Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2017
Ян Левченко (Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»; профессор Школы культурологии факультета гуманитарных наук; PhD) janlevchenko@hse.ru.
Jan Levchenko (National Research University “Higher School of Economics”; professor, School of Cultural Studies, Faculty of Humanities; PhD) janlevchenko@hse.ru.
Существует если не универсальная матрица, то тенденция в гуманитарной культуре, крепнущая к концу XX века, — двигаться от слова к изображению, т.е. от того, что можно помыслить и при удачных обстоятельствах изложить, к тому, что можно наглядно представить и не всегда помыслить. Изображение неуловимо и безответственно — его в буквальном смысле очень трудно редуцировать к букве, заставить распределиться по пунктам, заданным дискурсивной логикой. При всем желании из визуальных исследований не получится науки. В отличие от филологии, здесь и соблазна такого не возникает. В движении от вербального к визуальному, которое обнаруживали и боковая ветвь Франкфуртской школы (З. Кракауэр, В. Беньямин), и (пост)структурализм с неориторикой (Р. Барт, У. Эко, Ж. Дюбуа, Ж.-М. Клинкенберг), и рецептивная теория (особенно социально-интеракционистский подход Р. Сноу и Т. Линдольфа), и Бирмингемская школа исследований культуры (С. Холл, Д. Морли, Дж. Фиске), проявилась общая склонность к включению в поле исследований сложных многосоставных объектов, которые и создают единство культуры, безразличной к эвристическому разведению типов восприятия.
Русские формалисты за десять лет своей групповой активности прошли схожий путь — от проблематики приема, сюжета и повествования к проецированию филологических методов на материал кинематографа [Dudley 1976: 79—84]. Важно, что они попытались проделать его чуть раньше других. Интуиция об ограниченности взгляда на культуру из литературной перспективы их не обманывала, но перейти от воспроизводства литературных моделей к смежным «рядам» (в смысле Ю. Тынянова) они не успели. Тем интереснее и продуктивнее кажется то, что им удалось сделать. Так или иначе, теоретические работы Тынянова о «законах» кино, пионерские декларации Шкловского о специфике кинематографа, проект киностилистики Эйхенбаума относятся к числу наиболее известных опытов формальной школы в области визуальных искусств (подробнее см.: [Ханзен-Лёве 2001: 327—346]).
О роли формальной школы за пределами ее внутренней историографии заговорили сравнительно недавно. Почти четверть века назад в прорывной на фоне общего дефицита подборке русских визуальных исследований [Efimova, Manovich 1993] формалистическим работам не нашлось места. В антологии, составленной по хронологическому принципу, между С. Эйзенштейном и Вл. Паперным располагаются тексты М. Бахтина и Ю. Лотмана. Для первичной разведки будущего теоретического ландшафта формалисты, вероятно, оказались чересчур специальными. Миф русского логоцентризма только начинал разрушаться, и ретроспективная оптика, в которой «блистательные» филологи могли обернуться кем-то еще, пока не была настроена. Четыре года спустя учебник по визуальным исследованиям уже включает русский формализм в список из 34 дисциплин, формирующих, по мнению авторов, теоретический фундамент визуальных исследований [Walker, Chaplin 1997: 3][1]. Сейчас вклад в развитие визуальной теории — часть общей конвенциональной репутации формальной школы.
Название представленного блока больше подходит для рубрики в журнале. Кейсов, описывающих и варьирующих визуальные интересы деятелей формальной школы, может быть если не бесконечное, то весьма внушительное количество[2]. Тем не менее принципиальный характер «кейса» в данном случае очевиден. Статья Аркадия Блюмбаума содержит анализ возможного влияния философии Анри Бергсона на концепцию фотографии Осипа Брика, вычленяемую из его журнальных заметок второй половины 1920-х годов, т.е. предлагает сравнительную перспективу в русле истории идей. В статье Даулета Жанайдарова реконструирована историческая концепция Виктора Шкловского в ее диахроническом развитии, и объектом исследования в ней выступают не романы, но киносценарии, построенные с учетом визуализации материала и придающие историческому воображению наглядный характер. Дескриптивная по методу, статья Жанайдарова обнаруживает аналитический потенциал самого материала, иллюстрирующего трансформации исторического сознания Шкловского в соответствии с меняющимся политическим курсом. Наконец, в работе Яна Левченко выдвигается предположение, что повесть Б. Эйхенбаума «Маршрут в бессмертие» является потенциальным киносценарием, что показано на ряде примеров грамматического построения текста, усиливающего его наглядность, его акцент на визуальном восприятии. Таким образом, блок содержит совершенно разные случаи реализации интермедиальной проблематики в наследии формалистов с акцентом на различные уровни визуальности (концептуальный, описательный, воображаемый).
Библиография / References
[Ханзен-Лёве 2001] — Ханзен-Лёве О.А. Русский формализм: Методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения / Пер. с нем. С.А. Ромашко. М.: Языки русской культуры, 2001.
(Hansen-Löve A.A. Der russische Formalismus. Methodologische Rekonstruktion seiner Entwicklung aus dem Prinzip der Verfremdung. Moscow, 2001. — In Russ.)
[Boym 2006] — Poetics Today. 2006. Vol. 27. № 1: Estrangement Revisited. Part II / Ed. by S. Boym.
[Dudley 1976] — Dudley A.J. The Major Film Theories: An Introduction. London; Oxford; New York: Oxford University Press, 1976.
[Efimova, Manovich 1993] — Tekstura: Russian Essays on Visual Culture / Ed. by A. Efimova and L. Manovich. Chicago: University of Chicago Press, 1993.
[Morra, Smith 2006] — Visual Culture: Critical Concepts in Media and Cultural Studies / Ed. by J. Morra and M. Smith. Vol. 1: What Is Visual Culture Studies? New York; London: Routledge, 2006.
[Sternberg, Boym 2005] — Poetics Today. Vol. 26. № 4: Estrangement Revisited. Part I / Ed. by M. Sternberg and S. Boym.
[Walker, Chaplin 1997] — Walker J., Chaplin S. Visual Culture: An Introduction. Manchester; New York: Manchester University Press, 1997.
[1] Эта же таблица дисциплин с теми же комментариями встречается, к примеру, также во введении к хрестоматии текстов по визуальным исследованиям: [Morra, Smith 2006: 22].
[2] Ярким свидетельством продуктивности формалистских понятий служат многочастные подборки, посвященные, например, понятию «остранение»: [Sternmerg, Boym 2005; Boym 2006].