Сергей Сигей против Николая Харджиева
Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2018
Юлия Валиева (СПбГУ, доцент кафедры истории русской литературы, кандидат филологических наук)
Iuliia Valieva (Saint-Petersburg State University, Associate Professor, The History of Russian Literature Department, PhD)
jouliali@gmail.com
Ключевые слова: Сергей Сигей, Николай Харджиев, поэтическая полемика, публикация, комментарий
Key words: Sergey Sigey, Nikolay Khardzhiev, poetical controversy, publication, commentary
УДК/UDC: 82.09
Аннотация: В статье впервые публикуется и комментируется стихотворение Сергея Сигея «ВОСПЕТА ПУШКИНЫМ ФОРЭЛЬ…» (2009). Автор рассматривает этот текст как поэтическое послание С. Сигея Н. Харджиеву, адресующее к темам их переписки о принципах историко-литературного описания эпохи футуризма и созданное в традициях полемики футуристов. В построчном комментарии анализируется «рыбный/суповой» код стихотворения, указываются некоторые его источники, отмечаются особенности работы Сигея с «чужим» текстом.
Abstract: The paper presents Sergey Sigey’s poem “VOSPETA PUSHKINYM FOREL’…” (2009) and a commentary on it. It is shown that the poem is a poetical letter from S. Sigey to N. Khardzhiev, that sums up their controversy about the principles of the futurism history description and refers to the topics of their correspondence (“Letters to Sigeysk”). The author points out a “fish” code of the poem, analyses some of its sources.
1. ВОСПЕТА ПУШКИНЫМ ФОРЭЛЬ
2. С ВИНОМ СИНЕЕТ РЬЯНО
3. СВИНИНА ДИКАЯ ТОРЧИТ
4. ПОД ЗЕЛЕНИ КУСКАМИ ПЬЯНО
5. ПРОЩАЙ ВА ЛЬДУ ШАБЛИ
6. УЖ РОЩА ОБЛЕТЕЛА
7. СТОЛЕТНИХ БЛЯ
8. ДОСТАВШИЙСЯ ТАБАК
9. ЗАТИХ ДА ТИК ДА ТАК
10. ЗАСУШЕНЫМ ЗЕМЛЯНАМ
Стихотворение «ВОСПЕТА ПУШКИНЫМ ФОРЭЛЬ…» было мне прочитано Сергеем Сигеем осенью 2012 года у него дома, в Киле (Германия), во время записи авторского чтения. Публикуется по автографу. Текст датирован 2009 годом.
5-я строка: «ВО ЛЬДУ» — в рукописи исправлено на фонетическое письмо «ВА ЛЬДУ»; 7-я строка: «БЛЯ» — на аудиозаписи прочитано «БЛИ».
Стихотворение не имеет посвящения, но, по нашему предположению, является поэтическим посланием «в прошлое» Н.И. Харджиеву, знатоку русского авангарда, коллекционеру, с которым Сигей состоял в переписке с 1978-го по 1990 год [Харджиев 2006а], и создано в традициях стихотворной полемики футуристов (К. Малевич против А. Крученых и И. Клюна [Харджиев 1990][2]) или обмена письмами в стихах (как, например, между В. Гнедовым и Н. Харджиевым [Гнедов 1992: 133—136][3]).
Согласно комментариям Сергея Сигея к «Письмам в Сигейск», их личное знакомство состоялось в Москве в сентябре 1981 года. Харджиев предоставлял материалы своего архива футуризма, а также собственные тексты для публикации в «Транспонансе». На страницах этого самиздатского журнала были опубликованы с комментариями Сигея произведения В. Гнедова, А. Крученых, Б. Эндера и др. Тесное общение Сигея с Харджиевым продолжалось в течение десяти лет. По словам Сигея, «последний раз [они] виделись за несколько дней до нового 1993 года…» [Харджиев 2006а: 4]. Рассматриваемое стихотворение обращено к темам их переписки и совместной работы по изданию русского поэтического авангарда.
Первые две строки («ВОСПЕТА ПУШКИНЫМ ФОРЭЛЬ / С ВИНОМ СИНЕЕТ РЬЯНО») отсылают к стихотворению Пушкина «Из письма к Соболевскому», точнее к 4-й строфе:
Поднесут тебе форели!
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели,
Влей в уху стакан шабли.[Пушкин 1963a: 353][4]
Анакреонтические мотивы дружеского послания — своего рода приглашение к интеллектуальной беседе ревнителей футуристического слова. Тема стихотворения Сигея кроется в следующей, 5-й строфе пушкинского текста:
Чтоб уха была по сердцу,
Можно будет в кипяток
Положить немного перцу,
Луку маленький кусок.[Пушкин 1963a: 354]
Немаловажно, что в стихотворении Сигея не содержится прямых отсылок к этой строфе. Тем самым задается определенная манера ведения литературной полемики, свидетельствующая о щепетильности автора, избегающего ученической грубой прямолинейности, и его уверенности в знаниях собеседника. В то же время приемом метонимической референции обозначается тема послания: историю литературы нельзя ограничить выборочными строфами, все тексты культуры взаимосвязаны между собой.
Характер работы Сигея-поэта с «чужим текстом» опосредован его исследованиями по истории русского авангарда, комментированием и подготовкой к публикации текстов А. Крученых и В. Гнедова и состоит не столько в столкновении словесных смыслов или соединении несоединимого, сколько в интересе к источникам, питавшим заумную поэзию. Этим обусловлен доминирующий у него прием расширения затекстовых связей «по вертикали», в историко-литературной перспективе.
В этом стихотворении источниковедческим «крючком», подхватывающим и сочленяющим претексты, является «суповой/рыбный код»[5].
Пушкинский рецепт хорошей ухи служит намеком на спор Сигея и Харджиева о «футурошном борще» (переписка, дек. 1983-го — янв. 1984 года), а стихотворение в целом можно рассматривать как прообраз статьи Сигея «Surgical Research» [Sigey 2013] (задуманной им как послесловие к «Письмам в Сигейск»). Разногласия в споре касались сугубо филологических вопросов: принципов историко-литературного описания эпохи футуризма, точнее критериев отбора персоналий при построении литературного ряда. «Футурошный борщ» — метафора литературной жизни, историко-культурного контекста. Позиция Сигея заключалась в том, что «<в> общезначимом вареве-кружеве идей и открытий важны все компоненты — борща без капусты не сварить. Или без перца или чеснока. Поэтому так существенны были стихи Эндера — расширили представление и вкуснее сделали, казалось бы, давно сварившееся. Кажется, что стихи Малевича — лавровый лист. И надо же, до сих пор хлебают футурошный борщок без оного преперца» [Харджиев 2006а: 236]. По Харджиеву, факты литературы нужно отличать от «литературных опытов», то есть явлений временных и второстепенных: «…Лучше поговорим о борще. Борщ был превосходно сварен — без инфузорий, называемых Вами компонентами. Им иногда удавалось нырнуть в кипящий котел, но только в качестве меценатов. Имею в виду Платова, жеманного фигляра Вермеля, каламбурящего гитариста Золотухина, жалкую обезьяну Северина-Баяна, милейшего “булочника” Филиппова и тэ дэ. Творяне вынуждены были их терпеть — с притворной любезностью. <…> Не будем нарушать иерархию литературных фактов. Иначе можно дойти до признания таких фикций, как ничевоки и фуисты (фикцией были и имажинисты)» [Харджиев 2006а: 69].
«Футурошный борщ» имеет по крайней мере два источника: «щи» из стихотворения «Мѣсяц плывучий» за подписью А. Крученых и Е. Лунева из сб. «Помада»:
Мѣсяц плывучiй
Раз выглянет
Раз спрячется
Распря-чу!
Раздирает тучи
Глянец
Ту одѣл облаком пѣвучим
Хлѣб на стол выложен
щи на
Говорят что голая женщина
Красива при свњтњ луны <…>[Крученых 1913]
— и рецепт бульона из бычьих глаз из стихотворного письма В. Гнедова Н. Харджиеву:
…Купите на базаре свежих бычьих глаз —
И как слова слагаются в сонет —
Кладите их на дно кипящих ваз.
Потом нектар сливайте в чистую посуду
И пейте по три раза каждый день.[Харджиев 2006а: 117][6]
Посланию Гнедова дан подзаголовок: «подобие сонета». Оно состоит из 14 строк (двух катренов и двух терцетов), без разбивки на строфы, с рифмовкой: АВАВ cdcd EfE fEf. Сигей строит «ВОСПЕТА ПУШКИНЫМ ФОРЭЛЬ…» тоже подобием сонета, без разбивки на строфы, правда, с еще большими отхождениями от канона — из 10 строк, без первого катрена (катрен и 2 терцета), так называемый «безголовый» сонет: aBcB dEd ffB. При этом первые буквы слов, стоящих в начале смежных строк (2:3; 4:5; 9:10), повторяются, создавая видимость аллитерационной рифмы и обратного порядка чередований терцетов и катрена (4+3+3 → 3+3+4): ВСС ППУ СДЗЗ. Тем самым обыгрывается характерный для футуристов и для самого Сигея прием переворачивания[7]. В 1-й—3-й и 7-й—8-й строках звуковой повтор имеет каламбурное звучание: ВОСПЕТА — С ВИНОМ — СВИНИНА; СТОЛЕТНИХ — ДОСТАВШИЙСЯ. В плане тематического развития Сигей последовательно придерживается сонетной формы: первая часть (катрен) вводит тему футуристического расцвета, буйства: РЬЯНО, ПЬЯНО. Вторая часть (первый терцет) семантически контрастна, ее тема: «время футуризма прошло»: ПРОЩАЙ ВА ЛЬДУ ШАБЛИ / УЖ РОЩА ОБЛЕТЕЛА / СТОЛЕТНИХ БЛЯ. «Сонетный замок» в последней строке («ЗАСУШЕНЫМ ЗЕМЛЯНАМ») передает суть полемического выпада Сигея: «творяне» превратились в «мумию», мертвый предмет коллекции.
Строки 3—4 («СВИНИНА ДИКАЯ ТОРЧИТ / ПОД ЗЕЛЕНИ КУСКАМИ ПЬЯНО») представляют своего рода палимпсест, соединяя названия произведений А. Крученых («Автобиография дичайшего», сб. «Поросята»); известный рецепт свинины итальянского футуриста Филлиа из «La cucina futurista»; отсылку к выступлению Сигея в 1984 году в ленинградском Клубе-81, эпатировавшего публику хрюканьем во время исполнения своего произведения «Для левой руки, голоса и носа». В контексте поэтической полемики возможна также аллюзия на стихотворение Крученых «Я жрец я разленился…», строки: «…в покои неги удалился / лежу и греюсь близ свиньи / на теплой глине / испарь свинины…»), по наблюдению Харджиева (ст. «Полемичное имя»), перефразированные затем Маяковским [Харджиев 2006б: 396].
Переход от Пушкина к Крученых не случаен и мотивирован темой источников футуризма, происхождения заумного языка. Подразумевается здесь не только книга Крученых «500 новых острот и каламбуров Пушкина», но и его гоголевский цикл 1940-х, опубликованный и прокомментированный Сигеем в «Транспонансе» (№ 24 — «Арабески из Гоголя», № 25 — «Слово о подвигах Гоголя»). Интересно отметить, что связующим элементом пушкинских и гоголевских претекстов в стихотворении Сигея является опять-таки «рыбный код».
В статье «Крученых дважды», предваряющей «Арабески из Гоголя» в отдельном издании (Ейск, 1992), Сигей писал: «По свидетельству его ближайшего друга Н.И. Харджиева, Крученых обожал “Записки сумасшедшего” Гоголя <…> Заумная поэзия, родоначальником которой стал Крученых, объяснялась им самим “свежерыбьим языком”: такие именно стихотворения и принесли ему всемирную славу…» [Сигей 1992: 3][8]. Речь идет о следующем фрагменте дневника Поприщина: «Говорят, в Англии выплыла рыба, которая сказала два слова на таком странном языке, что ученые уже года три стараются определить и еще до сих пор ничего не открыли»[9].
В этой же статье Сигей, рассуждая о новациях поэзии Крученых, высказывает мысль о форме существования литературы «как непрерывно обновляемой однажды и навсегда данной матрицы» [Сигей 1992: 4][10]. Этот принцип был важен и для самого Сигея и составляет основу его работы с «готовым текстом»: выстраивание цепочек, уходящих в глубь истории литературы, расширение семантики текста через контекстуальные связи претекста (историю его создания, публикации, собственных штудий Сигея).
Строки 5—7 («ПРОЩАЙ ВА ЛЬДУ ШАБЛИ / УЖ РОЩА ОБЛЕТЕЛА / СТОЛЕТНИХ БЛЯ»).
Строки 5 и 6 стыкуют два пушкинских претекста: упомянутое нами выше стихотворение «Из письма к Соболевскому», написанное осенью 1826 года, и «Осень» (Отрывок) (1833): «Октябрь уж наступил — уж роща отряхает / Последние листы с нагих своих ветвей» [Пушкин 1963б: 262]. Отметим, что эпиграф к «Осени» из стихотворения Державина «Евгению. Жизнь Званская»: «Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?» – корреспондирует с записями дневника Поприщина, при этом в самом тексте стихотворения Сигея прямых отсылок ни к «Запискам сумасшедшего» Гоголя, ни к эпиграфу пушкинской «Осени» не содержится — перекрестная связь текстов остается «за скобками».
Строка 7 — на записи авторского чтения[11] оба слова прочитаны Сигеем во мн.ч.: «столетних бли». Полагаю, что слово «бли» здесь в значении «строки» от типографского «блядская строка (нем. Hurenzeile) — неполная, коротенькая строчка, не уместившаяся внизу страницы или столбца и помещаемая поэтому вверху следующей страницы или следующего столбца (прием, избегаемый в типографской практике)» [Даль 1994: Ст. 246], что отсылает к новациям футуристических книг, поэтике сдвигологии, приему ошибки у футуристов.
Ср. также в словаре Фасмера: блядивый — прил. «празднословный», др.-русск. из цслав. блѦдивъ. <…> Первонач. знач. «приводящий в заблуждение» [Фасмер 1996: 180].
бляду, блясти — др.-русск. «заблуждаюсь, ошибаюсь» [Там же].
блуд — ст.-слав. блѦдъ — «заблуждение, ошибка», блудить — «ошибаться» [Там же: 177].
Таким образом, в строках 5—7 каламбурно обыгрывается тема потерявших прежнюю свежесть произведений авангардистов. Рыбья тема здесь связана с мотивом подновления, реставрации («рыбьего клея») и адресует к драматическому эпизоду, рассказанному Сигеем в комментариях к «Письмам в Сигейск», — о том, как во время одного из его посещений Харджиев показал ему живописные работы из своей коллекции, поврежденные временем[12]: «Передо мной оказалась “стопа” (а может быть, “ступа” или “ступор”) холстов, снятых с подрамников» [Харджиев 2006а: 233]; «…больше всего его интересовало — могу ли я закрепить на старом холсте осыпающийся красочный слой? Разумеется — нужен всего лишь нормальный рыбий клей, разведенный до нужной — нежесткой — консистенции» [Там же].
Учитывая «кулинарный код» стихотворения и мотив реставрации, предложим еще одно прочтение слова «бли» (каламбурное обыгрывание звукового сходства с названием сыра «Brie» и метонимический перенос) — в значении «грунта» картин. Для приготовления клеевого грунта использовали казеин («творожный клей»). Рецепт его приготовления приведен Ф.И. Рербергом в книге «Как научиться писать маслом»: «На сто частей (по весу) творога берут 4 части нашатырного спирта, творог хорошо растирают и, все время размешивая стеклянной или деревянной палочкой, вливают нашатырный спирт. Мешают до тех пор, пока не образуется клей, в который для эластичности можно влить 10 частей глицерина» [Рерберг 1936: 44].
Тема «сыра — живописного грунта» у Сигея восходит к его визуальному стихотворению «Осуществлять Пармиджанино». Это произведение было отправлено Сигеем Харджиеву в 1978 году, в составе первой посылки, т.е. является своего рода знаком начала их общения [Харджиев 2006а: 176]. Сигей каламбурно обыгрывал псевдоним Пармиджанино (художника из г. Парма) по созвучию с названием сыра («пармеджано»), «подтверждение» своей теории видел в круглой форме его картины «Автопортрет в выпуклом зеркале». Эта живописная работа Пармиджанино, по признанию Сигея, дала рождение идее кулинарта («связь еды, изображения и <…> руки творца» [Харджиев 2006а: 226]), стала для трансфуристов источником цитирования, предметом обсуждения и темой переписки: «Мы с Харджиевым вспоминали тогда легенды о грунте для холстов Рембрандта, когда главной составляющей был сыр» [Там же].
Отсылка к пармезану в то же время возвращает нас к пушкинскому посланию Соболевскому, первой строфе:
У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармазаном макарони,
Да яичницу свари.[Пушкин 1963a: 353]
В связи с темой сыра отметим также важный для творчества Сигея мотив передачи рецепта сыра в значении аккумулирования авангардных приемов. Ср. из его автобиографии: «жена бахтерева угощала гостей тартинками с “французским сыром” готовя его сама по “рецепту жены матисса” — это очень просто: творог плюс много сливочного масла плюс давленый чеснок — <…> — а сыр сделался традиционной закуской у нас — <…> — была еще лично моя любимая еда — головка настоящего рокфора — сырные черви копошились в сердцевине…» [Сигей 2015: 296].
В строках 8—10 («ДОСТАВШИЙСЯ ТАБАК / ЗАТИХ ДА ТИК ДА ТАК / ЗАСУШЕНЫМ ЗЕМЛЯНАМ»), представляющих собой анаколуф, происходит контаминация ряда образов с общим значением «исчезать, сходить на нет, и наличествовать, и отсутствовать». «Табак» в контексте источниковедческих интересов Сигея и его переписки с Харджиевым может быть отсылкой к произведению композитора Артура Лурье «Курительная шутка» для фортепиано (из письма Харджиева: «Лурье! Вряд ли кому-либо удастся воскресить его музыку…» [Харджиев 2006а: 69]).
К этому же семантическому ряду относится выражение в 9-й строке («затих да тик да так»): с одной стороны — обыгрывающее нелепицы в стихах Пушкина на стыке слов в прочтении футуристов, с другой — являющееся перифразом слов Харджиева (из письма) о своем плохом самочувствии, аритмии («бывают паузы после первого удара — “тик” без “така”» [Там же][13]). В этом контексте «столетние бли» (строки, не уместившиеся на странице) приобретают коннотацию «потерянных для истории».
Музыкальная пьеса Артура Лурье интересовала Сигея с точки зрения формы. У Сигея был нотный список «Курительной шутки», выполненный, по его словам, в 1970 году. Полное название этого произведения, написанного в декабре 1917 года и посвященного Альберту Коутсу, в разных источниках разнится. В издании нот 1919 года на голубой обложке стоит одно слово UPMANN, крупными буквами [Лурье 1919][14]. На титульном листе название дано типографским шрифтом на русском языке, расположено в две строки: в верхней строке — «Упман»; ниже, меньшим шрифтом (подзаголовком), — «Курительная шутка». На первом нотном листе заглавие указано на английском языке, в две строки. Подзаголовок передан как «smoking sketch». В списке Издательства Музыкального отдела Н.К.П. пьеса обозначена «скерцо “Upmann”» [Лад 1919: 26], что, видимо, перешло из указания в нотах на характер исполнения: «Scherzando (exacte et fèrme)». Согласно газете «Петроградская правда», эта пьеса (в анонсе: «“Скэтч”, муз. А.С. Лурье») была исполнена 11 ноября 1918 года «при участии артистов государственного балета» на детском утреннике в царскосельском Китайском театре [Петроградская правда 1918: 6][15]. В газете «Жизнь искусства» «оригинальный танец, под названием “Курительный Скэтч”» назван «первым опытом футуристической музыки в балете (муз. А.С. Лурье, постановка Романова)» [Жизнь искусства 1918: 4][16].
Нотное издание было сопровождено двумя рисунками П.А. Мансурова (им же были сделаны декорации). По словам художника, А. Лурье написал музыку к его рисункам, а сам замысел балета восходит к задуманной им в 1915 году музыкальной шкатулке [Ковтун 1995: 11—12]. Скорее всего, в 1970-е годы Сигей не знал о роли Мансурова в создании этого произведения. Вероятно, в том экземпляре, с которого был сделан список, иллюстрации отсутствовали. Тем интереснее, что Сигей при работе с нотами вопроизвел обратный процесс: музыка — рисунок: «…я курил тогда и много позже крепкие кубинские сигареты “упман” и использовал бумажные пачки от этих сигарет для коллажей и рисовал на них на темы этого скетча лурье, я даже написал на тему этой пьесы <…> картину маслом…» [Сигей 2006: 159][17].
Нотный текст предварялся ремарками композитора «для постановки»:
«Действующие лица:
Дэнди (4 исполнителя)
Китаец.
<…>
Ритм дэнди скачущий, чечотка. Кукольный и ломкий.
Ритм китайца звонкий, вертушка.
Танец исполняется при возгласах:
Hipp, Hipp! Stopp! Jííiàyy!
Длительность — 2 ½ минуты» [Лурье 1919].
В комментариях к письмам Харджиева Сигей пишет, что «[п]ри обращении к “первоначалам” футуристов <…> Лурье выполняет [для него] роль пояснительной связки» [Харджиев 2006а: 235]. По всей видимости, эта пьеса, которую Сигей «воспринимал именно драматической, а не музыкальной» [Сигей 2006: 159][18], дала ему ключ к пониманию зауми: «…заумь вообще двусложна: анаколуфы в обычном тексте плюс фонетическая абстракция — это и есть заумь и это я понял именно через пьесы, а не через декларации» [Там же].
С точки зрения композиции стихотворение «ВОСПЕТА ПУШКИНЫМ ФОРЭЛЬ…» имеет 2-частную форму: 1-я — 6-я строки, несмотря на отсутствие знаков препинания, синтаксически упорядочены и семантически прозрачны; в 7-й — 10-й строках использован прием амфиболии, при этом 7-я строка — переходная. Интересно в связи с отсылкой к пьесе Лурье еще раз взглянуть на 9-ю строку: «ЗАТИХ ДА ТИК ДА ТАК». Становится заметна контаминация мотивов: 1) ДА ДА[19], 2) ДА ТИК, ДА ТАК — танцевального ритма, 3) ТИК ТАК — движения времени, обессмысливающего/разрушающего футуристическое искусство.
Сама тема перехода от синтаксической упорядоченности к зауми, возможно, также имеет отношение к трансфуристскому осмыслению Сигеем пьесы А. Лурье, к которой он обращался, судя по автокомментарию в статье «Фрагменты полной формы», на протяжении 20 лет: сначала трансформировав «нотн[ую] ткань» в «партитур[у] конкретного» [Сигей 2006: 159][20], а затем, спустя годы, произведя обратное действие по превращению конкретного в визуальное [Там же].
В связи с данной темой упомянем еще один возможный источник стихотворения, содержащий к тому же и «рыбный», и «сырный» коды, — мемуарный рассказ Н. Харджиева «Беспредметность», опубликованный в 29-м номере «Транспонанса». Рассказ о приходе в гости к Харджиеву К. Малевича начинается с описания пиршественного стола, приготовленного в честь гостя: «Пили коньяк, ели дырявый сыр, севрюгу (любимое кушанье Малевича, которое и он и мы едали не часто) и здорово повеселились». По окончании вечеринки друзья проводили художника к трамвайной остановке, а когда вернулись, обнаружили, что все вещи, за исключением старого солдатского одеяла, из комнаты исчезли. Приведу финал рассказа:
Я и мои друзья воскликнули хором:
— Наплевать! Да здравствует беспредметность!
Набросив на кресло грубое солдатское одеяло, я приколол к нему клочок бумаги с черным квадратом и надписью:
— Сегодня здесь сидел бог Казимир![21]
В этом же номере «Транспонанса» была дана публикация Харджиева «Полемика в стихах (Малевич против Крученых и Клюна)».
Последняя, 10-я строка («ЗАСУШЕНЫМ ЗЕМЛЯНАМ»[22]) также предполагает множественное прочтение. Если слово «засушеный» относится к «табаку», то выстраивается содержащий инверсию ряд: СТОЛЕТНИХ БЛЯ / ДОСТАВШИЙСЯ ТАБАК / <…> / ЗАСУШЕНЫМ ЗЕМЛЯНАМ = *[от искусства прошлого будущим поколениям достанется только засушенный табак].
Если «засушеный» относится к «землянам», то эпатажное выражение «засушеные земляне», экспрессивное и по своей антиэстетичности не уступающее Крученых, служит намеком на сюжет, связанный с судьбой наследия Василиска Гнедова (в том числе его стихов о Ленине — к которому, возможно, тоже относятся эти слова), и на тему наибольших разногласий между Сигеем и Харджиевым, касающуюся принципов отбора текстов Гнедова для издания. По свидетельству Сигея, «Харджиев считал, что публикация поздних произведений Гнедова в полном объеме может лишь повредить “репутации” автора. Поэтому некоторые рукописи он уничтожал сразу при мне (например, антисталинское большое стихотворение — пересказ письма Федора Раскольникова), а о других говорил: — все экземпляры этой гадости <…> надо бы собрать и сжечь! (речь шла о рукописной книге “365 стихотворений о Ленине”: в 1970 году Гнедов ежедневно сочинял хвалебный вирш в честь “вождя”…» [Харджиев 2006а: 207].
Из письма Харджиева Сигею от 21.05.1982: «Необходим самый строгий отбор[23]. Не будем оказывать покойному — умер бедный поэт! — медвежью услугу» [Харджиев 2006а: 43].
Дневниковая запись Сигея от 29 мая 1982 года: «…К трем часам поехал к Харджиеву. <…> Разговор зашел о судьбе рукописей Гнедова. Харджиев очень настаивал на том, чтобы я переписывал <…> не все подряд <…> каждый стих не целиком, а выборочно и тэ дэ, чтобы не повредить Василиску, тем более, что он сам себе достаточно навредил, сочиняя, а главное — рассылая стихи типа тех, что составляют его книгу “365 стихотворений о В.И. Ленине”…» [Харджиев 2006а: 210].
В таком ракурсе три последние строки стихотворения должны быть прочитаны снизу вверх:
↑ ДОСТАВШИЙСЯ ТАБАК
↑ ЗАТИХ ДА ТИК ДА ТАК
↑ ЗАСУШЕНЫМ ЗЕМЛЯНАМ
*[покойникам — только дым сжигаемых листов]; [почившим футуристам (земляне = творяне) — только дым сжигаемых рукописей].
Достоин внимания и визуальный план стихотворения: синий, красный, зеленый — цвета натюрморта в первых четырех строках, реальный источник которого вполне вероятен («… ФОРЭЛЬ / С ВИНОМ СИНЕЕТ РЬЯНО / СВИНИНА ДИКАЯ ТОРЧИТ / ПОД ЗЕЛЕНИ КУСКАМИ»). В таком контексте выражение «ЗАСУШЕНЫЕ ЗЕМЛЯНЕ» (перифраз слова «мумия») может служить намеком на название краски. «Мумия Египетская» (Momie d’Egypte) — это краска коричневого цвета. Согласно Ф.И. Рербергу, «по составу своему представляет смесь асфальта с веществом мумии. Для приготовления краски берутся части египетских мумий, представляющие в изломе коричнево-черное блестящее вещество» [Киплик 1925: 99]. Ф.И. Рерберг указывает на недолговечность этой краски: «Она чернеет в массе и выцветает в тонком слое» [Рерберг 1932: 71]. Тем самым проводится мотив потемнения красок, разрушения картины.
Таким образом, завершает поэтическое послание Сигея тема выстраивания (= подделки) творческой биографии поэта, вычеркиваний, корректур в истории литературы.
P.S. См. ответ в рецепте Пушкина: без шабли хорошей ухи не бывает.
Библиография / References
[Гнедов 1992] — Гнедов В. Собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и коммент. С. Сигея. [Тренто], 1992.
(Gnedov V. Sobraniye stikhotvoreniy / Ed. by S. Sigey. Trento, [1992].)
[Гоголь 1938] — Гоголь Н.В. Записки сумасшедшего // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: [В 14 т.] Т. 3: Повести. М.; Л., 1938.
(Gogol’ N.V. Zapiski sumasshedshego // Gogol’ N.V. Polnoye sobraniye sochineniy: In 14 vol. Vol. 3: Povesti. Moscow; Leningrad, 1938.)
[Даль 1994] — Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1. М., 1994. (Репринт 1903— 1909).
(Dal’ V. Tolkovyy slovar’ zhivogo velikorusskogo yazyka: In 4 vols. Vol. 1. Moscow, 1994. Reprint edition, 1903—1909.)
[Жизнь искусства 1918] — Жизнь искусства. 1918. № 13. 14 ноября.
(Zhizn’ iskusstva. 1918. № 13. November 14.)
[Киплик 1925] — Киплик Д.И. Техника живописи. Т. 1: Красочные материалы живописи. Л., 1925.
(Kiplik D.I. Tekhnika zhivopisi. Vol. 1: Krasochnye materialy zhivopisi. Leningrad, 1925.)
[Клюн 2004] — Клюн И.В. Казимир Северинович Малевич. Воспоминания // Малевич о себе. Современники о Малевиче: Письма. Документы. Воспоминания. Критика: В 2 т. Т. II. М., 2004. С. 61—78.
(Klyun I.V. Kazimir Severinovich Malevich. Vospominaniya // Malevich o sebe. Sovremenniki o Maleviche: Pis’ma. Dokumenty. Vospominaniya. Kritika: In 2 vols. Vol. II. Moscow, 2004. P. 61—78.)
[Ковтун 1991] — Ковтун Е. Попытка восстановить Атлантиду // Искусство Ленинграда. 1991. № 6. С. 83—89.
(Kovtun E. Popytka vosstanovit’ Atlantidu // Iskusstvo Leningrada. 1991. № 6. P. 83—89.)
[Ковтун 1995] — Ковтун Е. Русский период Мансурова // Павел Мансуров. Петроградский авангард: Каталог выставки. СПб.: Гос. Рус. музей и др., 1995. С. 10—25.
(Kovtun E. Russkiy period Mansurova // Pavel Mansurov. Petrogradskiy avant-garde: Katalog vystavki. Saint Petersburg, 1995. P. 10—25.)
[Крусанов 2003] — Крусанов А. Русский авангард: 1907—1932 (Исторический обзор): В 3 т. Т. 2. Кн. 1. М., 2003.
(Krusanov A. Russkiy avant-garde: 1907—1932 (Istoricheskiy obzor): In 3 vol. Vol. 2. Book 1. Moscow, 2003.)
[Крученых 1913] — Крученых А. Помада / Рис. М. Ларионова. М.: Изд. Г.Л. Кузьмина и С.Д. Долинского, [1913].
(Kruchenykh A. Pomada. Moscow, [1913].)
[Лад 1919] — Каменский С. Издательство Музыкального отдела // Лад. Пг., 1919. С. 26—27.
(Kamenskiy S. Izdatel’stvo Muzykal’nogo otdela // Lad. Petgograd, 1919. P. 26—27.)
[Лурье 1919] — Лурье Артур. Упман. Курительная шутка. Пг.: Гос. муз. изд-во, 1919.
(Lur’e Artur. Upman. Kuritel’naya shutka. Petrograd, 1919.)
[Петроградская правда 1918] — Петроградская правда. 1918. № 245. 10 ноября.
(Petrogradskaya pravda. 1919. № 245. November 10.)
[Пушкин 1963a] — Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. Т. 2. М., 1963.
(Pushkin A.S. Polnoye sobraniye sochineniy: In 10 vols. Vol. 2. Moscow, 1963.)
[Пушкин 1963б] — Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. Т. 3. М., 1963.
(Pushkin A.S. Polnoye sobraniye sochineniy: In 10 vols. Vol. 3. Moscow, 1963.)
[Рерберг 1932] — Рерберг Ф.И. …Художник о красках. М.; Л.: Изогиз, 1932.
(Rerberg F.I. …Khudozhnik o kraskakh. Moscow; Leningrad, 1932.)
[Рерберг 1936] — Рерберг Ф.И. Как научиться писать маслом. М.; Л., 1936. (В помощь начинающему художнику).
(Rerberg F.I. Kak nauchit’sya pisat’ maslom. Moscow; Leningrad, 1936.)
[Ры Никонова 2006] — Ры Никонова. Стихотворения // Russian Literature. 2006. LIX. II/III/IV. P. 327—343.
(Rea Nikonova. Stikhotvoreniya // Russian Literature. 2006. LIX. II/III/IV. P. 327—343.)
[Сигей 1992] — Сигей С. Крученых дважды // Крученых А. Арабески из Гоголя. Ейск, 1992. С. 3—4.
(Sigey Sergey. Kruchenykh dvazhdy // Kruchenykh A. Arabeski iz Gogolya. Yeysk, 1992. P. 3—4.)
[Сигей 2006] — Сигей С. Фрагменты полной формы // Russian Literature. 2006. LIX. II/III/IV. P. 149—163.
(Sigey Sergey. Fragmenty polnoy formy // Russian Literature. 2006. LIX. II/III/IV. P. 149—163.)
[Сигей 2015] — Сигей С. петербургская лета зимы // К истории неофициальной культуры и современного русского зарубежья: 1950-е—1990-е. Автобиографии. Авторское чтение. СПб., 2015. С. 287—297.
(Sigey Sergey. peterburgskaya leta zimy // K istorii neofitsial’noy kul’tury i sovremennogo russkogo zarubezh’ya: 1950-s—1990-s. Avtobiografii. Avtorskoye chteniye. Saint Petersburg, 2015. P. 287—297.)
[Фасмер 1996] — Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. СПб., 1996.
(Fasmer M. Etimologicheskiy slovar’ russkogo yazyka: In 4 vols. Vol. 1. Saint Petersburg, 1996.)
[Харджиев 1990] — Харджиев Н. Полемика в стихах (К. Малевич против А. Крученых и И. Клюна) // Русский литературный авангард / Под ред. М. Марцадури, Д. Рицци и М. Евзлина. [Тренто], 1990. С. 207—213.
(Khardzhiev N. Polemika v stikhakh (K. Malevich protiv A. Kruchenykh i I. Kluna) // Russkiy literaturnyy avant-garde / Ed. by M. Marzaduri, D. Rizzi i M. Evzlina. [Trento], 1990. P. 207—213.)
[Харджиев 2006а] — Харджиев Н. Письма в Сигейск / Введение и комментарий С. Сигея. Amsterdam, 2006.
(Khardzhiev N. Pis’ma v Sigeysk / Intr., comment. by S. Sigey. Amsterdam, 2006.)
[Харджиев 2006б] — Харджиев Н. От Маяковского до Крученых: Избранные работы о русском футуризме / Сост. С. Кудрявцев. М.: Гилея, 2006.
(Khardzhiev N. Ot Mayakovskogo do Kruchenykh: Izbrannyye raboty o russkom futurizme / Ed. by S. Kudryavtsev. Moscow, 2006.)
[Эрдман 1990] — Эрдман Н.Р. Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников. М., 1990.
(Erdman N.R. Pyesy. Intermedii. Pis’ma. Dokumenty. Vospominaniya sovremennikov. Moscow, 1990.)
[Sigey 2013] — Sigey Sergey. Surgical Research // Russian Avant-Garde: The Khardzhiev Collection at the Stedelijk Museum Amsterdam. Rotterdam, 2013. P. 37—46.
[1] Основные положения статьи были представлены на конференции Шестые Международные Приговские чтения «Энциклопедия Дмитрия Александровича Пригова» (16—18 мая 2016 года, ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН).
[2] В 1985 году эта статья была опубликована в «Транспонансе» (№ 29).
[3] Приведено также в кн.: [Харджиев 2006б: 406—409, 553].
[4] Здесь и далее курсив мой. — Ю.В.
[5] Некоторое представление об истоках рыбного «кода» в творчестве Сигея (наст. фам. Сигов) дает его автобиография «петербургская лета зимы», в ней приведены по крайней мере два рассказа на эту тему. Первый — о деде, Василии Алексеевиче Сигове, основателе и директоре НИИ рыбного хозяйства: «…ихтиология была его страстью и профессией — автобиография начиналась стандартно — родился — учился — ни слова ни о жене ни о семье — только о том когда и почему занялся разведением “карпов-сеголетков” — и еще две страницы об этих проклятых рыбках столь необходимых народному хозяйству советского союза…» [Сигей 2015: 288]. Второй рассказ — из детских впечатлений, об «инициации» на рыбалке: «[отец и его друзья] строили запруду — потом выбирали рыбу руками — помню до сих пор — среди кучи бьющихся рыб — потом их варили в котле на костре — настоящую золотую рыбку — эти мужики заставили меня ее съесть — я отбивался — но уговорили — на счастье —….» ([Сигей 2015: 292]). Здесь и далее тексты С. Сигея цитируются нами согласно авторскому написанию. Достоин также упоминания сделанный Сигеем семейный экслибрис: «…рыба держит во рту драгоценный камень (рыба — сиг, камень — таршиш)». По словам Августа Сигова, «экслибрис был вырезан отцом в резине. Одноцветный, черный, на книгах домашней библиотеки. Часто на листке бумаги, приклеенном к обложке изнутри» (из письма А. Сигова к Ю. Валиевой от 06.11.2017).
[6] Опубл. также: [Харджиев 2006б: 407—408].
[7] В контексте отсылки к творчеству композитора А. Лурье (см. комментарий к строкам 8—10) «перевернутая» стихотворная схема содержит аллюзию на предложенную композитором запись высшего хроматизма в виде знака 4 (quartiese) и его опрокинутого изображения (quart’moll) для обозначения повышения и понижения на четверть тона соответственно (см.: Лурье А. К музыке высшего хроматизма (1915)).
[8] О фрейдистском прочтении «свежерыбьего языка» см.: [Харджиев 2006а: 202].
[9] Цит. по: [Гоголь 1938: 195].
[10] Мы не касаемся здесь вопроса о теории слова у трансфуристов и ее источниках, по которому существует большой корпус исследований. Ограничимся указанием на два знаменательных текста самих трансфуристов: Ры Никонова. «Литература есть частица вселенной» (Транспонанс. 1981. № 8); Сергей Сигей. «Фрагменты полной формы» ([Сигей 2006]).
[11] «Звуковой архив» современной поэзии (проект Ю.М. Валиевой).
[12] В статье С. Сигея «Surgical Research» этот эпизод дается с бóльшими подробностями: «Once, hearing me talk about painting technique and ways of preparing the canvas, Khardzhiev seemed surprised to hear me say that the best glue is made, naturally, from fish bones. “Ivan Rerberg talks about that in his book An Artist on Paint”. “Ah, really”, he said, “and you know that Malevich studied with Rerberg? Come with me”. In the neighboring room the ceremony of unveiling his greatest treasure began. Khardzhiev picked up canvas after canvas. My curiosity was immense, but the layers of paint fell off before my eyes. He asked: “And what if you just glue all this using Rerberg’s recipe?”» [Sigey 2013: 46]. Скорее всего, имеется в виду не Иван Рерберг, а его отец — художник и педагог Федор Иванович Рерберг, в художественном училище которого учился Малевич (см.: [Клюн 2004]). Речь идет о книге Ф.И. Рерберга «…Художник о красках» (М.; Л.: Изогиз, 1932), однако в ней сведений о методах реставрации не приводится.
[13] Нельзя также исключить аллюзии на пьесу Н. Эрдмана «Самоубийца»: «Подойдемте к секунде по-философски. Что такое секунда? Тик-так. Да, тик-так. И стоит между тиком и таком стена…» [Эрдман 1990: 122]. В контексте творчества трансфуристов укажем фонетическое стихотворение Ры Никоновой «ТИК — ТАК» (1997) [Ры Никонова 2006: 342]. Интересное употребление «тик-так» (в функции «слов-заместителей», совмещающих междометное и местоименное значение) в стихотворении Яна Сатуновского «Мужественно: утром пить водку натощак (предпочитаю кофе)…» (1970): «Вот так. Тик и так».
[14] Лурье А. Упман. Курительная шутка. Пг.: Гос. муз. изд-во, 1919. Здесь и далее описание этого издания дается нами по экземпляру музыкальной библиотеки Санкт-Петербургской академической филармонии им. Д.Д. Шостаковича.
[15] В своих воспоминаниях П. Мансуров называет это произведение балетом [Ковтун 1991: 84—85; 1995: 10—12]. Постановщиком балета был Б. Романов, роль денди «исполняли артисты Лопухов, Вильтзак, Обухов и Гердт», оркестром дирижировал А.К. Коутс [Ковтун 1995: 10—11]. Хроника исполнения произведений А. Лурье в 1917—1922 годах приведена в: [Крусанов 2003: 639—646].
[16] Здесь содержится более подробная информация об этом концерте-спектакле, устроенном Музыкальной секцией при Центральном бюро «для детей местной детской колонии, находящейся под непосредственным руководством Анны Александровны Луначарской». Его организаторами указаны сам А.С. Лурье, комиссар Музыкального отдела и «его ближайшая помощница» М.А. Коутс [Жизнь искусства 1918: 4].
[17] К сожалению, картину, о которой пишет С. Сигей, увидеть мне не довелось, место ее хранения мне не известно.
[18] Ср. также: «…это сочинение есть танцевальная драма (курсив — С.С.)» [Харджиев 2006а: 235].
[19] Возможно, отсылка к башмакам, «сплошь испещренн[ым] словом “дада”», купленным Сигеем и проф. Дж. Янечеком в Ейске в 1992 году. Сигей приводит этот эпизод как часть трансфуристской истории «упмана» [Сигей 2006: 159].
[20] «…это музыка пальцев, ступней и подметок… в течение нескольких минут красными, синими и черными штемпельными красками я “запальцевал” все ноты лурье…» [Сигей 2006: 159].
[21] Транспонанс. 1985. № 29. Б.н.
[22] Слово «засушеный» в тексте стихотворения приводится согласно авторской орфографии.
[23] Подчеркивание в тексте согласно цит. источнику.