(фрагменты)
(интервью взято Николаем Поселягиным)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2017
Григорий Явлинский (политик, экономист).
Grigory Yavlinsky (politician, economist).
Николай Поселягин: Григорий Алексеевич, добрый день! Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с Леонидом Михайловичем Баткиным?
Григорий Явлинский: Леонид Михайлович был очень известной фигурой конца 1980-х — начала 1990-х. Он был человеком, который очень близко работал с Юрием Николаевичем Афанасьевым, был инициатором создания «Московской трибуны» и вообще был авторитетным и известным человеком для всего демократического движения. В отличие от многих из тех, кто активно участвовал в переменах, Леонид Михайлович, как и Юрий Афанасьев, а еще Юрий Григорьевич Буртин, не поддерживал политику Бориса Николаевича Ельцина. И поскольку я тоже имел очень много сомнений и возражений, несогласий с тем, как Борис Николаевич проводил реформы, на этой почве мы сблизились [с Леонидом Михайловичем].
Н.П.: Это было чисто деловое, политическое сотрудничество — или нечто большее, какая-то взаимная личная симпатия?
Г.Я.: Нет, это в основном все-таки касалось всего, что связано с политикой. Каких-то личных отношений у нас не было. Наиболее активную позицию Леонид Михайлович в связи со мной занимал дважды. Он очень активно поддерживал меня на выборах 2000 года и вообще играл очень существенную роль в том, что я тогда вновь принял решение баллотироваться в президенты. Избрание Путина он не поддерживал. И он очень активно поддержал меня и партию «Яблоко» прошлым летом, перед выборами в Госдуму, своей статьей на «Свободе». И это для меня было очень важно, его мнение для меня всегда имело значение.
Н.П.: Можете немного подробнее рассказать, как он вас поддерживал в 2000 году? Какими способами?
Г.Я.: Во-первых, мы с ним долго разговаривали о позиции, которую нужно было занимать. Он очень мучился: неужели не будет оппонента у Путина? Что касается политической программы, то у нас не было каких-то особых расхождений. Его просто больше волновало то обстоятельство, что значительная часть так называемой «демократической общественности» поддерживала Путина. Он считал, что поддерживать Путина совершенно невозможно, он пытался сделать так, чтобы многие люди, которые поддерживали Ельцина и Путина, изменили свою точку зрения. Моих аргументов для них было недостаточно, они вообще не склонны слышать никого, кроме себя и своих кумиров типа Чубайса и Гайдара, а Леонид Михайлович был очень уважаемым человеком в этой среде. Я не уверен, меняли ли его слова атмосферу, — возможно, — но по крайней мере он предпринимал довольно много усилий.
Н.П.: Как вы думаете, насколько научная деятельность Леонида Михайловича влияла на его политические взгляды и гражданскую позицию?
Г.Я.: Леонид Михайлович был исследователем Европы, европейской культуры, он был культурологом. Поэтому, даже откладывая в сторону содержательные вопросы (экономических реформ), он имел стиль. Стиль, если в нем разбираться, во многом отражает суть проблемы. Он понимал, что тот стиль, в котором действует или работает Ельцин, стиль, который может предложить офицер КГБ, — это не совсем то, о чем он мечтал, чего он хотел. Сам стиль принятия решений, как и содержание принятых решений, были настолько для него неприемлемы, что он постоянно искал альтернативы.
Н.П.: Можно ли сказать, что он был неким «ретранслятором» европейской культуры Нового времени, пытался привить основные ее черты российской политической культуре конца 1990-х — начала 2000-х годов?
Г.Я.: Мне кажется, как человек высокообразованный и как философ культуры, он не мог согласиться с теми формами, довольно уродливыми, в которых протекала российская политическая жизнь. Он искал выход из этого. Он никогда (по крайней мере я не замечал) не сосредотачивался на том, чтобы проводить какие-то параллели, какие-то противопоставления, но по всему стилю его поведения, по всему его отношению к жизни и отношению к политике это было заметно. Он ярко выражал свое отношение. Ему хотелось, видимо, чего-то другого и по сути, и по форме. И никак это у него не складывалось. Он не находил, в чем его представление о необходимом могло бы быть персонифицировано.
Н.П.: Можете привести один-два примера ваших личных общений?
Г.Я.: Ну вот, например, однажды он пригласил меня выступить в РГГУ. Была большая аудитория, пришло очень много людей…
Н.П.: В каком году?
Г.Я.: В начале 2000-го. И он со мной всерьез обсуждал, как бы он хотел, чтобы я выступал, как излагал свою позицию, как бы был одет, — он очень много об этом говорил. Я все сделал, как он рекомендовал. Потом, на следующий день или через день, либеральные СМИ, которые выходили под заголовком «Кириенко — в Думу, Путина — в президенты», разделали меня под орех со всеми его рекомендациями. Он ужасно сокрушался. Он говорил: «Я не понимаю… Ну вот они говорили, что хотят это так, так и так. Ну вот мы им сделали так — нет, теперь опять не так». Для него это было очень болезненно. Я говорил: «Я же вам это рассказывал. Они не понимают, кто такой Путин, и надеются, что лично они будут благодаря ему хозяйничать в стране и много зарабатывать денег. Вот поэтому они его поддерживают». А он этого не хотел понимать. Ему казалось, что они так пишут, потому что, как он показывал, «вот это открытые люди, а вы — зажатый, а надо быть таким же открытым». Я говорил: «Пожалуйста, я приду открытым». Я сошел с трибуны: «Я был достаточно открытым?» — «Да, вы были достаточно…» А на следующий день он растерянно огорчался… Ну а еще была история, когда он уговаривал меня, чтобы я стал ректором РГГУ. Уговаривал, что это будет очень полезная для меня и правильная работа, чтобы сохранить демократический дух университета. Я ему объяснял, что это государственный вуз. Следовательно, с помощью государственного финансирования власть все сделает по-своему, любое вольнодумство в этом университете задушит. Мы долго и трудно это обсуждали В конце концов он согласился и потом, значительно позже сказал, что я был абсолютно прав.
Н.П.: А в каком году он продумывал идею, чтобы вы возглавили РГГУ?
Г.Я.: Сразу вслед за Невзлиным.
Н.П.: Спасибо.
Г.Я.: Это все, что я могу вам рассказать. Его последняя публикация была для меня очень важной. Леонид Михайлович Баткин был самым ярким и блестящим олицетворением постсоветской эпохи. Этой эпохи больше нет. И его нет.