Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2019
Павел Глушаков (доктор филологических наук, Рига)
Pavel Glushakov (D. habil., Riga)
Pavel Glushakov. «And I, Bodhisattva, on a White Elephant…»
Представляется, что писать о Вяч. Вс. Иванове сложно. Сложность заключается в том, что он весь — в своих трудах, доказывать значение которых и тем более давать им оценки давно не требуется — они стали классическими. Однако настает время, когда становится важен разговор о самой удивительной личности академика Иванова, доселе все же как бы закрытой такими верными, по сути, но слишком уж «парафразическими» характеристиками его как русского Леонардо или человека эпохи Ренессанса. Такие номинации, как представляется, не помогают понять сущности феномена Вяч. Вс. Иванова, а выделяют и, в сущности, отделяют его от людей своего времени и современной эпохи. А ведь он был человеком ХХ века, с драмами и трагедиями которого он был знаком не по книгам. Общественная позиция Иванова определилась рано и навсегда — это позиция защиты свободы личности, свободы художника и ученого. И защита эта была действенной, часто публичной (вспомним хотя бы его депутатство в позднесоветское время), самоотверженной. И именно это включало деятельность Вяч. Вс. в традицию русской (и европейской) интеллигенции. Всем памятно участие Вольтера в «деле Калласа», страстное участие Э. Золя в «деле Дрейфуса», В.Г. Короленко в «деле Бейлиса». В этот ряд можно поставить и «дело Пастернака». Вяч. Вс. Иванов в буквальном смысле слова вступается за честь поэта как право имеющий, отлично понимая, какую цену за этот голос не из хора придется заплатить.
Такое право голоса будет всегда характеризовать личность академика Иванова. Как сам он писал в предисловии к тому избранных работ: «…личная нота слышится во многих статьях, касающихся литературы нашего века. Я нисколько ее не избегал, полагая неправильным искусственно обособлять литературу от жизненного опыта, в ней сказавшегося и ее обеспечивающего золотым за- пасом» [Иванов 2001б: 9].
При разговоре о Вяч. Вс. сравнительно легко скатиться в пресловутое «описание слона» (как в древнеиндийской притче): даже частное в его личности и научной деятельности было столь велико, что могло показаться целым. Однако этого не происходило: Иванов — это не нанизывание элементов, а постоянный поиск и обнаружение единства гуманитарного и естественно-научного знания. Он преодолевал, казалось бы, «законные» барьеры, прочно и даже «удобно» отделявшие эти две галактики наук. Академик Иванов был поверх барьеров.
Еще один парадокс: его ранние книги, написанные в соавторстве с В.Н. Топоровым, были как-то удивительно тонки. То есть не в переносном значении, а в самом что ни на есть прямом — «Славянские языковые моделирующие семиотические системы (древний период)» — 247 страниц, «Исследования в области славянских древностей: Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов» — 342 страницы. Между тем, эти сравнительно небольшого объема книги стали поистине энциклопедиями не только в той области знаний, которой они посвящены, но и в российской культуре вообще. Эти работы подобрали ключ к диалогу со славянскими древностями, предложили язык описания и моделирования, закрепили сам способ мышления в категориях большой науки. Недаром эти книги в университетских библиотеках страны были зачитаны буквально до дыр, несмотря на заботливые ухищрения библиотекарей. Но и рассыпающиеся в руках — в доксероксную эру — эти книги продолжали создавать нового гуманитарного читателя. Именные и в особенности предметно-лингвистические указатели к трудам Вяч. Вс. Иванова становились для пытливых студентов и амбициозных аспирантов лоциями в океане знания. Знакомство с таким, казалось бы, вспомогательным аппаратом не только и даже не столько открывало перспективы (оперирование примерами на сотне языков десятков языковых семей могло показаться «среднему» ученому-филологу даже пугающим), сколько показывало горизонт, вернее, безграничность возможностей человеческой мысли. Затем уже приходило очное или заочное (телевизионные выступления и интернет-лекции) знакомство с академиком Ивановым, и перед взором благоговейно застывшего слушателя возникал не сверхчеловек, а совершенно земная личность (разве что несколько высокий тембр голоса, а в остальном не было никаких примет «чудаковатого профессора» из расхожих представлений о гении). И в этом заключался еще один урок Вяч. Вс. Иванова — потенциальная достижимость его научных успехов для других, открытость его «гносеологической роли». Он был гением, но он не был герметичным гением, живущим в башне из слоновой кости. Ему был интересен мир, люди, он занимал активную гражданскую позицию. И еще: Вяч. Вс. был совершенно понятен слушателю с почти любым уровнем подготовленности. Это в ином случае сомнительное достоинство тем не менее не было знаком снижения научной планки, это было разрушением «дурной традиции» (по слову самого Вяч. Вс.) облекать сложные мысли в еще более сложные конструкции. Иванов говорил со своей аудиторией об очень сложном, говорил сложно, заставляя думать вместе с лектором, но ни на минуту не забывал, для кого и зачем он говорит. За ним нужно было поспевать, он благородно и щедро предоставлял такую возможность. Но — он подгонял время.
…На протяжении этого эссе дважды появился образ, возникающий как в стихотворении Велимира Хлебникова «Меня проносят на слоновых…», так и в знаменитой статье Вяч. Вс. Иванова [Иванов 1967], посвященной этому произведению. Последние два катрена этого текста, кажется, можно здесь воспроизвести, а уж толкование предоставить самому читателю:
Узнайте, что быть [тяжелым] слоном
Нигде, никогда не бесчестно.
И вы, зачарован[ы] сном,
Сплетайтесь носилками тесно.
Волну клыка как трудно повторить,
Как трудно стать ногой широкой.
Песен с венками, свирелей завет.
Он с нами, на нас, синеокий.
Библиография / References
[Иванов 1967] — Иванов Вяч. Вс. Структура стихотворения Хлебникова «Меня проносят на слоновых…» // Труды по знаковым системам. Вып. III. Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 198. Тарту: Тартуский университет, 1967. С. 156—171.
(Ivanov Vyach. V. Struktura stihotvoreniya Hlebnikova «Menya pronosyat na slonovyh…» // Trudy po znakovym sistemam. Vol. III. Uchenye zapiski Tartuskogo gosudarstvennogo universiteta. Vol. 198. Tartu, 1967. P. 156— 171.)
[Иванов 2001б] — Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. II: Статьи о русской литературе. М.: Языки русской культуры, 2000.
(Ivanov Vyach.V. Izbrannye trudy po semiotike i istorii kul’tury. Vol. II: Stat’i o russkoj literature. Moscow, 2000.)