Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2019
Наталья Самутина (НИУ ВШЭ; ведущий научный сотрудник Института гуманитарных историко-теоретических исследований им. А.В. Полетаева; кандидат культурологии)
Natalia Samutina (National Research University “Higher School of Economics”, Poletaev Institute for Theoretical and Historical Studies, Leading research fellow; PhD)
Ключевые слова: манга, практики чтения в России, чтение для удовольствия, социология литературы, рецептивные исследования
Key words: manga, reading practices in Russia, reading for pleasure, reception studies, sociology of literature
УДК/UDC: 130.2+82+76.03
Аннотация: Статья представляет первые результаты трехлетнего исследования практик чтения манги в России. Она основана на включенном наблюдении в сообществах читателей манги, фокус-группах, экспертных интервью и онлайн-опросе (1545 участников). В статье даются сведения о возрасте и географии русскоязычных читателей манги, характеризуются контекст чтения и основные направления влияния этого чтения на читателей. Подробно рассматривается образовательный потенциал чтения манги, особенности темпоральности этого чтения и восприятие читателями сюжетных и этических особенностей манги.
Abstract: The article introduces first results of 3-years research on practices of manga reading in Russia. It builds upon participant observation in manga reading communities, focus groups, expert interviews and an online survey (1545 participants). The article gives information about age and geographical scope of Russian manga readers, characterizes reading contexts and the main influences of this activity on the readers. The educational motivations, alternative temporality, different scenarios of emotional attachment and reception in the process of reading are examined in details.
Манга — это японские комиксы и одна из опорных составных частей обширного поля японской популярной культуры, организованной сегодня как огромная мультимедийная сфера. В этой сфере такие медиа, как аниме (телевизионные анимированные сериалы и анимированные фильмы), художественные фильмы и сериалы, компьютерные игры, легкие новеллы-ранобэ, фигурки персонажей, одежда и предметы быта, фестивали косплея, интернет-сайты и так далее, каждое своими средствами воплощают миры и персонажей и разыгрывают сюжеты, первоисточником которых чаще всего, хотя и не всегда, является именно манга. На протяжении послевоенных десятилетий издание манги в Японии превратилось в крупную индустрию, с ключевыми компаниями-мейджорами и мелкими журналами и издательствами, с продуманной диверсификацией продукции по жанрам, возрастам и гендерной адресации, с такими разными, но взаимосвязанными формами публикации, как еженедельные и ежемесячные журналы манги — и книжные тома, танкобоны, следующие за успехом той или иной манги в журнальной версии. За последние два десятилетия эти формы дополнились разными видами дигитализации; при этом уникальный ручной труд художников-мангак, рисовавших популярные серии годами и иногда десятилетиями, не прекратил существование и не стал цениться меньше. Японская черно-белая манга остается оригинальной, во многом отличающейся от западных и азиатских аналогов, формой массовой и популярной культуры, хотя роль и функции этих форм в обществах (формирование публичной сферы популярного воображения [Saler 2012], языковое обучение и социализация, отработка распространенных и особенных эмоциональных сценариев и т.д.), а также характеристики и функции чтения манги и жанровой литературы можно, конечно, сравнивать.
С развитием интернета японская манга распространилась по всему миру в небывалых прежде масштабах, став транснациональным феноменом популярной культуры, уже неплохо сегодня описанным исследователями в этом качестве — как транскультурный поток текстов и образов, как поле взаимодействия разных традиций издания и чтения, восприятия и трансляции, переработки в локальных образцах и так далее [Hills 2002; Johnson-Woods 2010; Itō, Okabe, Tsuji 2012; Berndt, Kümmerling-Meibauer 2013; Chin, Hitchcock Morimoto 2013; Hills 2017; McLelland 2017]. Несмотря на то что в рамках официально провозглашенной в Японии идеологии Cool Japan продукты японской популярной культуры, такие, как манга и аниме, вместе с молодежной модой и видеоиграми, всячески рекомендовались к распространению, неповоротливые издательские индустрии в самой Японии и за рубежом не очень хорошо понимали разнообразие и специфику возникших потребностей. Сравнение официального книгоиздания манги в разных странах не входит в задачи данной статьи; отмечу лишь, что, несмотря на наличие более успешных примеров, в основном приходящихся на европейские страны с развитыми культурами издания переводных комиксов, такие, как Италия и Германия [Bouissou, Pellitte ri, Dolle-Weinkauff, Beldi 2010], определенный кризис с переводом и изданием манги после периода первоначального бума был характерен для многих национальных рынков. В России пик этого кризиса пришелся на 2012—2013 годы [Костин 2018]; в США на 2008—2009 годы [Madeley 2015; Deb 2019]; в настоящее время издание манги в обеих странах демонстрирует устойчивый рост по сравнению с временем кризиса, а издатели, судя по высказываниям, собранным в «Publishers Weekly» [Deb 2019], и интервью участников издательского рынка манги в России, лучше понимают, с какими аудиториями, потребностями и общими обстоятельствами они имеют дело.
Часть моей коллекции манги, выпущенной российскими издательствами. Представлена манга издательств «Азбука-Аттикус», «Истари комикс», «Фабрика комиксов», «Alt Graph», «XL Media»
Основными агентами распространения, популяризации и интерпретации манги в России в этой ситуации стали культуры соучастия (participatory cultures) [Jenkins 1992; Jenkins, Ito, boyd 2016], в первую очередь фанаты аниме и манги. Они не только оказались способны организовывать на систематической основе относительно оперативный нелегальный любительский перевод тысяч наименований с японского и английского, а также китайского и корейского языков (такие любительские переводы называются сканлейтом, а команды, осуществляющие их, сканлейтерами). Культуры соучастия создали в русскоязычном интернете огромное поле для бесплатного чтения манги, трансляции знаний и навыков, необходимых для ее понимания, для интерпретации манги и обсуждения проблемных моментов или просто заинтересовавших аудиторию моментов, для обмена читательским, сканлейтерским, переводческим опытом, самостоятельным творчеством по мотивам манги и т.д. [Samutina 2018]. Барьеры для вхождения в это поле невысоки, и практически каждый русскоязычный читатель, начинающий увлекаться мангой по тем или иным причинам, может обратиться и чаще всего обращается к его коллективным экспертным ресурсам по любым вопросам, включая самый существенный — чтение переводов манги. Подавляющее большинство участников моего онлайн-опроса читателей манги [онлайн-опрос 2019] [2] оценили процент своего чтения манги в интернете по сравнению с чтением бумажных экземпляров манги на цифру от 85% до 100%. Примеры обратного соотношения единичны, хотя многие читатели знают те или иные издательства манги и по возможности время от времени приобретают мангу в коллекцию: порой целые серии, порой разрозненные томики, иногда на японском или английском языках. Не умаляя заслуг российских издательств манги, большая часть которых тоже органично выросла из фанатских увлечений их создателей (самые яркие примеры здесь — «Истари комикс», «Alt Graph» и «Фабрика комиксов»), осмелюсь утверждать, что это нестандартное поле чтения для себя организовали в первую очередь сами читатели.
Это и привлекло мое внимание к изучению чтения манги в России, результатом чего стали большое исследование и данная статья, вводящая в его проблематику [3]. Каким бы ярким материалом ни была сама манга, выдающийся феномен популярной культуры, еще более интересным феноменом мне представляются ее читатели и чтение манги. Так же как изученное мною ранее чтение и письмо фанфикшн [Самутина 2013; 2017], это чтение свободное и самостоятельное, обладающее повышенной агентностью, увлеченное и вовлеченное, разделенное в сообществах единомышленников и притом активно противостоящее действующим культурным иерархиям. Чтение манги в России не только не поддержано никакими культурными и образовательными институциями (за исключением редчайших примеров, таких, как Библиотека комиксов Санкт-петербурга), но регулярно встречается с непониманием и осуждением. Моя коллекция читательских историй о степени неприятия манги как чужого, несущего потенциальную угрозу, «низкого» культурного объекта [4] конвенциональным «культурным читателем», не имеющим о манге никакого реального представления, насчитывает десятки примеров, включая курьезные и трагикомические: «Моя бабушка не разрешила поставить мангу на полку рядом с Чеховым» (ученица московского лицея, фокус-группа, весна 2018); «Когда я купил первую мангу, мой отец сжег ее в камине, сказав, что это “сатанинские книги”, но сейчас вроде все норм» (подписчик тематического паблика Вконтакте); «До сих пор испытываю некоторую неловкость, читая мангу в общественном транспорте. Стигматизация комиксов, все такое» (мужчина, 40 лет, участник российского аниме-движения с 18 лет, «профессиональный» читатель манги [Онлайн-опрос 2019]).
Большое впечатление производит контраст между тем, как некоторые молодые читатели манги в ходе онлайн-опроса описали отношение к своему увлечению старших и авторитетных людей, — и тем, как они видят это увлечение сами. Вот ответ женщины 22 лет из Перми, студентки художественного вуза, на вопрос «Как окружающие вас люди относятся к тому, что вы читаете мангу?»:
«Анимешница!», «хватит время тратить на свои картинки», «бесполезное занятие» — такое я слышу от учителей, родителей, сокурсников, родственников и просто знакомых. С друзьями я разделяю радость прочтения и обсуждения [Онлайн-опрос 2019].
А вот ее же ответ на вопрос анкеты «Можете ли вы сказать, что манга изменила что-то в вашей жизни? Что именно?»:
Манга повлияла на мое развитие, как художника, а также изменила представление о других художниках, мое отношение к черно-белым изображениям и в принципе отношение к разным видам искусства. Манга дала мне знания о том, как создаются истории, как выстраивается сюжет, манга показала разнообразие использования традиционных материалов и исключительно черного цвета. Благодаря манге у меня появились друзья, с которыми я общаюсь уже более 3, 5, 10 лет [Онлайн-опрос 2019].
Разумеется, не все читатели отвечают на вопросы подобным образом: многие из них считают, что читают мангу «просто для удовольствия», их «жизнь стала интереснее», «наполнилась красками» и т.д. Многие высказываются о манге в первую очередь как о «своей территории», о чем-то, что они выбрали для себя сами, и говорят о нейтральном или нейтрально-положительном отношении к этой территории окружающих; типичные ответы: «это только мое увлечение, никого не касается», «с родственниками не делюсь, друзьям все равно», «общаюсь онлайн, в офлайне свои увлечения не афиширую» [Онлайн-опрос 2019]. Социология чтения, культурная история и теория чтения учат нас внимательно и серьезно относиться к читательскому удовольствию в рамках популярной культуры и к тем территориям фантазии и коммуникации, которые в связи с этим выстраивают современные читатели [Кавалло, Шартье 2008; Рэдуэй 2004; Millner 2012; Saler 2012 и т.д.]. Целью моей работы не является поиск исключительно «практической пользы» от чтения манги, хотя эта польза лежит на поверхности и никуда не исчезает при более глубоком исследовании — так, первоначальные гипотезы о прямом влиянии чтения манги на интерес русскоязычных читателей к изучению японского языка и культуры Японии, на улучшение английского языка, к которому приходится прибегать во многих случаях, на любительское и профессиональное увлечение рисованием, на социализацию юных читателей через сообщества культур соучастия и т.д. подтвердились на всех видах источников [5]. О такой пользе вовлеченного чтения произведений популярной культуры сегодня пишется немало, как в целом, так и применительно к манге непосредственно [Ingulsrud, Allen 2009; Li 2012; Wilhelm 2016; Tsai 2016 и многие др.]. Но мне представляется важным изучить это чтение во всем разнообразии его функций, а также тех стратегий восприятия и действия, которые с ним бывают связаны, и тех специфических рецептивных сюжетов, которые возникают на пересечении разных культурных траекторий при чтении японских комиксов в русскоязычном контексте.
Прежде всего, изучая чтение манги на русском языке, мы сможем многое узнать о развитии в России культур соучастия — тех культурных сообществ, которые готовы бороться за свои интересы, потребности и удовольствия в ситуации, когда традиционные культурные институции эти интересы игнорируют или удовлетворяют далеко не в полной мере. Осмысляя активный, настойчивый выбор манги как материала для чтения некоторыми категориями русскоязычных читателей, мы узнаем больше о потребностях читателей и возможностях чтения в меняющемся мире, о том, какие дефициты в конкретном культурном пространстве восполняет освоение такого нестандартного, внешнего для этого пространства художественного материала. А избавившись от стереотипов по отношению к чтению манги и лучше поняв, как оно устроено, мы сможем задать ему и более широкие теоретико-культурные вопросы. Это вопросы, касающиеся устройства художественных повествований и читательских/зрительских потребностей в мире трансмедийных нарративов и не ограниченной по национально-территориальному принципу образности. Манга, так удачно расположившаяся между аниме (сериалом) и литературой, между кропотливой материальностью создания и всемирными цифровыми сетями интерпретации и трансформирующей рецепции, между традициями японской популярной культуры и интересами современного глобального читателя, может немало рассказать о нашем культурном настоящем и будущем. Но начать, конечно, придется с базового введения в понимание чтения манги и с опровержения некоторых стереотипов. Это и есть задача данной статьи.
Чтение не простое, а сложное
Как уже замечалось выше, читатель манги в россии молод. Этот факт, ощущаемый интуитивно и подтвержденный всеми экспертами, с которыми я общалась, наглядно предстал и в онлайн-опросе. Из 1512 человек, указавших свой возраст, самая многочисленная группа — это условные студенты, плюс два года, до 25 лет: 18—22 года — 586 человек, 23—25 лет — 303 человека. После 25 лет число читателей уменьшается: 26—30 лет — 214 человек, 31—39 лет — 108 человек; наконец, число ответивших на анкету читателей старше 40 лет составляет всего 19 человек [6]. Число более юных читателей, то есть школьников от 12 до 17 лет, меньше, чем число студентов, но тоже достаточно велико — 282, к тому же стоит учитывать, что большинство читателей из группы двадцатилетних демонстрируют очень приличный стаж чтения манги — в среднем порядка 10 лет. Все это позволяет утверждать, что знакомиться с мангой современный русскоязычный читатель чаще всего начинает в школе, в некоторых случаях оставаясь потом с этим чтением надолго. И тогда же он испытывает на себе всю силу поколенческого разрыва, встречаясь с предубеждениями авторитетных инстанций и культурных институций против манги. Далеко не самое плохое российское учебно-методическое пособие, нацеленное, по крайней мере, на то, чтобы учесть реальное чтение молодых аудиторий и призывающее педагогов «овладеть визуальной культурой», все же именует мангу, как и прочие «изотексты», «чтивом», видит в ней в первую очередь промежуточную ступень для приобщения к «нормальному» чтению и описывает ее так: «легко усваиваемая и считываемая форма, почти примитивная» [Романичева, Пранцова 2017: 67—71].
Это, мягко говоря, не так. Даже если временно отвлечься от того, какой сложный комплекс изображения, текста и звукоподражания представляет собой язык манги, какую степень свободы и усложнения в рамках отдельной страницы или произведения в целом он может себе позволить, с какими непривычными типами условности, блоками как бы общеизвестной информации, конфигурациями зон умолчания и т.д. сталкивается в манге зарубежный, в данном случае российский, читатель, совершенно поразителен уровень агентности этого чтения. Всю ответственность за организацию своего поля чтения заинтересовавшийся мангой читатель несет сам. Он должен разобраться в десятках жанров и типов манги, в ее возрастной и гендерной адресации, найти авторов и сюжеты, которые будут удовлетворять его интересам — учась этому у таких же читателей, как он сам, только более опытных. Он должен научиться находить переводы, отвечающие его языковому уровню и вкусу (дискуссии о качестве переводов — одни из самых распространенных в фанатских сообществах по манге и аниме). Он должен хотя бы минимально освоить историю манги, по крайней мере так, как ее представляют онлайн-сообщества, для того чтобы понимать, что именно он читает, и научиться правильно выбирать для себя произведения, или, как говорят сами сообщества, тайтлы [7]. Осторожное, с оглядкой, или, напротив, стремительное, чреватое ошибками и разочарованиями движение по пространству возможностей, постоянный слом ожиданий, обретение травматичного опыта и радости находки чего-то невероятно вознаграждающего, познание самого себя и своих потребностей, открытие новых зон эмоционального и интеллектуального опыта, бесконечная сверка своих впечатлений с другими читателями в культурах соучастия, необходимость знакомства с массой дополнительных знаний, не всегда представленных в доступных и очевидных источниках, переоценка и т.д. — вот что такое чтение манги как занятие. Та самостоятельность, которую чтение манги развивает в читателях, хорошо отражена в их ответах на анкету онлайн-опроса. Они называют множество разных причин, по которым манга выбирается, и демонстрируют наличие десятков разных стратегий чтения, любовь к самым разным жанрам и типам манги, индивидуальное отношение к таким элементам, как уровень рисунка (для некоторых качественный рисунок принципиален, другие согласны читать мангу с не очень нравящимся им рисунком ради интересного сюжета или радующего их юмора), разное отношение к встречающимся в манге системам художественной условности — и полную, в итоге, свободу в реализации своего личного интереса, наступающую вскоре после первого, обучающего периода знакомства с языком манги как таковым.
Образовательный потенциал этого поля чтения тоже, конечно, нельзя оставлять в стороне. Он бросает дополнительный вызов тезису о «примитивности», отражая стремление авторов манги сделать ее полезной молодым (и не только) читателям через бесконечное разнообразие освещаемых в ней предметов и насыщение манги отсылками и образами, вызывающими любопытство, побуждающими к действию — поиску, чтению, прояснению. манга, в том числе крайне популярная и успешная в Японии и за ее пределами, есть абсолютно обо всем, как толстая диссертация на немецком языке в старом анекдоте: о поварах и мангаках, об исполнителях классической музыки и солистах рок-групп, о бейсболистах, велосипедистах и игроках в го, об истории Японии самурайского периода и коренных жителях острова Хоккайдо после русско-японской войны, о Пушкине и о семействе Медичи, обо всех мыслимых фантастических пространствах и, конечно, о японской школе, школьниках, их мечтах, дружеских и любовных перипетиях и фантастических приключениях в воображаемых мирах. при этом фантастические антиутопии могут цитировать Вебера и Декарта (аниме и манга «Психопаспорт») [8]. Приключенческие тайтлы из японской истории расширяют знания читателей о героических событиях и повседневной жизни старой Японии, и одновременно именно их читатели много раз называли в опросе среди тайтлов, вызывающих у них затруднения и необходимость искать дополнительную информацию. В манге «Бродячие псы литературы» героев со сверхъестественными способностями зовут именами известных японских и русских писателей, отсылки к их произведениям зашифрованы в сюжете, и вот мы уже находим в дневнике читателя манги на diary.ru следующую запись: «Завел на компе папку “Книги псов”, скидываю туда на почитать литературку, а то из всех названных в манге японцев я читал только Акутагаву и Рампо, а про Дадзая только слышал. Остальных вообще не знаю, а это как-то печально. Хотя не всех названных на русский язык переводили, и это еще печальнее» (запись от 22 августа 2019 года). Воспользоваться ли этими образовательными ресурсами, зависит, разумеется, от самих читателей — но разве, как многократно с возмущением указывали мне мои респонденты в ответах на вопросы анкеты, — «это не то же самое, что и с любой книгой?»
Альтернативная темпоральность
Очень серьезным фактором, по отношению к которому каждый российский читатель вынужден занимать индивидуальную позицию, является альтернативная темпоральность манги. Знакомясь с миром манги, читатель обнаруживает не только некоторое количество популярных небольших или средних по величине тайтлов, таких, например, как хоррор-манга Дзюндзи Ито «Узумаки» / «Спираль», или «Тетрадь cмерти» Цугуми Обы и Такэси Обаты. Среди манги, в которую окажутся погружены его новые знакомые, которая будет смотреть на него из списков «обязательно к прочтению», и так далее, вполне может также оказаться «Наруто» Масаси Кисимото (начата в 1999 году, закончена в 2014-м, манга содержит 72 тома) или «One Piece» Эйитиро Оды (начата в 1997 году, пока не закончена, томов на данный момент 93) и ряд других тайтлов в разных категориях, находящихся в аналогичной ситуации по общему объему и статусу выпуска. Более того, очень многие манги, любимые читателями и популярные во всем мире, время от времени «уходят на хиатус» по разным причинам. Читательница из клуба читателей манги с характерным юмором обозначила эту ситуацию при обсуждении: «Кто-то две недели не может прожить без обновления, а кто-то восемь лет на хиатусе!» (Фокус-группа 27.05.2017, Санкт-Петербург, 7 человек). Включенное наблюдение за чтением популярных манг, выходящих годами, позволяет мне в полной мере оценить те эмоциональные качели, на которых оказывается читатель, подсевший на интересный ему онгоинг. Особенно трудно бывает менять темп, если длинная манга, накопившаяся за много лет, сперва «заглатывается» в удобном для читателя быстром темпе, а потом неизбежно переходит для него в замедленный режим, соответствующий темпу ее выхода в японских периодических изданиях.
Читатели очень по-разному справляются с темпоральностью больших манг и онгоингов. Во многом это зависит от индивидуальных особенностей человека и от выбранных им стратегий взаимодействия с мангой. Так, одна из читательниц, участвовавших в обсуждении в фокус-группе в клубе читателей манги, выделяет большую длину как едва ли не главный фактор, привлекающий ее в чтении манги: «Мне очень нравится в мангах, что они такие длинные, что можно бесконечно следить за приключениями героев». Другая читательница продолжает ее рассуждение:
Формат аниме- и манга-сериала дает очень много возможностей персонажа раскрыть. Западные форматы не дают этого: комикс короткий, фильм быстро заканчивается, но в длинной манге можно пожить как следует, пережить все эти события. Хотя тут тоже важно вовремя остановиться, автор должен это понимать — пока читатели не бросили тайтл. У меня, например, плохо с длинными сёнэнами [9], меня просто на это не хватает, когда начинается одно и то же, мне уже тяжело.
Одним из вариантов переживания такого longue durée большого онгоинга становится участие в фандомах, то есть в самых разных формах фанатской активности, позволяющих вместе с другими читателями проживать и разыгрывать события в мире любимой манги, додумывать альтернативные версии и совместно населять любимый воображаемый мир. Одновременно среди читателей находится множество людей, категорически не склонных ни к такому продолжительному ожиданию, ни к фанатской активности в сообществах. «Затянутый сюжет» и «хождение по кругу» — один из основных факторов, заставляющих отвечавших на анкету бросить конкретную мангу; многие из читателей в принципе избегают слишком длинных тайтлов и онгоингов. те же, кто читает онгоинги, иногда стараются «накапливать» по нескольку глав или даже по нескольку десятков глав и потом возвращаться к манге, наслаждаясь большой порцией чтения сразу. Точно так же одна из немногих респонденток опроса, читающая мангу только на бумаге, женщина 30 лет из города Энгельса, рассказала о своем вынужденно спорадическом чтении, подстраивающемся под график выхода манги в издательствах, — и это позволяет обозначить проблемы, с которыми из-за альтернативной темпоральности манги сталкиваются сами издатели:
Я слежу только за официальными изданиями манги на русском языке, поэтому частота чтения очень сильно зависит от формата выпуска бумажных томов самими издательствами. Если это, к примеру, «Истари комикс» — то бывает, что по предзаказу у них тебе приходит сразу 10 томов, и скопом их читаешь, потом ждешь следующий предзаказ. Если издательство стабильно выпускает по томику интересной тебе серии, скажем, раз в месяц, то и читаешь раз в месяц один-два тома [Онлайн-опрос 2019].
Необходимость не просто выпустить, но на протяжении долгого времени одновременно поддерживать в наличии много томов одного наименования манги, чтобы новые читатели не боялись ее покупать, представляет огромную сложность и вызов для российских издательств манги (этот вопрос я обсуждала в личных интервью с Федором Еремеевым, директором «Фабрики комиксов», и Евгением Кольчугиным, директором «Истари комикс»). Тиражи манги у небольших издательств составляют 2—3 тысячи экземпляров, за исключением каких-то отдельных хитов, и при необходимости быстрой оборачиваемости средств, чтобы издавать новое, длинные серии быстро становятся нерентабельными. Еще хуже дело обстоит с инфраструктурой бесплатного чтения и теми ее инстанциями (библиотеками, клубами, школами), которые потенциально способны помочь молодым читателям получить бесплатный доступ к бумажной манге, официально изданной российскими издательствами, — а старшим поколениям, не умеющим обращаться с ресурсами культур соучастия, хоть как- то с мангой познакомиться. Ситуация начинает меняться, но чрезвычайно медленно, она категорически не успевает за спросом. куратор Библиотеки комиксов Санкт-петербурга Юлия Тарасюк рассказала мне об актуальной ситуации с закупкой манги в ее библиотеке осенью 2019 года:
Большие серии и дорогие у нас, конечно, нарасхват — это факт. Причем у разного возраста. «Азбуку-Аттикус» я всегда покупаю все — онгоинги эти первые нарасхват. «Титаны», «Тетрадь смерти», «Бакуман» и «Токийский Гуль» — их читатели каждый день берут и возвращают, в прямом смысле. Знаю ребят из других библиотек, которым не разрешают себе комиксы закупать. Но надо сказать — с годами лучше становится, всё больше покупают. Другое дело, что мангу пока берут далеко не все: не понимают, что брать. У нас даже есть такая практика: к нам приезжают библиотекари группами в рамках курсов Центра «Прогресс», они из разных городов России, мы делимся опытом и рассказываем, как с комиксами работать.
Иными словами, продуманный, внимательный, ответственный тайм-менеджмент своего чтения, учитывающий весь спектр существующих возможностей и дефицитов, — удел любого читателя манги в России, даже если он/она читает что-то относительно доступное, не очень длинное, возможно — начавшее выходить на русском языке в хорошем переводе относительно недавно и имеющее перспективу быть в таком виде законченным. Тем же, кто подсел на один из классических онгоингов — ярким примером может быть «Берсерк» Кэнтаро Миуры, очень популярная в России манга в жанре темного фэнтези, начатая в 1989 году, — остается практиковаться в мрачноватом остроумии, отвечая на вопрос, какую мангу вы больше всего любите и за что: «“Берсерк”, за то, что глава раз в год выходит, как такое не любить…» (мужчина, 30 лет, Тамбовская область) [Онлайн-опрос 2019].
Неоднозначное, неожиданное, другое
Исследователю популярной культуры сегодня трудно оперировать обобщенным представлением о художественных повествованиях на Западе как однозначных, лишенных моральной сложности и предсказуемых в своем построении. массовая культура в мире стремительно развивается, во многом сдвигая привычные жанровые конвенции или, по крайней мере, наполняя их современным проблемным содержанием и актуальной образностью. Но читатели манги, среди которых немало очень молодых людей, хорошо запоминают свои предыдущие столкновения с выхолощенными образцами морализирования и с нелюбимыми жанровыми штампами, негативными воплощениями которых выступают обобщенный Голливуд и особенно студия «Дисней», где добрые всегда побеждают злых, есть четкое деление на своих и врагов, положительный герой неуязвим и так далее. Среди читателей манги широко укоренено представление о том, что эта черно-белая картина мира, которую им навязывает массовая культура, категорически не характерна для манги, особенно в лучших ее образцах. Они называют неоднозначность одним из самых привлекательных свойств манги в целом, приветствуют наличие этических сюжетных «переворотов», когда все оказывается не тем, чем казалось, и одобряют введение множественных точек зрения на любую проблему. Параллельно этому значительная критика обрушивается и на саму манга-индустрию последних лет, «штампующую» ряд повторяющихся сюжетов и образов ради прибыли, идущую на поводу у «фансервиса» (легко потребляемых образов и сюжетных ситуаций с эротическим оттенком) и уделяющую меньше внимания оригинальности, сложности, раскрытию мотивации персонажей [10]. В комментариях, рецензиях и ответах читателей манги на всем протяжении исследования неоднозначность и отсутствие черно-белой картины мира выступали как предельно позитивная характеристика их любимого чтения.
Приведу в пример дискуссию на несколько десятков развернутых комментариев, состоявшуюся 8 июня 2017 года в группе Вконтакте, посвященной очень популярному тайтлу «Атака на титанов» Хадзимэ Исаямы. Пользователь с ником Ганс Ригер задался вопросом о том, почему многие зрители и читатели симпатизируют персонажам манги Бертольду, Райнеру и Анни (БРА), которые по ходу сюжета оказались титанами под прикрытием, разрушителями города и причиной гибели своих товарищей по гарнизону, с которыми на протяжении первой части истории они воспитывались и сражались бок о бок. В огромной дискуссии, где подробно разбираются нюансы политического устройства и военного положения в мире «Атаки на титанов» и мотивации всех персонажей манги, неоднократно звучат аргументы такого плана: «У меня БРА вызывают симпатию, потому что они не а-ля´ шаблонные антагонисты, как я привык видеть <…> бра раскрытые личности, которые вызывают самые разные чувства, это живые персонажи с живой историей. <…> в этой манге у читателя есть выбор, кому симпатизировать» (Лёша Киреев); «Этот случай как палка о двух концах, но правда — она ведь всегда где-то посередине. Нет абсолютно хорошей стороны, как нет и абсолютно плохой. и не нужно говорить, будто бра знали, на что шли, знали, какими в точности будут последствия, ничего они не знали, они были просто детьми, которые думали, что поступают правильно — спасают будущее тех, кто им дорог» (Юля Пахомова).
Глядя на устройство нарратива, сюжетные повороты и идеологические решения даже в популярной манге жанра сёнэн, такой, например, как «Тетрадь смерти», где один протагонист погибает в середине, проиграв схватку, а второй погибает в конце, будучи справедливо наказан за свои поступки, или «Наруто» (история персонажа Итачи), не говоря уже о повествованиях, адресованных взрослым, с читателями манги трудно не согласиться. Картина мира, лежащая в самой основе жанровых повествований манги, расцвечена самыми разными красками (по контрасту с черно-белыми страницами). Она выглядит очень современной, адекватной сегодняшним потребностям читателя, входящего в глобализированный мир, коммуникация в котором в значительной мере строится на учете перспективы другого, на потребности и способности слышать альтернативные точки зрения и множественные человеческие «правды». Манга, которую зачастую, от незнания, пытаются представить чтением «эскапистским», регрессивным, не адекватным современным потребностям и т.д., представляет собой совершенно обратное. Это чтение, ориентированное на познание мира в его сложности, осмысление его противоречий и проблем, в том числе не имеющих решения, и еще более действенное в глазах молодого читателя благодаря тому обстоятельству, что за это чтение в нынешнем контексте ему приходится бороться.
Будучи ограничена в объеме, я могу только тезисно наметить еще две перспективы дальнейшего разговора о чтении манги русскоязычным читателем. Во-первых, это сюжет, связанный с феноменологией чтения и восприятия этих комплексных графически-текстовых нарративов: со скоростью чтения справа налево; с различиями в практиках читательского взаимодействия с цифровыми страницами и бумажными изданиями; со способностью читателя справиться с разнообразными затруднениями при чтении манги и так далее — все это богатейшее поле для понимания современного читательского/зрительского опыта и потенциала в освоении нового. Во-вторых, это тема эмоциональных сценариев чтения — как, собственно, эмоционального воздействия манги на читателей, так и эмоционального менеджмента своего чтения, выстраивания самых различных траекторий «эмоциональных ландшафтов чтения» [Самутина 2017]. Диверсифицированное пространство манги, с его яркой визуальной образностью и большими областями свободы, как между кадрами, так и в размашисто, «с запасом» сконструированных мирах, способно дать своим читателям разнообразные и тонкие механизмы индивидуальной настройки эмоциональных моделей воображения. Оно дает возможность пережить коллективное горевание в сообществе по поводу гибели любимого персонажа и чувства романтической интимности и нежности подростковых отношений; эротический опыт в ряде «взрослых» жанров и мало с чем сравнимое удовольствие от запойного чтения-погружения в захватывающий тайтл; восторг переозначивания, переигрывания и эмоционального присвоения материала в собственных произведениях по мотивам (фанфиках, фан-арте, коллекциях фигурок персонажей, в оформлении своей территории в доме с помощью плакатов и графики) и т.д.
На чтение манги, неразделимо связанное в нашем культурном пространстве с деятельностью культур соучастия, полностью распространяется один из важных законов этих культур — принципиальная несводимость значимости их практик к объектам или результатам этих практик. Конкретная манга, которую случайно проходящий мимо человек возьмет в руки или откроет в интернете наугад, может оказаться плохо нарисованным, дурно переведенным клишированным тайтлом. Но от этого ничто не изменится в характеристике тех практик чтения манги, в которых участвуют сегодня сотни тысяч самых разных, хотя и по преимуществу довольно молодых читателей. Это практики, требующие от читателя активных действий и повышенной агентности, позволяющие ему положиться на таких же, как он, — на экспертов из своей среды, соратников по увлечению, — но одновременно побуждающие к выстраиванию своей индивидуальной траектории чтения и к отстаиванию своего права на него, будь то во внутреннем выборе или в прямых дискуссиях с другими. Это чтение непросто организованное с точки зрения эмоциональных сценариев и временных вложений; чтение, помогающее людям справиться с трудными периодами жизни и дарящее им хорошее настроение; чтение, вводящее их в новые яркие миры фантазии и непривычных визуальных и культурных языков; чтение, по множеству параметров открытое другому. Это чтение добровольное и радостное. Чтение, которое обязательно нужно изучать дальше.
Библиография / References
[Кавалло, Шартье 2008] — История чтения в западном мире от античности до наших дней / Под ред. Г. Кавалло, Р. Шартье. М.: Фаир, 2008.
(Histoire de la lecture dans le monde occidental / Ed. by G. Cavallo, R. Chartier. Moscow, 2008.)
[Костин 2018] — Костин С. Неизвестная индустрия: интервью с российскими издателями манги. как устроен рынок манги в россии и как он появился // https://dtf.ru/anime/27462-neizvestnaya-industriyaintervyu-s-rossiyskimi-izdatelyami-mangi (дата обращения: 18.10.2019).
(Kostin S. Neizvestnaya industriya: interv’yu s rossijskimi izdatelyami mangi. Kak ustroen rynok mangi v Rossii i kak on poyavilsya // https://dtf.ru/anime/27462-neizvestnaya-industriyaintervyu-s-rossiyskimi-izdatelyami-mangi (accessed:18.10.2019).)]
[Магера 2015] — Манга в Японии и России. Субкультура отаку, история и анатомия японского комикса / Под ред. Ю. Магеры. М.; Екатеринбург: Фабрика комиксов, 2015.
(Manga v Yaponii i Rossii. Subkul’tura otaku, istoriya i anatomiya yaponskogo komiksa / Ed. by Yu. Magera. Moscow; Ekaterinburg, 2015.)
[Магера 2018] — Манга в Японии и России. Вып. 2 / Под ред. Ю. Магеры. М.; Екатеринбург: Фабрика комиксов, 2018.
(Manga v Yaponii i Rossii. Subkul’tura otaku, istoriya i anatomiya yaponskogo komiksa / Ed. by Yu. Magera. Issue 2. Moscow; Ekaterinburg, 2018.)
[Онлайн-опрос 2019] — Опрос читателей манги с помощью анкеты в Google forms. 02. 10.2019—12.10.2019.
(Opros chitateley mangi s pomoschyu ankety v Google forms. 02.10.2019-12.10.2019.)
[Романичева, Пранцова 2017] — Романичева Е., Пранцова Г. От «тихой радости чтения» — к восторгу сочинительства. М.: Библиомир, 2017.
(E. Romanicheva, G. Prancova. Ot «tihoj radosti chteniya » — k vostorgu sochinitel’stva. Moscow, 2017.)
[Рэдуэй 2004] — Рэдуэй Дж. Читая любовные романы. Женщины, патриархат и популярное чтение. М.: Прогресс-традиция, 2004.
(Radway J. Reading the Romance. Moscow, 2004. — In Russ.)
[Самутина 2013] — Самутина Н. Великие читательницы: фанфикшн как форма литературного опыта // Социологическое обозрение. 2013. № 3. С. 137—194.
(Samutina N. Velikie chitatel’nicy: fanfikshn kak forma literaturnogo opyta // Sociologicheskoe obozrenie. 2013. № 3. P. 137—194.)
[Самутина 2017] — Самутина Н. Практики эмоционального чтения и любительская литература (фанфикшн) // НЛО. 2017. № 1 (143). С. 246—269.
(Samutina N. Praktiki emocional’nogo chteniya i lyubitel’skaya literatura (fanfikshn) // NLO. 2017. № 1 (143). P. 246—269.)
[Berndt, Kümmerling-Meibauer 2013] — Manga’s Cultural Crossroads / Ed. by J. Berndt and B. Kümmerling-Meibauer. N.Y.: Routledge, 2013.
[Bouissou, Pellitteri, Dolle-Weinkauff, Beldi 2010] — Bouissou J-M., Pellitteri M., Dolle-Weinkauff B., Beldi A. Manga in Europe: A Short Study of Market and Fandom // MANGA. An Anthology of Global and Cultural Perspectives / Ed. by Toni Johnson-Woods. New York; London: Continuum, 2010.
[Chin, Hitchcock Morimoto 2013] — Chin B., Hitchcock Morimoto L. Towards a theory of transcultural fandom. Participations. Volume 10. Issue 1. 2013.
[Deb 2019]— Deb A. A great time for manga fans // Publishers Weekly. 2019. May 27.
[Hills 2002] — Hills M. Transcultural otaku: Japanese representations of fandom and representations of Japan in anime/manga fan cultures // Proceedings of MiT2. Cambridge, MA: Massachusetts Institute of Technology, 2002. May 10-12.
[Hills 2017] — Hills M. Transnational cult and/as neoliberalism: the liminal economies of anime fansubbers // Journal of Transnational Cinemas. 2017. Vol. 8. Issue 1. P. 80—94.
[Ingulsrud, Allen 2009] — Ingulsrud J.E., Allen K. Reading Japan cool: patterns of manga literacy and discourse. Lanham: Lexington Books, 2009.
[Itō, Okabe, Tsuji 2012] — Fandom Unbound: Otaku Culture in a Connected World / Ed. by M. Itō, D. Okabe, and I. Tsuji New Haven: Yale University Press, 2012.
[Jenkins 1992] — Jenkins H. Textual Poachers: Television Fans and Participatory Culture. New York: Routledge, 1992.
[Jenkins, Ito, boyd 2016] — Jenkins H., Ito M, danah boyd. Participatory Culture in a Networked Era: A Conversation on Youth, Learning, Commerce, and Politics. Cambridge & Malden, MA: Polity Press. 2016.
[Johnson-Woods 2010]— Manga. An Anthology of global and cultural perspectives / Ed. by Johnson-Woods T. New York: The Continuum International Publishing Group, 2010.
[Li 2012] — Li G. Literacy Engagement Through Online and Offline Communities Outside School: English Language Learners’ Development as Readers and Writers // Theory Into Practice. 2012. № 51 (4). P. 312—318.
[Madeley 2015] — Madeley J.M. Transnational convergence culture: grassroots and corporate convergence in the conflict over amateur Englishtranslated manga // Journal of Graphic Novels and Comics. 2015. Vol. 6. № 4. P. 367—381.
[McLelland 2017] — The End of Cool Japan. Ethical, Legal, and Cultural Challenges to Japanese Popular Culture / Ed. by Mark McLelland. Routledge, 2017.
[Millner 2012] — Millner M. Fever Reading: Affect and Reading Badly in the Early American Public Sphere. Durham: University Press of New England, 2012.
[Saler 2012] — Saler M. As If: Modern Enchantment and the Literary Prehistory of Virtual Reality. Oxford: Oxford University Press, 2012.
[Samutina 2018] — Samutina N. The Made in Abyss Controversy: Transnational Participatory Cultures as Cultural Interpreters of Japanese Texts // Orientaliska studier (Sweden). 2018. Vol. 156. P. 214—229.
[Wilhelm 2016] — Wilhelm J.D. Recognizing the power of pleasure: What engaged adolescent readers get from their free-choice reading, and how teachers can leverage this for all // Australian Journal of Language and Literacy. 2016. Vol. 39. № 1.
[Tsai 2016] — Tsai Yi-Shan. The characteristics of manga fan communities — preliminary observations of 16 teenage manga readers in the UK //Journal of Graphic Novels and Comics. 2016. Vol. 7. № 4. P. 417—430.
[1] Статья подготовлена в результате проведения исследования в рамках Программы фундаментальных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) и с использованием средств субсидии в рамках государственной поддержки ведущих университетов Российской Федерации «5-100».
[2] Исследование чтения манги в России, которое я провожу с 2017 года и по настоящее время, основано на комбинированных методах. Среди них: трехлетнее включенное наблюдение в сообществах читателей манги, любителей аниме и издательств манги в популярной сети Вконтакте; наблюдение на сайтах сканлейтеров манги и в сообществах любителей популярной культуры, таких, как сеть дневников diary.ru; серия экспертных интервью с издателями манги и экспертами по манге и аниме (7 интервью); серия фокус-групп и глубинных интервью с активными читателями манги (3 фокус-группы, 5 интервью); офлайн-наблюдения за читателями манги в специализированных магазинах, на фестивале Комик-кон и в Библиотеке комиксов в Санкт-Петербурге; обзор всех доступных источников по публикации и распространению манги в России. Наконец, в начале октября 2019 года мною был проведен онлайн- опрос читателей манги; ссылка на анкету была отправлена нескольким учителям московских школ для распространения среди учеников старших классов, опубликована на diary.ru, Вконтакте и на сайте Readmanga, аккумулирующем сканлейт манги (некоторые респонденты даже подумали, судя по их ответам, что опрос проводит сам сайт, и оставили рекомендации по его улучшению). Анкета была открыта 10 дней, за это время было получено 1545 пригодных к обработке ответов. 1080 анкет заполнили женщины, 454 мужчины, остальные обозначили гендер как небинарный или не указали его. География анкеты охватывает всю Россию (224 ответа — Москва, 134— Санкт-Петербург, 41 ответ — Россия без указания конкретного места и от 10 до 30 ответов почти на каждый из крупных российских городов) и ряд постсоветских стран (Украина с лидирующей цифрой 86 ответов, Беларусь, Казахстан, Армения, Грузия, Литва, Латвия), в очередной раз показывая привязанность онлайн-коммуникации к языку, а не к национальным границам. В этом смысле хотелось бы сделать оговорку о том, что изучение чтения манги в России в названии статьи носит условный характер — это верно применительно к рынку манги и издательской индустрии, но неизбежно должно пониматься шире применительно к читателям.
[3] Мне не удалось обнаружить других научных работ, посвященных исследованию чтения манги в России, но я с благодарностью опираюсь на двухтомное издание «Манга в Японии и России», составленное российским исследователем Юлией Магерой и освещающее некоторые моменты институциональной истории появления манги в России, в том числе в формате хронологии с 1988 по 2014 год, а также развитие аниме-фандомов [Магера 2015; 2018].
[4] Здесь напрашивается применение психоаналитического термина abject, «отвратительное», вторгающееся в санированное пространство нормы.
[5] Такие же результаты показывает большое сравнительное исследование рынков и фанатов манги в европейских странах: «Респонденты оценивают влияние любимого чтения на их жизнь самым положительным образом: благодаря манге они встретили новых друзей (54 процента ответивших), меньше ощущали стресс (53,5 %), проявляли больше активности (52 %) и обрели новые ценности (32,5 %)» [Bouissou, Pellitteri, Dolle-Weinkauff, Beldi 2010: 261].
[6] С наибольшей вероятностью, своим присутствием в поле чтения манги эти взрослые категории читателей обязаны различным фандомам, где легко происходит передача самого разного культурного материала.
[7] Манга- и аниме-сообщества употребляют слово «тайтл», больше отражающее современную мультимедийную природу этого культурного поля, чем «произведение» или «текст»: так, манга «Наруто», аниме «Наруто» и компьютерная игра «Наруто» это разные медиа, но один тайтл.
[8] В результате в сети можно найти такие материалы, как, например, список книг из тайтла «Психопаспорт», составленный русским читателем: https://www.livelib.ru/selection/832229-knigi-iz-psychopass.
[9] Сёнэн — самый популярный тип манги, ориентированный на юношей от 12 до 18 лет. Для сёнэна характерны динамичные приключенческие и фантазийные сюжеты, подростки-протагонисты, большое число сражений и, в том случае, если тайтл оказывается успешным, большая продолжительность выхода (порой десятилетиями). Реальная аудитория популярных сёнэнов включает все возрастные и гендерные группы.
[10] Точно так же, как в мире жанрового кино или формульной литературы, в индустрии манги на один оригинальный, качественный тайтл, добившийся успеха и ставший объектом для подражания, приходятся десятки работ, сделанных по жанровому шаблону, неотличимо похожих друг на друга и очень раздражающих «продвинутого» российского читателя. Хотя и эти работы находят свою аудиторию среди любителей данного жанра как такового. Например, среди 19 упоминаний респондентами в опросе популярного фэнтези-жанра «исекай» (в переводе с японского «другой мир»; в этом типе повествований обычный человек попадает в альтернативные миры и пространства) 9 человек признаются, что ищут исекай среди жанров, когда выбирают мангу, а 10 человек помещают исекай или «шаблонный исекай» в категорию манги, которой они особенно избегают [Онлайн-опрос 2019].