(От составителей)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2018
Книга Франко Моретти написана как будто специально для того, чтобы вызывать споры. Споры начинаются уже с названия. Как перевести «Distant Reading»? Чтение издали? Чтение на расстоянии? Дистантное чтение? Дистанционное чтение? Отстраненное чтение? Отдаленное (или удаленное) чтение? А может, «быстрое чтение» — если следовать заложенной в английский вариант полемике с «медленным чтением» (close reading)? Это далеко не полный список вариантов, которые были у нас как переводчиков. Мы выбрали «Дальнее чтение» — чтобы отсечь все ненужные коннотации, которые есть у многих из этих вариантов, «отстраняющих» и «дистанцирующих» читающего. Вместо этого мы предложили необычно звучащее «Дальнее чтение» — новое словосочетание, подчеркивающее новизну содержания книги. Но многие читатели книги остались при своем мнении, продолжая пользоваться параллельными вариантами.
Франко Моретти вообще известен тем, что его работы — объекты споров. Дискуссии начались с «Атласа европейского романа, 1800—1900» (1998) — новаторской по форме работы (атлас? литературы?) — и продолжились в связи со статьей «Гипотезы о мировой литературе» (2000) и короткой книгой «Графики, карты, деревья» (2005). В них Моретти предлагал необычные для литературоведения методы исследования (например, картографировать тексты) либо необычные теории (миросистемную теорию, теорию эволюции в литературе). В наиболее обсуждаемых работах Моретти проверяет на прочность границы литературоведения. Как правило, этой проверки они не выдерживают; появляются зияния, ходы на неисследованные пространства, которые и предлагает исследовать Моретти.
«Дальнее чтение» — не менее (а то и более) подходящий объект для споров, чем упомянутые его работы. В центре внимания здесь — идея перехода от изучения отдельных произведений (close reading) к исследованию общей картины: социального поля литературы, литературной эволюции, мировой литературы, литературного longuedurée — тут уж кому как удобнее. По Моретти, исследование литературы в большом масштабе вряд ли может обойтись без количественных методов — без подсчетов, графиков или средних величин. А поскольку в современном мире вряд ли имеет смысл считать что-либо без компьютера, количественные методы превращаются в цифровое литературоведение (computational criticism) — новую ветвь на молодом, но уже широко разветвленном дереве цифровых гуманитарных наук (digital humanities).
Эта книга не должна восприниматься как учебник или хрестоматия по количественным методам: это не фундаментальная теоретическая работа, а ретроспектива статей. Методы Моретти здесь, в отличие от его совместных работ с сотрудниками Стэнфордской литературной лаборатории, предельно просты, графики нарисованы вручную, статистический аппарат практически отсутствует, серьезные вопросы вызывает и ряд методологических проблем (см. отзыв А.И. Рейтблата, в котором критикуются принципы формирования эмпирической базы исследований Моретти и его способ задавать вопросы). Почему же «Дальнее чтение» оказалось настолько знаковой книгой для современного литературоведения? Почему Моретти был с большим энтузиазмом принят в среде digital humanities (поля, к которому он сам относится несколько скептически)? Почему, наконец, словосочетание distant reading молниеносно вошло в репертуар академических ключевых слов?
Нам кажется, что это произошло потому, что Моретти удалось найти важную метафору для работы гуманитария цифровой эпохи, который все больше смотрит на культуру прошлого и наследие печатного станка через Google Books, электронные библиотеки и коллекции, базы данных, графики частотности и интерактивные карты. «Дальнее чтение» одновременно и описывает наши ощущения от того, как литература (наравне с другими полями культурного производства) за короткое время стала данными — data, — неважно, большими или малыми, и предлагает простую объяснительную модель и новый методологический путь (обещание его?). Книга Моретти непочтительно (консервативная часть академии сказала бы — легкомысленно) относится к традиции, и в этом отчасти заключается ее освобождающий, жизнерадостный эффект. В конечном счете она возвращает в литературоведение красоту открытия, захватывающие неисследованные области, нерешенность вопросов и теоретическую смелость, которая не превращается в недоступную для читателя игру в высокую «теорию».
Для русскоязычной аудитории многие вопросы теории и истории литературы, которых касается Моретти, не будут новыми. «Дальнее чтение» двигается в сторону синтеза формального анализа, количественных исследований и социологии литературы — обширного проекта, который в русской традиции был заложен формалистами, привел к русскому структурализму, создал сильнейшую школу русского стиховедения и лег в основу амбициозной «количественной революции», которую в одиночку пытался совершить Борис Ярхо в 1920—1930-х годах. Эти генетические связи и типологические пересечения Моретти с важнейшими фигурами русского литературоведения проявились и в нашем обсуждении «Дальнего чтения».
«Дальнее чтение», пусть и связанное общей идеей «большой перспективы», все же распадается на множество отдельных идей — отдельных попыток прорубить окна за пределы традиционного литературоведения. Поэтому мы решили пригласить к обсуждению ученых с достаточно разными интересами. Как следствие, дискуссия развернулась вокруг нескольких не очень тесно связанных между собой тем:
— русские предшественники Моретти (о них написали Игорь Пильщиков, Джессика Меррилл, Кирилл Корчагин);
— количественные методы в литературоведении (Пильщиков, Корчагин, А.И. Рейтблат);
— социологические аспекты дальнего чтения (Георгий Дерлугьян, Константин Кокарев);
— дальнее чтение и digital humanities (Галина Орлова);
— стилистические / интерпретационные аспекты книги (Татьяна Венедиктова);
— литературная эволюция (Олег Собчук и Артем Шеля).
Позиции авторов порой кардинально разнятся. Одни видят в книге Моретти заявку на новую теорию литературы, другие, наоборот, утверждают, что это было бы ошибкой. Столь же полярны взгляды на количественные методы: одни авторы их всецело поддерживают, другие не считают важными, третьи же считают важными, но не в том виде, в котором их преподносит Моретти.
Такая пестрота ответов необычна. Это индикатор того, что «Дальнее чтение» попало в больное место современного литературоведения и гуманитарных наук в целом. Признаваемый многими кризис гуманитарных наук, потеря ими авторитета и общественного доверия очевидны во многих странах. Как рассказывать о литературе (и искусстве вообще) в то время, когда образованный читатель скорее будет с интересом следить за новостями о нейронных сетях, прорывах в робототехнике или генетике? Ведь именно там происходят научные чудеса, не так ли? А какие чудеса обещает литературоведение?
Вполне возможно, что гуманитарные науки входят в период турбулентных перемен. В лучшем случае через десять—двадцать лет мы увидим преобразованную гуманитарную науку, где рядом с медленным чтением появится, например, компьютерное моделирование культурных процессов, изучение восприятия произведений с помощью фМРТ и экспериментальные исследования искусства. В худшем случае… Кто знает, не пожертвует ли общество гуманитарными науками в пользу наук более прикладных и более захватывающих?
Пришло время обо всем этом поговорить, и «Дальнее чтение» — хороший повод для такого разговора.