но, как и лирический герой Цао Чжи, он надеялся успокоить больную душу на родной для каждого иудея Святой земле. Именно эту землю Черкасский считал своим врачующим корнем. Слова, сказанные китайцем Цао Чжи в далеком от современности III веке, в названии книги Черкасского стали исповедальным признанием российского ученого и переводчика, обращенным к своей собственной судьбе на рубеже XX—XXI веков.
Отличительной особенностью книги «Я рядом с корнем душу успокою» является то, что Черкасский включил в нее стихотворения, посвященные коллегам-китаистам, таким, как Г.Б. Ярославцев, И.М. Ошанин, Л.З. Эйдлин, Т.П. Григорьева, В.В. Петров, Л.Н. Меньшиков, Е.А. Серебряков, Л.Д. Позднеева, М.Е. Шнейдер и многие другие.
Приведем один пример. Вот как он писал в своих мемуарах об очередных «Алексеевских чтениях», посвященных дню рождения академика В.М. Алексеева, где собрались литературоведы-ориенталисты, ленинградцы: О.Л. Фишман, Е.А. Серебряков, В.В. Петров, Л.Н. Меньшиков, Н.А. Спешнев, и москвичи: Л.З. Эйдлин, М.Е. Шнейдер, В.Ф. Сорокин и другие: «Незабываемы задиристые, убийственно аргументированные речи Виктора Петрова, страстные монологи Ольги Фишман, блистательные пассажи Льва Меньшикова, рассудительные и глубокие размышления Евгения Серебрякова» [Черкасский 2001: 87]. Встреча оказалась по-настоящему волнующей и памятной, и через несколько лет Черкасский вспомнил о ней в традиционном четверостишии, упомянув, правда, только Меньшикова и Петрова:
Я годы прошлые листал…
Ученый острослов,
Лев Николаевич блистал
И обличал Петров.
[Черкасский 2001: 81]
Сразу отметим, что оба упомянутых здесь ученых оказали на Черкасского заметное влияние. Прежде всего это Виктор Васильевич Петров. Черкасский писал, что собрал материалы для своей докторской диссертации именно в обширной библиотеке Петрова, где, «кроме справочников, словарей, тезисов и докладов всех мыслимых и немыслимых конференций и симпозиумов, вмещалась почти вся литература Китая Новейшего времени» [Черкасский 2001: 83]. Оба они, и В.В. Петров, и Л.Е. Черкасский, читали спецкурс по китайской литературе во Владивостоке, где В.В. Петров пользовался особым уважением и почетом, о чем Черкасский, со свойственной ему иронией и самоиронией, рассказал в следующих поэтических строчках:
Проживал в гостинице «Приморье»,
И меня встречали в коридоре
С ласкою, с сосудом пол-литровым
Лишь за то, что я знаком с Петровым.
Мне давали чай с заваркой свежей,
И, боясь прослыть у них невежей,
Я сулил им Виктора Петрова:
Мол, к зиме сюда приедет снова…
[Черкасский 2001: 89]
Теперь — несколько слов о Льве Николаевиче Меньшикове, которого Черкасский называл «красивым человеком, не только метафорически красивым, но красивым в добром чеховском понимании» [Черкасский 2001: 108]. Особой заслугой Л.Н. Меньшикова является то, что он профессионально занимался китайским традиционным театром, классической литературой и китайской культурой в целом. Черкасский и Меньшиков были близкими друзьями. Когда Меньшикову исполнилось 50 лет, Черкасский приехал к нему на юбилей со стихотворением «У набережной Зимнего дворца…». Сам Черкасский отмечал, что это стихотворение написано им не в русском, а в традиционном китайском жанре люйши:
У набережной Зимнего дворца
Я думаю о юбилее Льва.
Как молод он и телом и душой
И как бела контрастно голова.
Я радуюсь, что первых пятьдесят
Всего лишь жизни первая глава.
Я многое сказал бы в этот час,
Но от волненья позабыл слова.
Черкасский посвящал стихотворения своим единомышленникам, друзьям и учителям, которые не только играли важную роль в его творческом развитии, но и были его спутниками на жизненном пути.
Как здесь уже отмечалось, Черкасский, обладая отменным чувством юмора, часто прибегал в своих стихотворениях к иронии и самоиронии. Но особенно ярко талант поэта-ирониста проявился у него в совместной работе над книгой «Стихи о Прекрасной Даме и об Одном Господине» с известной российской поэтессой и переводчицей Лориной Евгеньевной Дымовой (р. 1939). Это собрание иронических стихотворений о любви, представляющее собой воображаемый диалог придуманных поэтами персонажей, вышло в свет в 1996 году.
Л.Е. Дымова и Л.Е. Черкасский были знакомы более сорока лет, при этом Черкасский сыграл очень важную роль в жизни Дымовой. Вот как она писала об этом в эссе, посвященном его памяти: «Леня Черкасский, мой большой, мой верный и вечный друг; помню только хорошее — его благородство, порядочность, талант, остроумие» [Дымова 2012]. В трудное для Дымовой время Черкасский щедро делился с ней своими деловыми связями и знакомствами, помогал публиковать переводы в таком престижном журнале, каким был журнал «Иностранная литература», который имел рекордный для толстых журналов тираж в несколько сотен тысяч экземпляров и в котором регулярно печатались переводы самого Черкасского. Очень важно и то, что у них совпали житейские обстоятельства: в Израиль они уезжали почти одновременно и по одинаковой причине: раньше родителей туда уехали дочь Черкасского и сын Дымовой, и оба поэта через какое-то время решили ехать вслед за детьми. В Израиль Дымова приехала в конце сентября 1992 года, Черкасский — на два месяца позже. Несмотря на то что жили отныне в разных городах: Дымова — в Иерусалиме, Черкасский — в Раанане, они часто общались, как прежде в России.
Очевидно, что схожие судьбы и профессиональный опыт объединили двух поэтов, и общая книга стала естественным продолжением их творческого и обычного человеческого общения. До приезда в Израиль Дымова писала только лирические стихи, переводила поэзию. Приехав в Израиль, Дымова перешла на прозу и иронические стихи. В антитезу Александру Блоку, который ввел в русскую поэзию образ недосягаемой возлюбленной — «Прекрасной Дамы», чуждой пошлости окружающего мира, Дымова создала свою «Прекрасную Даму», состоящую из обыденных представлений и предубеждений и воплотившую собой образ капризной женщины с претензией на утонченность.
«Прекрасная Дама» Дымовой — образ приземленный. Это слишком обыкновенная особа, в избытке наделенная чертами, которые считаются типично женскими: о себе Дама чрезвычайно высокого мнения, во всех ситуациях она строго придерживается светского этикета, любит демонстрировать окружающим свои непревзойденные достоинства и твердые принципы, которые довольно легко нарушает. Дама постоянно попадает в казусные ситуации и старается выйти из них, не теряя достоинства, что и создает комический эффект. Для усиления этого эффекта необходимо было появление еще одного персонажа, Господина, который воплощал бы качества типичного мужчины, оттеняя таким образом «прелести» Прекрасной Дамы. Зная не понаслышке об ироническом даре своего давнего знакомого, Дымова предложила Черкасскому ей подыграть — создать образ такого Господина.
Чрезвычайно интересной является композиционная структура книги — до сих пор ничего подобного в русской поэзии не встречалось. Книга построена таким образом: на каждом ее развороте слева помещено стихотворение Дымовой, описывающее некое происшествие из жизни Прекрасной Дамы, на развороте справа — тот же эпизод, но освещающий ситуацию с мужской точки зрения (стихотворение Черкасского). Приведем в качестве примера стихотворение Дымовой «О собственном виде и дамском брате»:
Быть может,
я Даму Прекрасную выдам,
но Дама следила
за собственным видом.
Наверное, в том
признаваться негоже,
но собственный вид
был ей брата дороже.
Пришлось выбирать ей
меж ними когда-то —
и выбрала Дама
свой вид, а не брата!
Одно лишь ей можно
сказать в оправданье:
что брат был не брат,
а сплошное страданье.
[Дымова, Черкасский 1996: 14]
На эту ситуацию Черкасский откликнулся стихотворением «О скупой мужской слезе»:
Один Господин
встретил Дамского брата,
который являлся
персоной нон грата.
Нечесаный,
в шортах из тусклого ситца, —
он видом своим
не чета был сестрице.
Вздохнул Господин:
«Мир таинствен и сложен.
Ведь Дама на брата
Могла быть похожа!
Ну как бы любил я
такую козу?»
И вытер
скупую мужскую слезу.
[Дымова, Черкасский 1996: 15]
Господин, описывая внешний вид брата Прекрасной Дамы, словно подтверждает, что тот выглядит «некомильфо», то есть что выбор Прекрасной Дамы, которая предпочла брату свой внешний вид, на первый взгляд как будто оправдан. Но на второй взгляд оказывается, что несчастный брат, ставший для сестры «персоной нон грата», виноват лишь в том, что он «нечесаный» и что на нем надеты какие-то неудачные (по цвету и по фактуре) шорты («из тусклого ситца»). Надо сказать, что этих двух деталей маловато для «персоны нон грата», тем более если учесть, что в обычных обстоятельствах большинство мужчин мало обращают внимания на свой внешний вид. И то, что брат «видом своим не чета был сестрице», — типичное проявление гендерных различий. Однако Господин, сам себя накручивая, замечает: «Мир таинствен и сложен. / Ведь Дама на брата / Могла быть похожа!» Нет ничего необычного в том, чтобы брат и сестра походили друг на друга. Но, представив себе, что Прекрасная Дама однажды могла показаться ему на глаза нечесаной и в неподобающем платье, Господин возмущается: «Ну как бы любил я / Такую козу?» — и даже роняет от огорчения «скупую мужскую слезу», тем самым неожиданно раскрываясь и давая понять, что более всего ценит в Даме женственность.
Представление о диалогическом общении «Прекрасной Дамы» и «Одного Господина» легко составить уже по названиям вошедших в книгу парных стихотворений. Приведем несколько примеров:
Л.Е. Дымова — Прекрасная Дама Л.Е. Черкасский — Один Господин Не судьба Судьба Кое-что о калориях Кое-что о культуризме Смысл мироздания Смысл жизни О собственном виде и дамском брате О скупой мужской слезе Любовь к возвышенному Любовь к чужому О, природа! мужская природа Любовь непобедимая Глупость безграничная Поэма о семнадцати пядях во лбу Поэма о серебристых прядях на лбу Баллада о разинутом рте Баллада о шмыгающем носе Еще раз о красоте Еще раз об уродстве На пляже Не только на пляже Баллада о силе красоты Баллада о силе страсти
Как видим из приведенных примеров, Дама и Господин — это гротескные маски мужчины и женщины, столь же оригинальные, сколь и типические, недаром сборник имел большой читательский успех. По словам Л. Е. Дымовой, «израильские русскоязычные читатели приходили в гости друг к другу с этой книгой и читали стихи вслух как анекдоты» [Дымова 2012]. Дымова вспоминала, что при создании стихотворений о Прекрасной Даме часто следовала советам Черкасского, мастерство которого в стихосложении она высоко ценила. Так, в одной из концовок стихотворения «Отношение к предмету» Дымова первоначально написала так:
Прекрасная Дама,
непрерывно меняя наряды,
дарит свои старые вещи подруге.
Черкасский предложил ей для этой истории свой вариант, показав, насколько хорошо разбирается не только в стихах, но и в женской психологии:
А старые вещи
подруге дарила,
и та с озлоблением
благодарила
[Дымова, Черкасский 1996: 54].
Вариант Черкасского, катрен, с рифмующимися четными строками, (дарила / благодарила), поэтически содержательнее и интереснее. Дымова в своем терцете сказала лишь о том, что Прекрасная Дама часто покупает новую одежду, а ненужные вещи отдает подруге. Черкасский же сосредоточил внимание на реакции подруги («с озлоблением / благодарила»), что привнесло в стихотворение юмор и экспрессию. Вариант Черкасского прозвучал столь неожиданно и ярко, что Дымова безоговорочно его приняла.
В этой статье мы лишь вкратце затронули тему поэтического таланта Черкасского, который был не только мастером поэтического перевода, но и поэтом. Поскольку эта область применения его таланта, как уже отмечалось, менее всего изучена, мы видим свою задачу в том, чтобы подробно разобрать влияние традиционной китайской поэзии на поэтическое творчество Черкасского, предполагая, что нас ждут здесь интересные находки и открытия.
Библиография / References
[Гу Юй 2012] — Гу Юй. Юмор переводчика поэзии // Китайское чтение. 2012. 6 июня. № 18. — Кит.].
(Gu Yuy. Yumor perevodchika poezii // Kitayskoe chtenie. 2012. № 18. June 6. — In Chinese.)
[Дымова 2012] — Дымова Л.Е. «Об Одном Господине…» (Памяти Леонида Черкасского). 7 марта 2012 года (http://blogs.7iskusstv.com/?p=12625 (дата обращения: 11.01. 2019)).
(Dymova L.E. «Ob Odnom Gospodine…» (Pamyati Leonida Cherkasskogo). 7 marta 2012 goda (http://blogs.7iskusstv.com/?p=12625 (accessed: 11.01.2019)).)
[Дымова, Черкасский 1996] — Дымова Л.Е., Черкасский Л.Е. Стихи о Прекрасной Даме и об Одном Господине. Иерусалим, 1996.
(Dymova L.E., Cherkasskiy L.E. Stikhi o Prekrasnoy Dame i ob Odnom Gospodine. Ierusalim, 1996.)
[Китайская поэзия 1982] — Китайская поэзия: сборник стихов / Пер. Л.Е. Черкасского. М.: Наука, 1982.
(Kitayskaya poeziya: sbornik stikhov / Trans. by L.E. Cherkasskiy. Moscow, 1982.)
[Лю Чжицян 2017] — Лю Чжицян. Своеобразие рецепции китайской поэзии первой трети XX века в переводах Л.Е. Черкасского: из истории русско-китайских литературных связей: Дис. … канд. филол. наук. Томск, 2017.
(Lyu Chzhitsyan. Svoeobrazie retseptsii kitayskoy poezii pervoy treti XX veka v perevodakh L.E. Cherkasskogo: iz istorii russko-kitayskikh literaturnykh svyazey: Dis. … kand. filol. nauk. Tomsk, 2017.)
[Милибанд 2008] — Милибанд С.Д. Востоковеды россии, XX — начало XXI века = Russian orientalists of the 20th and Early 21st Centuries: биобиблиографический словарь: В 2 кн. Кн. 2. М., 2008.
(Miliband S.D. Vostokovedy Rossii, XX — nachalo XXI veka = Russian orientalists of the 20th and Early 21st Centuries: biobibliograficheskiy slovar’: In 2 vols. Vol. 2. Moscow, 2008.)
[Чайковский, Лысенкова 2013] — Чайковский Р. Р., Лысенкова Е. Л. Перевод поэзии: типология и множественность: учебное пособие для студентов-филологов. М., 2013.
(Chaykovskiy R.R., Lysenkova E.L. Perevod poezii: tipologiya i mnozhestvennost’: uchebnoe posobie dlya studentov-filologov. Moscow, 2013.)
[Черкасский 2001] — Черкасский Л.Е. Я рядом с корнем душу успокою. монологи востоковеда. Иерусалим, 2001.
(Cherkasskiy L.E. Ya ryadom s kornem dushu uspokoyu. Monologi vostokoveda. Ierusalim, 2001.)