(пер. с англ. Андрея Логутова)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2016
Перевод Андрей Логутов
Peter Kolchin. Comparative Perspectives on Emancipation in the U.S. South: Reconstruction, Radicalism, and Russia[1]
Питер Колчин (Делавэрский университет; почетный профессор истории кафедры истории колледжа наук и искусств; PhD) pkolchin@udel.edu.
УДК: 326+316.66+94
Аннотация:
В статье проводится компаративный анализ отмены рабства в США и отмены крепостного права в России. Предполагая, что практически все значимые исторические суждения носят имплицитно сравнительный характер, Питер Колчин строит интерпретативную схему, в которой события Гражданской войны в США и последовавшего периода Реконструкции сравниваются с отменой крепостного права в Российской империи, воспринимаются на их фоне. На базовом уровне сравнение помогает восстановить контекст события (делая неявное явным) и прийти к более взвешенным суждениям; в сопоставлении с Крестьянской реформой в России можно увидеть такие особенности отмены рабства в США и наделения бывших рабов статусом граждан, которые обычно не бросаются в глаза или интерпретируются предвзято.
Ключевые слова: раб, рабство, крепостное право, Крестьянская реформа в России, Гражданская война в США, период Реконструкции
Peter Kolchin (University of Delaware; Henry Clay Reed professor emeritus of history, Department of History, College of Arts & Sciences; PhD) pkolchin@udel.edu.
UDC: 326+316.66+94
Abstract:
Kolchin conducts a comparative analysis of the abolition of slavery in the US and of serfdom in Russia. Presuming that essentially all significant historical judgments are implicitly comparative, he constructs an interpretive model which compares the events of the American Civil War and the subsequent Reconstruction period to the abolition of serfdom in the Russian Empire, indeed, uses the latter events as background for the former. At base level, this comparison helps to reconstruct the context of the event (making the obscure obvious) and to arrive at more measured judgments. Comparing the abolition of slavery in the US to Russia’s Great Reforms reveals certain particulars of the American abolition and allotment of citizenship to former slaves; these aspects were previously overlooked or interpreted in a biased way.
Key words: slave, slavery, serfdom, the Great Reforms in Russia, American Civil War, Reconstruction
В этой статье я обращаюсь к трем взаимосвязанным темам: к отмене рабовладения и крепостничества, к истории американского Юга (и в меньшей степени — России) в эпоху освобождения и к сравнительному подходу в историческом анализе. Я начну с описания общего контекста освобождения рабов в США, чтобы затем сфокусироваться на сравнительном анализе отмены рабства на Юге и Крестьянской реформы в России. В конце статьи я вернусь к временнóму и географическому контексту событий в США[2]. Я надеюсь, что использование более широкой перспективы поможет мне продемонстрировать выгодность сравнительного подхода к вопросам, которые обычно рассматриваются по отдельности, а также влияние контекстуальной рамки на наше понимание любого предмета[3]. Мой подход предполагает «мягкое», или «вольно конструктивистское» (loose-constructionist), толкование понятия «сравнение» и включает в себя несколько стратегий, позволяющих подчеркнуть важность контекста. В его основе лежит уверенность в том, что традиционные исторические суждения часто имеют неявно компаративистский характер, раскрытие которого даже в случае индивидуальных событий может прояснить внутренний смысл этих суждений и стоящих за ними вопросов, а значит, улучшить наше понимание прошлого[4].
Отправным пунктом для компаративного рассмотрения освобождения рабов на американском Юге может служить необычность исторических обстоятельств, в которых оно произошло. Гражданская война между Севером и Югом и освобождение рабов интересны именно взаимосвязанностью. Если главным следствием войны была отмена рабства, то сам радикальный характер этой отмены, определивший ее исторические последствия, объясняется условиями военного времени. Этому радикализму до сих пор уделяется недостаточное внимание на фоне продолжительных и нередко бесплодных споров о радикализме Реконструкции, поскольку центральным вопросом на повестке дня в тот период было определение условий освобождения рабов. Для более взвешенной оценки самого освобождения как такового имеет смысл обратиться к тому, как обычно аргументируют важность Реконструкции как исторической эпохи, и выделить два значения в традиционно приписываемом ей радикализме.
Около сорока лет назад Бернард А. Вайсбергер назвал историографию Реконструкции «темной и залитой кровью областью исторической науки» [Weisberger 1959]. Во многом это описание верно и в наши дни. Хотя суть споров на переднем крае науки изменилась (так, дискуссии о фракциях в республиканской части конгресса существенно поутихли), консенсус по поводу «больших» исторических вопросов так и не был достигнут. Одни исследователи видят в Реконструкции первый этап фундаментальной трансформации Юга или даже всего американского общества в целом. По словам Эрика Фоунера, «термин “революция” снова обрел популярность в последних исследованиях Гражданской войны и Реконструкции» [Foner 1988: xxiv]. Другие ученые, напротив, продолжают подчеркивать преемственность, а не революционные изменения, в развитии американского общества: даже Фоунер описывает реальность этих изменений как «незавершенную американскую революцию». Сам смысл термина «Реконструкция» довольно неустойчив: иногда он отсылает к историческому периоду (обычно, хотя и не всегда, к 1865—1877 годам), иногда — к процессу восстановления мирной жизни в целом (что именно восстанавливалось, не совсем ясно), а иногда — к политическому движению (цели и лидеры которого также остаются предметом споров). Неудивительно, что слово «Реконструкция» вызывает у многих недоумение. Стоит отметить, что, несмотря на знакомство с такими современными концепциями, как «агентивность раба» (slave agency) и «внутренняя экономия» (internal economy), студенты и неакадемическая общественность продолжают придерживаться стереотипных и устаревших взглядов на Реконструкцию, во многом повторяющих концепции Уильяма Э. Даннинга [Dunning 1907][5].
Я полагаю, что сравнительный подход может помочь в осмыслении некоторых из этих интерпретативных проблем. Практически все значимые исторические суждения носят имплицитно сравнительный характер. К примеру, предположение, что «Реконструкция была тяжелым периодом», подразумевает сравнение ее с неким условным эталоном, т.е. либо с желательным положением вещей (которое зависит от предпочтений желающего), либо с другими аналогичными событиями. Степень «тяжести», очевидно, определяется и тем, кого мы считаем жертвой: для бывшего сторонника Конфедерации и для бывшего раба эти шкалы будут сильно разниться. Так как имплицитные допущения, лежащие в основе исторических интерпретаций, часто не только не проговариваются, но и само их существование не признается, выявление их в процессе компаративного анализа помогает прояснить как сами исторические вопросы, так и окружающие их споры, реконструируя самый важный их компонент — контекст.
Обращаясь к вопросу о радикализме Реконструкции, важно заметить, что речь идет о двух различных проблемах, зазор между которыми часто игнорируется, хотя они требуют разных аналитических рамок и основаны на разных неявных сравнениях. Поскольку Реконструкция была следствием как Гражданской войны, так и рабства, в ней сошлись два отдельных (хотя и взаимосвязанных) процесса: восстановление отношений между взбунтовавшимися штатами и Союзом и восстановление социальных связей на американском Юге после освобождения рабов. Как следствие, любая оценка характера Реконструкции требует четкого понимания двух совершенно разных сравнительных рамок, на которых эта оценка основывается.
На протяжении многих лет Реконструкция привычно описывалась в терминах радикализма, так как в ней проявились «жестокость» и «мстительность» северян в отношении Юга[6]. Очевидно, что здесь часть Юга приравнивается ко всему Югу: вряд ли большинство черных южан упрекнули бы Реконструкцию в излишней радикальности. Но даже если ограничить рассмотрение бывшими конфедератами, сравнительный анализ показывает, что им жилось не так уж плохо. Подходящим объектом для сравнения здесь оказывается проигравшая сторона в других гражданских войнах и конфликтах. Как мне представляется, в мировой истории сложно найти еще один пример, когда с побежденными в гражданском столкновении обошлись бы столь снисходительно, как с южанами.
Янки не проводили массовых казней среди южан и не отправляли их в тюрьму. Четвертая поправка к Конституции и Восстановительные акты 1867 года лишили гражданских прав небольшой процент южных элит, но в результате амнистий (самая крупная из которых была принята в 1872 году) эти права были восстановлены, и в 1870-е годы бывшие лидеры конфедератов, включая вице-президента Александра Стивенса, уже заседали в конгрессе. Легко представить себе, как были бы рады проигравшие в Гражданской войне в Испании — десятки тысяч из которых были казнены и еще сотни тысяч отправлены в тюрьмы — подобного рода «мстительному» отношению[7]. То же можно сказать и о гражданской войне в Нигерии в 1960-х годах, и об относительно недавних событиях в Афганистане и Сомали. Конечно же, степень жестокости должна определять сама жертва, но у историков нет причин судить о Реконструкции с точки зрения бывших конфедератов, забирая в скобки все многообразие последствий гражданских войн и восстаний. Таким образом, в компаративном контексте Реконструкция представляется на удивление «умеренной» [Dorris 1928; 1953; Russ Jr. 1934; Hyman 1954; Rawley 1960].
Если суровость Реконструкции необходимо оценивать с точки зрения ее сравнения с последствиями других гражданских конфликтов, то степень радикальности вызванных ею изменений, связанных с отменой рабства, возможно представить только по аналогии с другими освободительными эпизодами такого рода. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что радикальный разрыв с прошлым, случившийся в США, связан с необычными условиями отмены рабства, произошедшей в результате Гражданской войны. В других западных странах (кроме, пожалуй, Гаити и Кубы) схожие процессы происходили в мирных условиях. Не исключение здесь и отмена крепостного права в России и других странах Восточной и Центральной Европы[8]. Хотя рабовладельцы и помещики и пытались защитить свои привилегии, они не оказывали вооруженного сопротивления аболиционистам (во многом по причине своей политической несамостоятельности). Американские рабовладельцы были воинственны не только на словах, но и на деле[9], что привело к многочисленным последствиям, среди которых — подчеркнуто революционная природа освобождения рабов. Будучи предателями в глазах северян, южане утратили моральный авторитет и политическую власть, которые позволили бы им принять участие в Реконструкции.
В других странах бывшие рабовладельцы обычно играли значительную роль в определении условий нового, «послеосвободительного» (postemancipation) порядка[10]. Во многих случаях (к примеру, в британских колониях и в России) они получали компенсации за утраченную человеческую собственность и участвовали в регулировании процесса освобождения, который мог растягиваться на годы и даже десятилетия (как это произошло в России, Бразилии, на Кубе и в других странах Центральной и Южной Америки). Постепенное, сопровождаемое компенсациями освобождение могло бы произойти и в США, не будь рабовладельцы столь упрямы в своем сопротивлении, — ведь во многих северных штатах (в том числе Пенсильвании, Нью-Йорке и Нью-Джерси, лидировавших по числу рабов) отказ от рабовладения прошел поэтапно в конце XVIII — начале XIX века. Даже в 1862 году президент Линкольн все еще предлагал южанам провести освобождение рабов постепенно и с компенсациями при условии, что они сложат оружие[11]. Их отказ привел к их поражению в войне и к немедленному и безвозмездному освобождению рабов, т.е. к единственной широкомасштабной конфискации имущества в американской истории. Поверженные бунтовщики лишились возможности участия в установлении нового порядка. В то же время бывшие рабы, с которыми — как с «лояльными» представителями Юга — многие северяне связывали дальнейшее развитие страны, оказались бенефициарами целого ряда законов, давших им беспрецедентный доступ к гражданским правам и политической власти. Короче говоря, своеобразные обстоятельства отмены рабства на Юге США в результате Гражданской войны привели к необычно резкому разрыву с прошлым. В этом компаративном контексте Реконструкцию можно действительно считать весьма радикальной[12].
Этот радикализм становится особенно заметен, если сравнить события в США с параллельной им отменой крепостного права в России в 1860-е годы. Разумеется, эти два исторических эпизода сильно отличаются друг от друга. Наиболее очевидные различия проявляются в таких явлениях, как: сам способ освобождения; разница между демократической политической культурой США и централизованной, автократической системой власти в России; «расовый» характер американского рабства в противовес российскому крепостничеству; а также сравнительное равноправие освобожденных рабов в рамках законодательства эпохи Реконструкции в США по сравнению с положением бывших крепостных как граждан второго, а то и третьего сорта в России[13]. В то же время перечень сходных черт не менее впечатляющ. Именно совокупность сходств и различий представляется мне наиболее информативной. И на Юге США, и в России центральной проблемой освобождения был переход от принудительного к вольнонаемному труду, а основной вопрос заключался в выборе новой системы организации труда бывших рабов и крепостных[14]. И там, и там они с переменным успехом пытались добиться максимальной экономической и социальной самостоятельности, а изначальный энтузиазм реформаторов и освобожденных сменился разочарованием и убежденностью в том, что что-то пошло не так.
Рассматривая американский способ освобождения в контексте российских событий, я бы хотел начать с анализа условий освобождения и их последствий. Русские крепостные и американские рабы получили свободу принципиально разными способами. В США демократическое правительство навязало освобождение силой оружия в кровопролитном гражданском конфликте. Российская автократия отменила крепостное право мирным путем на фоне беспомощных попыток сопротивления со стороны знати, которой не хватило политической воли для более серьезных шагов.
Манифест Александра II об отмене крепостного права и сопутствующие ему законодательные акты были продуктом четырехлетних тайных переговоров среди правящей элиты, которая, разрабатывая обширный и обстоятельный план реформ, принимала во внимание прежде всего мнение помещиков. Более того, подавляющее большинство авторов реформ сами владели крепостными крестьянами. Напротив, в США основы нового строя начали закладываться уже после фактического упразднения рабства, происходившего по мере продвижения союзных войск на Юг и отказа черного населения подчиняться своим хозяевам. Ратификация Тринадцатой поправки к Конституции в декабре 1865 года законодательно закрепила сложившееся положение, а последующие радикальные законопроекты принимались конгрессом в условиях повышенного общественного внимания в течение еще двух лет. По сути, условия освобождения были прописаны в России еще до главных событий, а на Юге США — по их следам. В отличие от американских рабовладельцев, чье военное поражение существенно ограничило их власть, знатные помещики продолжали быть основой государственного строя, принимали активное участие в разработке и введении новых порядков и успели защитить свои интересы[15].
С учетом всех этих обстоятельств неудивительно, что бывшие рабы оказались в более понятных и выгодных условиях, чем бывшие крепостные[16]. Цель законов периода Реконструкции (прежде всего Тринадцатой, Четырнадцатой и Пятнадцатой поправок к Конституции и Восстановительных актов 1867 года) состояла в обеспечении освобожденных рабов правами и привилегиями остальных американцев, включая (для мужчин) право на голосование, чтобы они могли защитить себя в конкурентном демократическом обществе. Освобождение произошло незамедлительно и на безвозмездной основе. Даровав бывшим рабам равные права и позволив южным штатам восстановиться после войны, республиканцы выбрали типично американский подход: поставив всех участников событий в равные юридические условия, власти по возможности воздерживались от вмешательства в дела на местах. Единственным исключением из этой политики была деятельность Бюро по делам освобожденных (Freedmen’s Bureau), но она не достигала больших масштабов и воспринималась его немногочисленными спонсорами как временная мера переходного периода[17].
Несмотря на постоянное противоречие между желанием помочь бывшим рабам преодолеть последствия былых лишений и стремлением предоставить им свободу распоряжаться своей судьбой, большинство лидеров Реконструкции были согласны с оппонентами в том, что законодательные протекции должны иметь временный характер. Считалось, что вольноотпущенники нуждаются не в особом отношении, а в равных правах. Избавившись от оков рабства и законодательной дискриминации, они были вольны распоряжаться собой по своему усмотрению. В 1862 году, отвечая на вопрос о том, что делать с четырьмя миллионами освобожденных рабов, один из лидеров аболиционистов Фредерик Дуглас сжато и точно выразил это кредо так: «С ними ничего не нужно делать: нам нужно заниматься своим делом и дать им возможность заниматься своим» [Douglass 1984: 374][18].
В России, напротив, условия освобождения оказались не только более выгодными для бывших хозяев и менее выгодными для бывших крепостных, но и — в силу долгого планирования и отсутствия республиканского представления о гражданском равенстве — намного более неоднозначными и сложными. Дарование свободы даже на словах не имело никакого отношения к равноправию. Несмотря на повсеместный расизм, который входил в противоречие со сформировавшимся на Севере положительным образом чернокожих, освобожденные рабы стали гражданами страны, политика которой основывалась на республиканских принципах равенства каждого перед законом и демократических принципах всеобщего избирательного права (для мужчин). В России вчерашние крепостные оставались крестьянами в автократической стране, в которой набор привилегий и обязанностей гражданина зависел от его законодательно оформленного положения в обществе[19].
Запутанные законы об отмене крепостного права создали крестьянам множество препятствий на пути к свободе (здесь я буду намеренно упрощать некоторые положения этих законов). Попросту говоря, переход к новому порядку был постепенным, бывшие помещики получили щедрые компенсации, а на освободившихся крестьян было взвалено множество обязательств. Детали этого процесса поражали сложностью. Крепостные немедленно получали «личную свободу»: их нельзя было продать, они могли жениться и выходить замуж по своему желанию и владеть как личной, так и частной собственностью; но при этом они оставались в ограниченной власти своего бывшего хозяина как «временнообязанные» крестьяне. Их статус определялся «уставными грамотами», которые составлялись помещиками или их управляющими под надзором «мировых посредников» — новой группы чиновничества, функции которой были похожи на функции Бюро по делам освобожденных[20]. Уставные грамоты писались по особым правительственным руководствам, в которых определялся размер наделов и трудовой повинности в пользу бывшего владельца («барщины») и которые различались в трех географических зонах, дополнительно разделенных на девять, восемь и двенадцать областей соответственно. По окончании двухлетнего переходного периода бывшие крепостные (за исключением домашних слуг, у которых не было земельных наделов, поэтому их судьба определялась отдельным законодательством) могли начать переход в категорию «крестьян-собственников», выкупив свои наделы (и — фактически — свою свободу) и заплатив проценты за 49 лет. (В 1907 году, через 46 лет после Крестьянской реформы, все долги по выкупам были наконец-то аннулированы.)
Хорошо информированный наблюдатель, сравнив события в России и в США, скорее всего, пришел бы к выводу, что американский вариант при всех несовершенствах оказался выгоднее для вольноотпущенников, чем российский. Разумеется, многие реальные наблюдатели были информированы плохо. Радикальный республиканец-конгрессмен Таддеус Стивенс, к примеру, предлагал конфисковать и перераспределить южные плантации, ссылаясь при этом на пример России и положительно отзываясь об Александре II, «мудро» решившем раздать землю крестьянам [Foner 1980; 1983: 9]. На самом деле крестьянам не давали землю — их заставляли выкупать ее на невыгодных условиях. Не обещала ничего хорошего и сохраненная власть помещиков, которые получили щедрые компенсации, удержали множество юридически оформленных привилегий и взяли на себя руководство самим процессом освобождения. Американское Бюро по делам освобожденных (подразделение военного министерства) состояло по большей части из офицеров-северян, которые — несмотря на разные взгляды на расовое равноправие — провели четыре года в сражениях с южанами и считали последних предателями народа и притеснителями черного населения. Их русские коллеги, «мировые посредники», были представителями знати и почти поголовно сами владели крепостными. Они назначались местными властями, также состоявшими из знатных помещиков. Несмотря на благие намерения, они в силу собственного жизненного опыта воспринимали помещиков достойными людьми своего круга, а крестьян — таинственными и далекими существами. Короче говоря, посредники плохо подходили на роль вершителей правосудия в спорах между крестьянами и землевладельцами. Как лиса, поставленная на охрану курятника, они не особенно помогали крестьянам на пути к свободе[21].
Пожалуй, лучшей иллюстрацией пропасти между русским и американским подходом к освобождению служит контраст между сложностью российского и простотой американского законодательства. Несмотря на связанные с ними политические дискуссии, законы, принятые конгрессом в годы Реконструкции, были, по сути, просты: они гарантировали равные права бывшим рабам и намечали основные универсальные принципы реформы. Так, Тринадцатая поправка, состоящая всего лишь из 43 слов, прямо запрещала рабство и принудительный труд, «кроме как в виде наказания за преступление», и давала конгрессу право «издавать законы для приведения в действие этой статьи». Пятнадцатая поправка запрещала ограничивать граждан страны в избирательном праве по признаку «расы, цвета кожи или прежнего пребывания в рабстве». Законодательство времен Крестьянской реформы в России, напротив, устанавливало привилегии и обязательства для каждого сословия в отдельности. Кроме того, оно изобиловало темными и многословными формулировками. Сотни страниц текста, разбитые на семнадцать законодательных актов и два дополнения, выпущенные вместе с манифестом Александра II, запустили чрезвычайно сложный процесс эмансипации. Так, управляющий имением из-под Нижнего Новгорода писал своему хозяину через несколько недель после оглашения манифеста: «У меня есть манифест и законы, но я пока не могу их ясно понять»[22]. Как стало видно в дальнейшем, трудности возникли не только у него.
Сравнение с положением дел в Российской империи демонстрирует необычно радикальную природу условий освобождения американских рабов в результате войны. При этом остается вопрос о роли этого радикализма. Переходя к последствиям отмены рабства, я хотел бы взглянуть на то, каким образом условия освобождения рабов отразились на укладе их жизни в последующие десятилетия. На первый взгляд, это влияние кажется небольшим[23].
Прежде всего, несмотря на все различия в условиях и в ходе эмансипации в России и на Юге США, реальные последствия освобождения рабов и крепостных оказались на удивление похожи. И там, и там мы имеем дело с обескураживающей комбинацией новизны и преемственности, характеризующей новые порядки[24]. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что жизнь черного населения Юга изменилась больше, чем жизнь российского крестьянства: поскольку рабовладельцы больше не вмешивались в быт рабов, исчезновение этой внешней силы привело к более серьезным изменениям [Kolchin 1987: 49—156]. Однако в обоих случаях произошла масса мелких и крупных изменений, связанных с фундаментальным (пусть и неспешным) переходом от экономики, основанной на принудительной работе, к экономике различных форм свободного труда.
Наиболее важным изменением, с точки зрения самих вольноотпущенников, было, разумеется, увеличение личной свободы в условиях резкого уменьшения (хотя и не полного исчезновения) стороннего контроля. Эта свобода, в свою очередь, повлекла за собой цепочку других изменений, по мере того как вчерашние рабы и крепостные пытались достичь максимальной независимости и воспользоваться ее плодами. Так, и в США, и в России свобода ассоциировалась с образованием — в особенности с грамотностью. Вольноотпущенники активно пользовались возможностью получить образование — сначала в частных школах, а затем и за государственный счет[25]. В обоих государствах освобождение оказало существенное, хотя и различное, влияние на семейные отношения. В Америке отмена рабства привела к усилению черных семей: супругам уже не приходилось опасаться насильственного разлучения; на место рабочих команд пришли семейные подряды. В России, где при крепостном праве разделение супругов было редкостью, свобода, наоборот, подорвала прочность большой крестьянской семьи, увеличив самостоятельность ее членов и дав им возможность переезжать [Kolchin 1972: 56—78; Regosin 2002][26].
Несмотря на все изменения, преемственность тоже имела место. Нередко то и другое сложно отделить друг от друга. Часто вольноотпущенники не только старались максимизировать свою независимость, но и защищали традиционный уклад жизни. В России крестьяне сопротивлялись попыткам либералов перевести деревенскую жизнь на частно-рациональные рельсы и оставались верными миру (сельской общине) — организации, которая пользовалась изрядным влиянием при крепостном праве, а теперь, когда власть помещиков ослабла, укрепила свои позиции. Если раньше разрешение уйти из своей деревни на заработки давали крестьянам помещики (или их служащие), то теперь эта функция перешла к общине[27]. Афроамериканцы продемонстрировали не меньшую приверженность «невидимой церкви», процветавшей во времена рабства, а теперь ставшей видимой — к разочарованию миссионеров с Севера, надеявшихся на то, что бывшие рабы с легкостью откажутся от прежних «суеверий»[28]. Либеральные реформаторы с удивлением обнаруживали, что свобода может приводить к непредсказуемым последствиям.
Подобное сочетание изменений и преемственности нашло отражение в реформаторских и реакционных движениях в обеих странах [Kolchin 1990: 354—363]. И там, и там эмансипация запустила цепочку реформ, призванных «подтянуть» отсталые общества до уровня XIX века. В России аналогом американской Реконструкции стали Великие реформы Александра II. В обоих государствах традиционные общества подверглись серьезным трансформациям, инициированным отчасти борьбой вольноотпущенников за расширение своей автономии, а отчасти — правительственными реформами. На Юге власти штатов строили железные дороги, создавали систему государственных школ (чаще всего отдельно для белых и черных детей) и принимали новые конституции, основанные на революционной идее всеобщего равенства. Одновременно по всей территории США возникло феминистическое движение, воспринявшее освобождение рабов как образец для будущей эмансипации женщин. Начались первые выступления за права рабочих с требованием отмены зарплатного рабства (wage slavery). В России за отменой крепостного права последовал ряд реформ, направленных на модернизацию армии, перестройку несовершенной судебной системы, освобождение государственных крестьян (манифест 1861 года их не касался) и учреждение новых протодемократических органов местного управления (земских собраний), в которых крестьянство получило ограниченное представительство. Неудивительно, что специалисты по России и по американскому Югу описывают эти изменения в похожих терминах: и те, и другие пишут о «модернизации», «демократизации» и даже о «революции» и «переходе к капитализму»[29].
Однако в обеих странах реформы продлились всего лишь несколько лет и сменились долгой политической реакцией, начавшейся еще в 1870-х и значительно усилившейся в 1880—1890-е годы. После смещения реконструкционистских правительств и установления «самоуправления» (home rule) на Юге США в 1877 году пришедшие к власти консерваторы начали постепенно сокращать инициативы Реконструкции: урезали финансирование образования для чернокожего населения, препятствовали его участию в политической жизни, а в начале XX века и вовсе ограничили его гражданские и политические права [Kousser 1974; Woodward 1974: 31—110; Williamson 1984: 79—323; Brundage 1993; Tolnay 1995; Gilmore 1996; Barnes 1998; Perman 2001; Hahn 2003: 317—464]. В России происходила похожая история. Так же как и на американском Юге, желание улучшить жизненные условия угнетенных классов сменилось обеспокоенностью по поводу поддержания сложившегося порядка. Российская «реконструкция» закончилась в 1870-е. В 1874 году был упразднен институт мировых посредников. Полный ход реакция набрала в 1880—1890-е годы, когда среди знати, многочисленные представители которой в знак протеста против новых условий получения земли крестьянами оставляли свои поместья, возникло движение за восстановление собственной власти. Основные черты этого времени нашли отражение в двух законодательных актах 1889-го и 1890 годов. В первом из них создавался новый институт «земских начальников», ответственных за поддержание порядка на селе, во втором ограничивалось представительство крестьян в земских собраниях: [Либерман 1976; Mandel 1978: 178—385; Pearson 1989: 164—244; Gaudin 1995; 2007: 47—84]; о реакции знати см.: [Корелин 1979; Зырянов 1982; Hamburg 1984: 99—101; Becker 1985: 58—107, 130—134].
Параллельно с государственной реакцией распространялась реакция низовая. В большинстве социальных групп по разным причинам возникло ощущение того, что страна идет в неправильном направлении. Недовольство прежних хозяев, потерявших свою собственность, легко понять; но разочарование захватило и бывших крепостных, и их сторонников — реформаторов. Если раньше они превозносили реформы как начало нового прекрасного времени, то теперь их преследовало разочарование и сожаление при виде провала проекта «реальной» свободы. Впервые услышав про манифест Александра II, живший в изгнании известный радикальный публицист Александр Герцен назвал царя «освободителем» и опубликовал в журнале «Колокол» полное энтузиазма письмо итальянского революционера Джузеппе Гарибальди, к котором утверждалось, что Александр II «поставил себя в ряд величайших благодетелей человечества». Но, узнав о подробностях освобождения, Герцен незамедлительно принялся обличать «новое крепостное право» [Колокол 1962—1964: 67 (№ 9, 15 августа 1858 года); 845—848 (№ 101, 15 июня 1861 года); 853—854 (№ 102, 1 июля 1861 года)][30].
Подобное разочарование возникло в России особенно быстро благодаря распространившимся вместе с царским эдиктом слухам о том, что жадные помещики хотят обмануть крестьян и с помощью продажных чиновников скрывают от народа истинную суть царского манифеста. В контексте этих слухов, непонимания, притворного непонимания и нередких актов насилия крестьянские волнения были проникнуты тем, что в советской историографии обозначалось термином «наивный монархизм», т.е. уверенностью, что царь занимает сторону крестьян, а его советники и помещики, пользуясь своим положением, искажают его истинную волю. «Мы не признаем манифест 19 февраля, — заявила группа крестьян чиновнику в Оренбургской губернии, — так как царь обещал нам свободу, а теперь нас заставляют платить за землю и отрабатывать барщину, а без земли нет свободы»[31].
Бóльшая часть волнений весны и лета 1861 года сопровождалась требованиями изменить неудовлетворительные для крестьян условия освобождения, согласно которым максимум власти оставался в руках помещиков, а за землю, которую крестьяне считали своей, нужно было платить. Один из самых масштабных и кровопролитных бунтов произошел в Спасском уезде Казанской губернии: тысячи бывших крепостных объединились вокруг крестьянина Антона Петрова, заверившего их, что настоящий указ об освобождении даровал им не только свободу, но и все земли помещиков. Когда чиновники и солдаты попытались арестовать Петрова, крестьянская толпа встала вокруг него живым щитом, крича: «Мы его не сдадим, мы все за царя!» В конце концов главарь был схвачен, неся текст «настоящего манифеста» над головой, отдан под суд и казнен. Но слухи о подложности манифеста продолжали циркулировать [Мороховец 1949: 62—75; Окунь 1963: 350—368; Field 1976c: 40].
Спасский бунт выделялся масштабами, но его форма и цели были вполне обычны. Сотни крестьянских выступлений времен крепостничества характеризовались впечатляющей солидарностью и организованностью протестующих. Волнения, произошедшие в первые месяцы после отмены крепостного права, отражали желание крестьян добиться «настоящей» свободы — права на ведение собственных дел без вмешательства сверху и безвозмездного получения земель, которые они считали своими[32]. Хотя вспышки протеста, направленные против «подложного» манифеста, постепенно сошли на нет — не в последнюю очередь благодаря жестоким ответным мерам со стороны правительства, — крестьяне продолжали демонстрировать неприятие сложившейся ситуации, подозревать власти в обмане и при всякой возможности требовать улучшения своего положения. Так, они отвергали условия, прописанные помещиками в уставных грамотах. Согласно причудливому реформенному законодательству, представители крестьян имели право отказаться подписывать грамоту и даже указать причину своего недовольства, но это никак не сказывалось на обязательности исполнения ее положений. Тем не менее, несмотря на весь риск, крестьяне часто отказывались ставить свои подписи; к концу переходного периода, в январе 1863 года, бóльшая часть уставных грамот была введена в действие вопреки возражениям со стороны крестьян[33].
Хотя соотношение сил во власти на Юге США после отмены рабства способствовало тому, что вольноотпущенники чаще были жертвами насилия, а не его инициаторами, афроамериканцы разделяли сходные подозрения в отношении землевладельцев и белых властей и использовали похожую тактику в борьбе за улучшение своих жизненных условий[34]. Так, осенью 1865 года многие бывшие рабы отказались заключать трудовые договоры с плантаторами, будучи уверены в том, что близится всеобщая раздача земель (по одной из версий, она должна была произойти 1 января 1866 года). В результате некоторые белые южане (и даже некоторые служащие Бюро) решили, что планируется массовое черное восстание. «Распространена уверенность в том, что с января каждый глава семьи получит по дому, — писал чиновник Бюро в Миссисипи в рутинном докладе начальнику. — Земли для этого будут конфискованы правительством у бывших рабовладельцев»[35]. Как и в России, слухи стали мощным оружием по обе стороны классового раздела: вольноотпущенники пользовались ими, чтобы добиться более справедливых, на их взгляд, условий освобождения, а плантаторы — чтобы снискать поддержку служащих Бюро, которые, не испытывая теплых чувств к бывшим рабовладельцам, легко поддавались панике при слухах о возможных черных протестах.
В целом разочарование среди вольноотпущенников на Юге США распространялось медленнее, чем в России, из-за лучших условий освобождения и большей радикальности реформ Реконструкции. Тем не менее в обеих странах они чувствовали себя жертвами предательства, так как новые порядки при всех преимуществах не оправдали их надежд и ожиданий. «Тень великого разочарования пала на чернокожих», — писал Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа в сборнике «Души черного народа» [Du Bois 1965: 217]. И в России, и на Юге США это «великое разочарование» захватило бывших крепостных и рабов в конце XIX века.
Тем временем многие реформаторы — сторонники вольнонаемного труда, верившие в то, что свобода быстро приведет к превращению бывших подневольных тружеников в полную энергии, эффективную и мотивированную рабочую силу, чувствовали себя преданными бывшими рабами, которые вопреки ожиданиям казались погрязшими в невежестве, суеверии, бедности, некомпетентности и моральном разложении. В США прежние сторонники Реконструкции высказывали сомнения в полезности проделанной работы и в том, что чернокожие были готовы к равенству. Эти взгляды нашли откровенное, пусть и несколько сбивчивое, выражение в путаном эссе бывшего аболициониста Джеймса С. Пайка «Обессилевшее государство» («Prostrate State», 1874), в котором «негритянская власть» в Южной Каролине описывалась как воплощение воровства, падения нравов и распутства [Pike 1968]. В России ощущение набирающего обороты кризиса заставило правительство создавать бесчисленные комиссии по обсуждению «крестьянского вопроса», который должен был быть закрыт в результате реформ 1860-х годов. Спустя поколение после освобождения положение бывших рабов и крепостных оставалось главным вопросом на политической повестке дня, и большинство наблюдателей констатировало провал реформ[36].
Стоит отметить, что, хотя США и Российская империя стоят особняком от других стран, переживших освобождение зависимых групп населения, в силу радикальности реформ, воплощенных в Реконструкции и в указах Александра II, ощущение всеобщего разочарования является практически универсальным следствием подобных преобразований. Так, после принятия Акта о запрете рабства в Великобритании в 1833 году аболиционисты сетовали на то, что свободный труд так и не смог изменить уклад жизни населения Вест-Индии. По замечанию Дэвида Бриона Дэвиса, сторонники освобождения рабов «при всей любви к разговорам о деструктивных последствиях рабства не могли скрыть разочарования и страха перед мыслью о том, что черные от природы предрасположены к смертному греху праздности» [Davis 1984: 226]. Немаловажно, что, несмотря на фундаментальные различия в способах и условиях обретения свободы в России, на Юге США, на Кубе, Гаити или в Бразилии, бывшие рабы везде остались в самом низу социальной иерархии. Где бы ни происходила отмена рабства или крепостного права, на смену ему приходило не равенство и благополучие, а подневольность, бедность и угнетение. Многообразие способов и сравнительное однообразие результатов преобразований ставит под вопрос возможность какой-либо «работы над ошибками» или, если встать на предельно пессимистическую точку зрения, осмысленность всяких преобразований вообще [Kolchin 1990: 363—366][37].
Смотря на результаты освобождения рабов и крепостных глазами следующего поколения, необходимо отметить одно печальное и редко принимаемое во внимание совпадение: жестокая ирония заключалась в том, что отмены рабства и крепостного права пришлись на начало сельскохозяйственного кризиса, пришедшегося на последнюю треть XIX века в большей части западного мира. Это было трудное время для мелких сельскохозяйственных производителей — как землевладельцев, так и вольнонаемных рабочих. Было бы глупо полагать, что кризис был главной причиной тягот, выпавших на долю российских и американских крепостных и рабов в первые десятилетия после освобождения, или — тем более — главной причиной провала двух «реконструкционистских» проектов, начатых с таким энтузиазмом. Однако кажется разумной мысль о том, что он усугубил ситуацию. Ни в коем случае не призывая читателя занять близорукую позицию и погрузиться в исторические фантазии, я все же считаю полезным подумать, каковы были бы последствия освобождения, случись оно в некий столь же долгий «золотой век» сельского хозяйства, на протяжении которого цены были бы высоки, а шансы на успех у небольших производителей — не столь мизерны.
Хотя вопрос, какие условия освобождения привели бы к большему «успеху», имеет право на существование, мне представляется важным увидеть на фоне кажущегося всеобщего «провала» эмансипационных проектов существенные различия в жизни переживших их обществ. В этом смысле условия освобождения сыграли определяющую роль, что можно показать как на общем, так и на частном уровне. В целом важно подчеркнуть, что сохранение эксплуатации и гнета не отменяет важности произошедших социальных, экономических и политических изменений. Хотя многие реформаторы того времени ожидали от отмены невольничества волшебных перемен во всех сферах жизни и были разочарованы, современные историки должны избегать столь бескомпромиссной позиции.
В частности, я полагаю, что изменения, последовавшие за отменой рабства на Юге США, были глубже, чем обычно думают, и даже после падения реконструкционистских правительств продолжали оказывать влияние на религиозную жизнь черного населения, на практики землевладения, на образование и на структуру обществ и сообществ. Ни политическое поражение, обусловившее завершение Реконструкции, ни институциональное оформление расовой сегрегации в начале XX века не помешали афроамериканцам извлечь быструю выгоду из распространения грамотности, организационной деятельности и экономической независимости. Приведем два простых примера. После Реконструкции продолжился рост доли черных землевладельцев, особенно в северных областях американского Юга, где количество афроамериканцев, занятых в сельском хозяйстве, выросло с 2,2% в 1870 году до 44% в 1910-м. В тот же период доля грамотных среди афроамериканцев выросла с 20,1% до 69,5% (к слову, грамотность среди крестьян в России была значительно ниже: в 1897 году только 39,3% мужчин и 13,4% женщин в деревнях умели читать)[38].
Одна из причин недооценки этих изменений заключается в завышенных ожиданиях, которые современники (радикальные республиканцы, аболиционисты, сторонники вольнонаемного труда и сами бывшие рабы) связывали с отменой рабства. Степень завышения была такова, что практически гарантировала разочарование. К примеру, член радикальной фракции в конгрессе республиканец Джордж У. Джулиан, 17 ноября 1865 года описывая Старый Юг как край «крупных землевладений, разрозненных поселений, неэффективного сельского хозяйства, всеобщего невежества, общественного разложения, упадка промышленности, презрения к честному труду и избалованной олигархии», противопоставляет ему ви´дение преображенного Нового Юга — земли «маленьких ферм, бережного отношения к почве, бесплатных школ, социальной независимости, процветающих ремесел и искусств, уважения к честному труду и политического равенства», т.е. сущую утопию [Benedict 1975: 93—94][39]. С учетом преобладания подобного рода завышенных ожиданий и надежд последующая разочарованность выглядит практически неизбежной. Она возникает почти во всех обществах, переживших эмансипацию, но в США она ощущалась особенно остро (в большей степени, чем в России) именно в силу масштабности попыток социальных преобразований. Размах Реконструкции на Юге привел к усилению негативных сторон вызванных ею изменений. Я вовсе не утверждаю, что «предательство идеалов» освобождения существовало только в голове тогдашнего населения: бывшие рабы и крепостные действительно стали жертвами и юридического, и физического насилия. Но в то же время я убежден, что повсеместное разочарование в результатах необходимо интерпретировать в контексте тех колоссальных надежд, которые связывались с освобождением. Переживание ресентимента не должно закрывать от нас те глубокие изменения, которые все-таки имели место. Иными словами, другой извод компаративного анализа, предполагающий сравнение событий и связанных с ними людских ожиданий, может оказаться полезным для понимания разочарования, наступившего в пореформенных России и США [Kolchin 1992: 305—307].
Завышенные запросы современных исследователей, подобно завышенным ожиданиям современников, могут приводить к усилению ощущения провала и разочарования. В конце XX — начале XXI столетия историки часто предъявляют радикальной республиканской фракции претензии, противоположные тем, что предъявлялись ей ранее: ее представителей теперь обвиняют не в чрезмерной жесткости, а наоборот, в излишней мягкости, нерешительности и непоследовательности. Многим исследователям кажется, что Реконструкция должна была быть более радикальной и включать в себя перераспределение земель и расовую интеграцию в образовании[40]. Эти упреки вполне обоснованны, но отсутствие таких мер вовсе не означает, что не было сделано ничего важного. Повторюсь, что в основе негативной оценки Реконструкции лежит ее неявное сравнение («внутреннее» сравнение в пределах истории одной страны) с ценностями начала XXI века, на фоне чего она неизбежно кажется провальной. Неявное сопоставление между тем, что было, и тем, что могло бы или должно было произойти, обычно связано с желанием сохранить ощущение преемственности эпох; в данном случае — с убеждением, что Реконструкция не произвела никаких фундаментальных изменений, которые могли бы или должны были иметь место. Но стоит в качестве основы для сравнения выбрать не 2012-й, а 1861-й, как события 1860-х годов покажутся нам совершенно невероятными. Кто мог предполагать в 1861 году, что рабы не только получат свободу, но и смогут посещать государственные школы, голосовать и быть присяжными? Автора столь радикального предсказания посчитали бы или наивным мечтателем, или сумасшедшим[41].
Подводя итоги, я хотел бы вернуться к моей изначальной идее, что исторические суждения часто основываются на неявных, непроговоренных сопоставлениях, а разногласия между исследователями нередко происходят из-за различий не в понимании событий, а в основаниях для сравнения. Исторический компаративный анализ может выполнять целый ряд функций: от облегчения построения обобщений (и в самом деле, обобщения возможны только на основе соотнесений) до опровержения гипотез (демонстрируя то, что по крайней мере в одном случае она неверна). Но на самом базовом уровне сравнение помогает восстановить контекст события, делая неявное явным, а значит — прийти к более взвешенным суждениям даже по отдельным конкретным случаям. Именно в этом и заключается, по моему мнению, главный вклад компаративного подхода в историческую науку, основная цель которой — понимание событий в их собственном контексте.
Пер. с англ. Андрея Логутова
Библиография / References
[Александров 1976] — Александров В.А. Сельская община в России: (XVII — начало XIX в.). М.: Наука, 1976.
(Aleksandrov V.A. Sel’skaya obshchina v Rossii: (XVII — nachalo XIX v.). Moscow, 1976.)
[Дружинин 1978] — Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе, 1861—1880 гг. М.: Наука, 1978.
(Druzhinin N.M. Russkaya derevnya na perelome, 1861—1880 gg. Moscow, 1978.)
[Заблоцкий-Десятовский 1882] — Заблоцкий-Десятовский А.П. О крепостном состоянии в России // Граф П.Д. Киселев и его время: Материалы для истории императоров Александра I, Николая I и Александра II / Под ред. А.П. Заблоцкого-Десятовского. Т. 4: Приложения к I, II и III томам. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1882. С. 271—344.
(Zablotskiy-Desyatovskiy A.P. O krepostnom sostoyanii v Rossii // Graf P.D. Kiselev i ego vremya: Materialy dlya istorii imperatorov Aleksandra I, Nikolaya I i Aleksandra II / Ed. by A.P. Zablotskiy-Desyatovskiy. Vol. 4: Prilozheniya k I, II i III tomam. Saint Petersburg, 1882. P. 271—344.)
[Зайончковский 1968а] — Крестьянское движение в России в 1870—1880 гг.: Сборник документов / Под ред. П.А. Зайончковского. М.: Наука, 1968.
(Krest’yanskoe dvizhenie v Rossii v 1870—1880 gg.: Sbornik dokumentov / Ed. by P.A. Zayonchkovskiy. Moscow, 1968.)
[Зайончковский 1968б] — Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. 3-е изд., переработ. и доп. М.: Просвещение, 1968.
(Zayonchkovskiy P.A. Otmena krepostnogo prava v Rossii. 3rd ed. Moscow, 1968.)
[Захарова 1984] — Захарова Л.Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России, 1857—1861. М.: МГУ, 1984.
(Zakharova L.G. Samoderzhavie i otmena krepostnogo prava v Rossii, 1857—1861. Moscow, 1984.)
[Захарова 1989] — Захарова Л.Г. Самодержавие, бюрократия и реформы 60-х годов XIX в. в России // Вопросы истории. 1989. № 10. С. 3—24.
(Zakharova L.G. Samoderzhavie, byurokratiya i reformy 60-kh godov XIX v. v Rossii // Voprosy istorii. 1989. № 10. P. 3—24.)
[Зырянов 1980] — Зырянов П.Н. Некоторые черты эволюции русской крестьянской общины в пореформенный период (1861—1914 гг.) // История СССР. 1980. № 4. С. 24—41.
(Zyryanov P.N. Nekotorye cherty evolyutsii russkoy krest’yanskoy obshchiny v poreformennyy period (1861—1914 gg.) // Istoriya SSSR. 1980. № 4. P. 24—41.)
[Зырянов 1982] — Зырянов П.Н. Социальная структура местного управления капиталистической России (1861—1914 гг.) // Исторические записки. 1982. № 107. С. 263—272.
(Zyryanov P.N. Sotsial’naya struktura mestnogo upravleniya kapitalisticheskoy Rossii (1861—1914 gg.) // Istoricheskie zapiski. 1982. № 107. P. 263—272.)
[Иванов 1964] — Крестьянское движение в России в 1861—1869 гг.: Сборник документов / Под ред. и с предисл. Л.М. Иванова. М.: Мысль, 1964.
(Krest’yanskoe dvizhenie v Rossii v 1861—1869 gg.: Sbornik dokumentov / Ed. by L.M. Ivanov. Moscow, 1964.)
[Колокол 1962—1964] — «Колокол» газета А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Вольная русская типография. 1857—1867. Лондон—Женева: Факсимильное издание: В 11 вып. М.: Издательство АН СССР, 1962—1984. [Нумерация страниц сквозная.]
(«Kolokol» gazeta A.I. Gertsena i N.P. Ogareva. Vol’naya russkaya tipografiya. 1857—1867. London—Zheneva: Facsimile edition: In 11 vols. Moscow, 1962—1984.)
[Корелин 1979] — Корелин А.П. Дворянство в пореформенной России 1861—1904 гг.: Состав, численность, корпоративная организация. М.: Наука, 1979.
(Korelin A.P. Dvoryanstvo v poreformennoy Rossii 1861—1904 gg.: Sostav, chislennost’, korporativnaya organizatsiya. Moscow, 1979.)
[Либерман 1976] — Либерман А.А. Состав института земских начальников // Вопросы истории. 1976. № 8. С. 201—204.
(Liberman A.A. Sostav instituta zemskikh nachal’nikov // Voprosy istorii. 1976. № 8. P. 201—204.)
[Литвак 1972] — Литвак Б.Г. Русская деревня в реформе 1861 года: Черноземный центр, 1861—1895 гг. М.: Наука, 1972.
(Litvak B.G. Russkaya derevnya v reforme 1861 goda: Chernozemnyy tsentr, 1861—1895 gg. Moscow, 1972.)
[Миронов 1985] — Миронов Б.Н. Грамотность в России, 1797—1917: Получение новой исторической информации с помощью методов ретроспективного прогнозирования // История СССР. 1985. № 4. С. 137—153.
(Mironov B.N. Gramotnost’ v Rossii, 1797—1917: Poluchenie novoy istoricheskoy informatsii s pomoshch’yu metodov retrospektivnogo prognozirovaniya // Istoriya SSSR. 1985. № 4. P. 137—153.)
[Мороховец 1949] — Крестьянское движение в 1861 году после отмены крепостного права / Под ред. Е.А. Мороховца. М.: Издательство АН СССР, 1949.
(Krest’yanskoe dvizhenie v 1861 godu posle otmeny krepostnogo prava / Ed. by E.A. Morokhovets. Moscow, 1949.)
[Н. 1886] — Н. О крестьянских семейных разделах в Воронежской губернии // Воронежский юбилейный сборник в память трехсотлетия г. Воронежа. [Т. 1.] Воронеж: Издано Воронежским губернским статистическим комитетом, 1886. С. 331—335.
(N. O krest’yanskikh semeynykh razdelakh v Voronezhskoy gubernii // Voronezhskiy yubileynyy sbornik v pamyat’ trekhsotletiya g. Voronezha. [Vol. 1.] Voronezh, 1886. P. 331—335.)
[Окунь 1963] — Крестьянское движение в России в 1857 — мае 1861 гг.: Сборник документов / Под ред. С.Б. Окуня. М.: Соцэкгиз, 1963.
(Krest’yanskoe dvizhenie v Rossii v 1857 — mae 1861 gg.: Sbornik dokumentov / Ed. by S.B. Okun’. Moscow, 1963.)
[Отмена крепостного права 1950] — Отмена крепостного права: Доклады министров внутренних дел о проведении крестьянской реформы, 1861—1862 / Отв. ред. С.Н. Валк. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1950.
(Otmena krepostnogo prava: Doklady ministrov vnutrennikh del o provedenii krest’yanskoy reformy, 1861—1862 / Ed. by S.N. Valk. Moscow; Leningrad, 1950.)
[Памятная книжка 1863] — Памятная книжка Калужской губернии на 1862 и 1863 годы, изданная Калужским губернским статистическим комитетом. Калуга: В Губернской типографии, 1863.
(Pamyatnaya knizhka Kaluzhskoy gubernii na 1862 i 1863 gody, izdannaya Kaluzhskim gubernskim statisticheskim komitetom. Kaluga, 1863.)
[ПСЗРИ 1861] — Полное собрание законов Российской империи. [Серия] II: (1825—1881). Т. 36. Ч. 1—3. СПб.: II-е отделение Собственной Е.И.В. канцелярии, 1861.
(Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii. [Series] II: (1825—1881). Vol. 36. Parts 1—3. Saint Petersburg, 1861.)
[Устьянцева 1984] — Устьянцева Н.Ф. Институт мировых посредников в оценке современников: (По материалам газеты «Мировой посредник» // Вестник Московского университета. Серия 8: История. 1984. № 1. С. 64—75.
(Ust’iantseva N.F. Institut mirovykh posrednikov v otsenke sovremennikov: (Po materialam gazety «Mirovoy posrednik» // Vestnik Moskovskogo universiteta. Series 8: Istoriya. 1984. № 1. P. 64—75.)
[Федоров 1967] — Падение крепостного права в России: Документы и материалы / Под ред. В.А. Федорова. Т. 2: «Положения 19 февраля 1861 года» и русское общество. М.: МГУ, 1967.
(Padenie krepostnogo prava v Rossii: Dokumenty i materialy / Ed. by V.A. Fedorov. Vol. 2: «Polozheniya 19 fevralya 1861 goda» i russkoe obshchestvo. Moscow, 1967.)
[Чистов 1967] — Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII—XIX вв. М.: Наука, 1967.
(Chistov K.V. Russkie narodnye sotsial’no-utopicheskie legendy XVII—XIX vv. Moscow, 1967.)
[Якименко 1983] — Якименко Н.А. Аграрные миграции в России (1861—1917 гг.) // Вопросы истории. 1983. № 3. С. 17—32.
(Yakimenko N.A. Agrarnye migratsii v Rossii (1861—1917 gg.) // Voprosy istorii. 1983. № 3. P. 17—32.)
[Anderson 1988] — Anderson J.D. The Education of Blacks in the South, 1860—1935. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 1988.
[Barnes 1998] — Barnes K.C. Who Killed John Clayton? Political Violence and the Emergence of the New South, 1861—1893. Durham, N.C.: Duke University Press, 1998.
[Becker 1985] — Becker S. Nobility and Privilege in Late Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1985.
[Bender 2002] — Rethinking American History in a Global Age / Ed. by Th. Bender. Berkeley: University of California Press, 2002.
[Bender 2006] — Bender Th. A Nation among Nations: America’s Place in World History. New York: Hill and Wang, 2006.
[Benedict 1975] — Benedict M.L. The Fruits of Victory: Alternatives in Restoring the Union, 1865—1877. Philadelphia: Lippincott, 1975.
[Bentley 1955] — Bentley G.R. A History of the Freedmen’s Bureau. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1955.
[Berdalh 1981] — Berdalh R.M. Paternalism, Serfdom, and Emancipation in Prussia // Oceans Apart?: Comparing Germany and the United States: Studies in Commemoration of the 150th Anniversary of the Birth of Carl Schurz / Ed. by E. Angermann and M.-L. Frings. Stuttgart: Klett-Cotta, 1981. P. 29—44.
[Berlin et al. 1982—…] — Freedom: A Documentary History of Emancipation, 1861—1867 / Ed. by I. Berlin et al. New York: Cambridge University Press, 1982—1993 (Series 1—2); Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 2008—… (Series 3).
[Berlin, Rowland 1997] — Families & Freedom: A Documentary History of African-American Kinship in the Civil War Era / Ed. by I. Berlin and L.S. Rowland. New York: New Press, 1997.
[Blackburn 1988] — Blackburn R. The Overthrow of Colonial Slavery, 1776—1848. London: Verso, 1988.
[Blum 1978] — Blum J. The End of the Old Order in Rural Europe. Princeton: Princeton University Press, 1978.
[Bowers 1929] — Bowers C.G. The Tragic Era: The Revolution after Lincoln. New York: Houghton Mifflin, 1929.
[Bowman 1993] — Bowman Sh.D. Masters and Lords: Mid-Nineteenth Century U.S. Planters and Prussian Junkers. New York: Oxford University Press, 1993.
[Brana-Shute, Sparks 2009] — Paths to Freedom: Manumission in the Atlantic World / Ed. by R. Brana-Shute and R.J. Sparks. Columbia, S.C.: University of South Carolina Press, 2009.
[Brooks 1985] — Brooks J. When Russia Learned to Read: Literacy and Popular Literature, 1861—1917. Princeton: Princeton University Press, 1985.
[Brundage 1993] — Brundage W.F. Lynching in the New South: Georgia and Virginia, 1880—1930. Urbana, Ill.: University of Illinois Press, 1993.
[Burds 1998] — Burds J. Peasant Dreams and Market Politics: Labor Migration and the Russian Village, 1861—1905. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1998.
[Butchart 2010] — Butchart R.E. Schooling the Freed People: Teaching, Learning, and the Struggle for Black Freedom, 1861—1876. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 2010.
[Carter 1976] — Carter D.T. The Anatomy of Fear: The Christmas Day Insurrection Scare of 1865 // Journal of Southern History. 1976. Vol. 42. № 3. P. 345—364.
[Cimbala 1997] — Cimbala P.A. Under the Guardianship of the Nation: The Freedmen’s Bureau and the Reconstruction of Georgia, 1865—1870. Athens, Ga.: University of Georgia Press, 1997.
[Cimbala, Miller 1999] — The Freedmen’s Bureau and Reconstruction: Reconsiderations / Ed. by P.A. Cimbala and R.M. Miller. New York: Fordham University Press, 1999.
[Cooper, Holt, Scott 2000] — Cooper F., Holt Th.C., Scott R.J. Beyond Slavery: Explorations of Race, Labor, and Citizenship in Postemancipation Societies. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 2000.
[Cornelius 1991] — Cornelius J.D. “When I Can Read My Title Clear”: Literacy, Slavery, and Religion in the Antebellum South. Columbia, S.C.: University of South Carolina Press, 1991.
[Coulter 1947] — Coulter E.M. The South during Reconstruction, 1865—1877. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1947.
[Cox 1981] — Cox L. Lincoln and Black Freedom: A Study in Presidential Leadership. Columbia, S.C.: University of South Carolina Press, 1981.
[Davis 1984] — Davis D.B. Slavery and Human Progress. New York: Oxford University Press, 1984.
[Donald 1995] — Donald D.H. Lincoln. New York: Simon and Schuster, 1995.
[Dorris 1928] — Dorris J.T. Pardoning the Leaders of the Confederacy // Mississippi Valley Historical Review. 1928. Vol. 15. P. 3—21.
[Dorris 1953] — Dorris J.T. Pardon and Amnesty under Lincoln and Johnson: The Restoration of the Confederates to Their Rights and Privileges, 1861—1898. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 1953.
[Douglass 1984] — Frederick Douglass: The Narrative and Selected Writings / Ed. by M. Meyer. New York: Modern Library, 1984.
[Drescher 2009] — Drescher S. Abolition: A History of Slavery and Antislavery. New York: Cambridge University Press, 2009.
[Du Bois 1965] — Du Bois W.E.B. The Souls of Black Folk [1903] // Three Negro Classics / Ed. by J.H. Franklin. New York: Avon, 1965.
[DuBois 1978] — DuBois E.C. Feminism and Suffrage: The Emergence of an Independent Women’s Movement in America, 1848—1869. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1978.
[Dubois 2004] — Dubois L. Avengers of the New World: The Story of the Haitian Revolution. Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 2004.
[Dunning 1907] — Dunning W.A. Reconstruction, Political and Economic: 1865—1877. New York: Harper and Bros., 1907.
[Eklof 1986] — Eklof B. Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture, and Popular Pedagogy, 1861—1914. Berkeley: University of California Press, 1986.
[Eklof, Bushnell, Zakharova 1994] — Russia’s Great Reforms, 1855—1881 / Ed. by B. Eklof, J. Bushnell, and L. Zakharova. Bloomington: Indiana University Press, 1994.
[Emmer 1986] — Colonialism and Migration: Indentured Labour before and after Slavery / Ed. by P.C. Emmer. Dordrecht: Nijhoff, 1986.
[Emmons, Vucinich 1992] — The Zemstvo in Russia: An Experiment in Local Self-Government / Ed. by T. Emmons and W.S. Vucinich. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1992.
[Engel 1994] — Engel B.A. Between the Fields and the City: Women, Work, and Family in Russia, 1861—1914. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1994.
[Engerman 1982] — Engerman S.L. Economic Adjustments to Emancipation in the United States and British West Indies // Journal of Interdisciplinary History. 1982. Vol. 13. № 2. P. 191—220.
[Engs 1999] — Engs R.F. Educating the Disfranchised and Disinherited: Samuel Chapman Armstrong and Hampton Institute, 1839—1893. Knoxville, Tenn.: University of Tennessee Press, 1999.
[Fick 1990] — Fick C.E. The Making of Haiti: The Saint Domingue Revolution from Below. Knoxville, Tenn.: University of Tennessee Press, 1990.
[Field 1976a] — Field D. The End of Serfdom: Nobility and Bureaucracy in Russia, 1855—1861. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1976.
[Field 1976b] — Field D. The Myth of the Peasant // Rebels in the Name of the Tsar / Ed. by D. Field. Boston: Houghton Mifflin, 1976. P. 208—215.
[Field 1976c] — Rebels in the Name of the Tsar / Ed. by D. Field. Boston: Houghton Mifflin, 1976.
[Fields 1982] — Fields B.J. Ideology and Race in American History // Region, Race, and Reconstruction: Essays in Honor of C. Vann Woodward / Ed. by J.M. Kousser and J.M. McPherson. Oxford; New York: Oxford University Press, 1982. P. 142—177.
[Foner 1970] — Foner E. Free Soil, Free Labor, Free Men: The Ideology of the Republican Party before the Civil War. Oxford; New York: Oxford University Press, 1970.
[Foner 1980] — Foner E. Thaddeus Stevens, Confiscation, and Reconstruction [1974] // Foner E. Politics and Ideology in the Age of the Civil War. Oxford; New York: Oxford University Press, 1980. P. 128—149.
[Foner 1983] — Foner E. Nothing but Freedom: Emancipation and Its Legacy. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1983.
[Foner 1988] — Foner E. Reconstruction: America’s Unfinished Revolution, 1863—1877. New York: Harper and Row, 1988.
[Foner 2010] — Foner E. The Fiery Trial: Abraham Lincoln and American Slavery. New York: Norton, 2010.
[Frank 1987] — Frank S.P. Popular Justice, Community and Culture among the Russian Peasantry, 1870—1900 // Russian Review. 1987. Vol. 46. № 3. 239—265.
[Fredrickson 1980] — Fredrickson G.M. Comparative History // The Past before Us: Contemporary Historical Writing in the United States / Ed. by M. Kammen. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1980. P. 457—473.
[Fredrickson 1995] — Fredrickson G.M. From Exceptionalism to Variability: Recent Developments in Cross-National Comparative History // Journal of American History. 1995. Vol. 82. № 2. P. 587—604.
[Frierson 1987] — Frierson C.A. Razdel: The Peasant Family Divided // Russian Review. 1987. Vol. 46. № 1. P. 35—51.
[Frierson 1993] — Frierson C.A. Peasant Icons: Representations of Rural People in Late Nineteenth-Century Russia. Oxford; New York: Oxford University Press, 1993.
[Gaudin 1995] — Gaudin C. Les Zemskie načal’niki au village: Coutumes administratives et culture paysanne en Russie 1889—1914 // Cahiers du monde russe. 1995. Vol. 36. № 3. P. 249—272.
[Gaudin 2007] — Gaudin C. Ruling Peasants: Village and State in Late Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 2007.
[Gellman 2006] — Gellman D.N. Emancipating New York: The Politics of Slavery and Freedom, 1777—1827. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 2006.
[Gilmore 1996] — Gilmore G.E. Gender and Jim Crow: Women and the Politics of White Supremacy in North Carolina, 1896—1920. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 1996.
[Gleason 1980] — Gleason A. Young Russia: The Genesis of Russian Radicalism in the 1860s. New York: Viking, 1980.
[Glymph 2008] — Glymph Th. Out of the House of Bondage: The Transformation of the Plantation Household. New York: Cambridge University Press, 20
[Grew 1980] — Grew R. The Case for Comparing Histories // American Historical Review. 1980. Vol. 85. № 4. P. 763—778.
[Guelzo 2004] — Guelzo A.C. Lincoln’s Emancipation Proclamation: The End of Slavery in America. New York: Simon and Schuster, 2004.
[Guterl 2008] — Guterl M.P. American Mediterranean: Southern Slaveholders in the Age of Emancipation. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2008.
[Hahn 1990] — Hahn S. Class and State in Postemancipation Societies: Southern Planters in Comparative Perspective // American Historical Review. 1990. Vol. 95. № 1. P. 75—98.
[Hahn 2003] — Hahn S. A Nation under Our Feet: Black Political Struggles in the Rural South from Slavery to the Great Migration. Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 2003.
[Hamburg 1984] — Hamburg G.M. Politics of the Russian Nobility, 1881—1905. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1984.
[Hanchett Jr. 1951] — Hanchett W.S., Jr. A Study of Alexander Hertsen’s Kolokol Writings on the Peasant Problem, July 1, 1857 — July 1, 1861: MA thesis. Chicago: University of Chicago, 1951.
[Historical Statistics 1975] — Historical Statistics of the United States: Colonial Times to 1970. Washington, D.C.: United States Government Publishing Office, 1975.
[Hoch 2004] — Hoch S.L. Did Russia’s Emancipated Serfs Really Pay Too Much for Too Little Land? Statistical Anomalies and Long-Tailed Distributions // Slavic Review. 2004. Vol. 63. № 2. P. 247—274.
[Holt 1992] — Holt Th.C. The Problem of Freedom: Race, Labor, and Politics in Jamaica and Britain, 1832—1938. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1992.
[Hyman 1954] — Hyman H. Era of the Oath: Northern Loyalty Tests during the Civil War and Reconstruction. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1954.
[Jones 1980] — Jones J. Soldiers of Light and Love: Northern Teachers and Georgia Blacks, 1865—1873. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 1980.
[Kieniewicz 1969] — Kieniewicz S. The Emancipation of the Polish Peasantry. Chicago: University of Chicago Press, 1969.
[Kingston-Mann, Mixter 1991] — Peasant Economy, Culture, and Politics of European Russia, 1800—1921 / Ed. by E. Kingston-Mann and T. Mixter. Princeton: Princeton University Press, 1991.
[Kloosterboer 1960] — Kloosterboer W. Involuntary Labour since the Abolition of Slavery: A Survey of Compulsory Labour throughout the World. Leiden: Brill, 1960.
[Kolchin 1972] — Kolchin P. First Freedom: The Responses of Alabama’s Blacks to Emancipation and Reconstruction. Westport, Conn.: Greenwood, 1972.
[Kolchin 1982] — Kolchin P. Comparing American History // Reviews in American History. 1982. Vol. 10. № 4. P. 64—81.
[Kolchin 1987] — Kolchin P. Unfree Labor: American Slavery and Russian Serfdom. Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 1987.
[Kolchin 1990] — Kolchin P. Some Thoughts on Emancipation in Comparative Perspective: Russia and the United States South // Slavery and Abolition. 1990. Vol. 11. № 3. P. 351—367.
[Kolchin 1992] — Kolchin P. The Tragic Era?: Interpreting Southern Reconstruction in Comparative Perspective // The Meaning of Freedom: Economics, Politics, and Culture after Slavery / Ed. by F. McGlynn and S. Drescher. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1992. P. 291—311.
[Kolchin 1996] — Kolchin P. Some Controversial Questions concerning Nineteenth-Century Emancipation from Slavery and Serfdom // Serfdom and Slavery: Studies in Legal Bondage / Ed. by M.L. Bush. New York: Longman, 1996. P. 42—67.
[Kolchin 1998] — Kolchin P. Slavery and Freedom in the Civil War South // Writing the Civil War: The Quest to Understand / Ed. by J.M. McPherson and W.J. Cooper Jr. Columbia, S.C.: University of South Carolina Press, 1998. P. 241—260.
[Kolchin 1999] — Kolchin P. After Serfdom: Russian Emancipation in Comparative Perspective // Terms of Labor: Slavery, Serfdom, and Free Labor / Ed. by S.L. Engerman. Stanford: Stanford University Press, 1999. P. 87—115, 293—309.
[Kolchin 2003] — Kolchin P. A Sphinx on the American Land: The Nineteenth-Century South in Comparative Perspective. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 2003.
[Kolchin 2006] — Kolchin P. L’Approche comparée de l’étude de l’esclavage: Problèmes et perspectives // Esclavage et dépendances serviles: Histoire comparée / Ed. par M. Cottias et al. Paris: L’Harmattan, 2006. P. 283—301.
[Kolchin 2009] — Kolchin P. The South and the World // Journal of Southern History. 2009. Vol. 75. № 3. P. 565—580.
[Kousser 1974] — Kousser J.M. The Shaping of Southern Politics: Suffrage Restriction and the Establishment of the One-Party South, 1880—1910. New Haven: Yale University Press, 1974.
[Lincoln 1990] — Lincoln W.B. The Great Reforms: Autocracy, Bureaucracy, and the Politics of Change in Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1990.
[Macey 1987] — Macey D.A.J. Government and Peasant in Russia, 1861—1906: The Prehistory of the Stolypin Reforms. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1987.
[Mandel 1978] — Mandel J.I. Paternalistic Authority in the Russian Countryside, 1856—1906: PhD dis. New York: Columbia University, 1978.
[Mandle 1978] — Mandle J.R. The Roots of Black Poverty: The Southern Plantation Economy after the Civil War. Durham, N.C.: Duke University Press, 1978.
[McCaffray 2005] — McCaffray S.P. Confronting Serfdom in the Age of Revolution: Projects for Serf Reform in the Time of Alexander I // Russian Review. 2005. Vol. 64. № 1. P. 1—21.
[McFeely 1968] — McFeely W.S. Yankee Stepfather: General O.O. Howard and the Freedmen. New Haven: Yale University Press, 1968.
[Melish 1998] — Melish J.P. Disowning Slavery: Gradual Emancipation and “Race” in New England, 1780—1860. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1998.
[Milton 1930] — Milton G.F. The Age of Hate: Andrew Johnson and the Radicals. New York: Coward—McCann, 1930.
[Mintz 1996] — Mintz S. Models of Emancipation during the Age of Revolution // Slavery and Abolition. 1996. Vol. 17. № 2. P. 1—21.
[Mironov 1985] — Mironov B. The Russian Peasant Commune after the Reforms of the 1860s / Transl. from Russian by G.L. Freeze // Slavic Review. 1985. Vol. 44. № 3. P. 438—467.
[Mironov, Eklof 2000] — Mironov B.N., Eklof B. The Social History of Imperial Russia, 1700—1917: In 2 vols. Boulder: Westview, 2000.
[Montgomery 1967] — Montgomery D. Beyond Equality: Labor and the Radical Republicans, 1862—1872. New York: Knopf, 1967.
[Montgomery 1993] — Montgomery W.E. Under Their Own Vine and Fig Tree: The African-American Church in the South, 1865—1900. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1993.
[Moon 2001] — Moon D. The Abolition of Serfdom in Russia, 1762—1907. Harlow: Longman, 2001.
[Morris 1981] — Morris R.C. Reading, ‘Riting, and Reconstruction: The Education of Freedmen in the South, 1861—1870. Chicago: University of Chicago Press, 1981.
[Nash, Soderland 1991] — Nash G.B., Soderland J.R. Freedom by Degrees: Emancipation in Pennsylvania and Its Aftermath. Oxford; New York: Oxford University Press, 1991.
[O’Donovan 2007] — O’Donovan S.E. Becoming Free in the Cotton South. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2007.
[Olmsted 1984] — Olmsted F.L. The Cotton Kingdom [1861] / Ed. by A.M. Schlesinger Jr. New York: Modern Library, 1984.
[Oubre 1978] — Oubre C.F. Forty Acres and a Mule: The Freedmen’s Bureau and Black Land Ownership. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1978.
[Payne 1987] — Payne S.G. The Franco Regime, 1936—1975. Madison: University of Wisconsin Press, 1987.
[Pearson 1989] — Pearson Th.S. Russian Officialdom in Crisis: Autocracy and Local Self-Government, 1861—1890. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1989.
[Perman 2001] — Perman M. The Struggle for Mastery: Disfranchisement in the South, 1888—1908. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 2001.
[Pike 1968] — Pike J.Sh. The Prostrate State; South Carolina under Negro Government [1874] / Ed. by R.F. Durden. New York: Harper and Row, 1968.
[Pressly 1989] — Pressly Th.J. Reconstruction in the Southern United States: A Comparative Perspective // Organization of American Historians Magazine of History. 1989. Vol. 4. № 1: The Reconstruction Era. P. 14—33.
[Rabinowitz 1976] — Rabinowitz H.N. From Exclusion to Segregation: Southern Race Relations, 1865—1890 // Journal of American History. 1976. Vol. 63. № 2. P. 325—350.
[Rable 1984] — Rable G.C. But There Was No Peace: The Role of Violence in the Politics of Reconstruction. Athens, Ga.: University of Georgia Press, 1984.
[Rael 2005] — Rael P. The Long Death of Slavery // Slavery in New York / Ed. by I. Berlin and L.M. Harris. New York: New Press, 2005. P. 111—146.
[Ransom, Sutch 1977] — Ransom R.L., Sutch R. One Kind of Freedom: The Economic Consequences of Emancipation. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1977.
[Rawley 1960] — Rawley J.A. The General Amnesty Act of 1872: A Note // Mississippi Valley Historical Review. 1960. Vol. 47. № 3. P. 480—484.
[Regosin 2002] — Regosin E. Freedom’s Promise: Ex-Slave Families and Citizenship in the Age of Emancipation. Charlottesville, Va.: University Press of Virginia, 2002.
[Richardson 1986] — Richardson J.M. Christian Reconstruction: The American Missionary Association and Southern Blacks, 1861—1890. Athens, Ga.: University of Georgia Press, 1986.
[Richardson 2001] — Richardson H.C. The Death of Reconstruction: Race, Labor, and Politics in the Post-Civil War North, 1865—1901. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2001.
[Rose 1976] — Rose J.W. The Russian Peasant Emancipation and the Problem of Rural Administration: The Institution of the Mirovoi Posrednik: PhD dis. Lawrence, Kan.: University of Kansas, 1976.
[Rosen 2009] — Rosen H. Terror in the Heart of Freedom: Citizenship, Sexual Violence, and the Meaning of Race in the Postemancipation South. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 2009.
[Rugemer 2008] — Rugemer E.B. The Problem of Emancipation: The Caribbean Roots of the American Civil War. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 2008.
[Russ Jr. 1934] — Russ W.A., Jr. Registration and Disfranchisement under Radical Reconstruction // Mississippi Valley Historical Review. 1934. Vol. 21. № 2. P. 163—180.
[Schweninger 1990] — Schweninger L. Black Property Owners in the South, 1790—1915. Urbana, Ill.: University of Illinois Press, 1990.
[Scott 1985] — Scott R.J. Slave Emancipation in Cuba: The Transition to Free Labor, 1860—1899. Princeton: Princeton University Press, 1985.
[Scott 2005] — Scott R.J. Degrees of Freedom: Louisiana and Cuba after Slavery. Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 2005.
[Shifflett 1982] — Shifflett C.A. Patronage and Poverty in the Tobacco South: Louisa County, Virginia, 1860—1900. Knoxville, Tenn.: University of Tennessee Press, 1982.
[Span 2009] — Span Ch.M. From Cotton Field to Schoolhouse: African American Education in Mississippi, 1862—1875. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 2009.
[Stanley 1998] — Stanley A.D. From Bondage to Contract: Wage Labor, Marriage, and the Market in the Age of Slave Emancipation. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1998.
[Thaden, Thaden 1984] — Thaden E.C., Thaden M.F. Russia’s Western Borderlands, 1710—1870. Princeton: Princeton University Press, 1984.
[Tolnay 1995] — Tolnay S.E. A Festival of Violence: An Analysis of Southern Lynchings, 1882—1930. Urbana, Ill.: University of Illinois Press, 1995.
[Trelease 1971] — Trelease A.W. White Terror: The Ku Klux Klan Conspiracy and Southern Reconstruction. New York: Harper and Row, 1971.
[Ust’iantseva 1994] — Ust’iantseva N.F. Accountable Only to God and the Senate: Peace Mediators and the Great Reforms / Transl. from Russian by B. Eklof // Russia’s Great Reforms, 1855—1881 / Ed. by B. Eklof, J. Bushnell, and L. Zakharova. Bloomington: Indiana University Press, 1994. P. 161—180.
[Wcislo 1990] — Wcislo F.W. Reforming Rural Russia: State, Local Society, and National Politics, 1855—1914. Princeton: Princeton University Press, 1990.
[Weisberger 1959] — Weisberger B.A. The Dark and Bloody Ground of Reconstruction Historiography // Journal of Southern History. 1959. Vol. 25. № 4. P. 427—447.
[Wiener 1978] — Wiener J.M. Social Origins of the New South: Alabama, 1860—1885. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1978.
[Williams 2005] — Williams H.A. Self-Taught: African American Education in Slavery and Freedom. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 2005.
[Williamson 1984] — Williamson J. The Crucible of Race: Black-White Relations in the American South since Emancipation. Oxford; New York: Oxford University Press, 1984.
[Woodward 1974] — Woodward C.V. The Strange Career of Jim Crow. 3rd ed. Oxford; New York: Oxford University Press, 1974.
[Worobec 1991] — Worobec Ch.D. Peasant Russia: Families and Community in the Post-Emancipation Period. Princeton: Princeton University Press, 1991.
[Yaney 1982] — Yaney G. The Urge to Mobilize: Agrarian Reform in Russia, 1861—1930. Urbana, Ill.: University of Illinois Press, 1982.
[Zilversmit 1967] — Zilversmit A. The First Emancipation: The Abolition of Slavery in the North. Chicago: University of Chicago Press, 1967.
* Текст печатается по изданию: Kolchin P. Comparative Perspectives on Emancipation in the U.S. South: Reconstruction, Radicalism, and Russia // The Journal of the Civil War Era. 2012. Vol. 2. № 2. P. 203—232. Публикуется с согласия правообладателя © The University of North Carolina Press.
[1] Эта статья — отредактированная версия доклада на симпозиуме «Юг и мир во время Гражданской войны» («The South and the World in the Civil War Era»), прошедшем в университете Райса (Rice University) в феврале 2009 года.
[2] В процессе написания статьи я использовал наработки для своей новой книги о сравнении освобождения рабов в США и крепостных в России, которая станет продолжением моей монографии [Kolchin 1987]. Также я использую материалы своих предыдущих подготовительных публикаций по теме: [Kolchin 1990; 1992; 1996; 1999; 2003: 93—115].
[3] О содержании, методологии и проблемах компаративного метода в исторической науке см.: [Fredrickson 1980; 1995; Grew 1980; Kolchin 1982; 2006]. О помещении событий американской истории в общемировой контекст: [Bender 2002; 2006]. О новейших попытках применения этого подхода на материале эмансипации: [Guterl 2008; Rugemer 2008]. По поводу методологических различий между компаративным и транснациональным (включая атлантический мир) подходами к рассмотрению истории Юга США в общемировом контексте см.: [Kolchin 2009].
[4] Подробный анализ этого вопроса см. в: [Kolchin 2003] — там я предпринимаю попытку отойти от привычного сравнения двух событий одного уровня и рассмотреть случай американского Юга в более широкой перспективе. Здесь же в силу необходимости я прибегаю к обобщениям и игнорирую внутренние различия на Юге США и в России, которые сами по себе дают плодотворную почву для сравнительного анализа.
[5] Об историографическом осмыслении баланса между изменениями и преемственностью на Юге США после Гражданской войны см.: [Kolchin 1998: 254—257].
[6] В качестве примера укажу на некогда влиятельные работы первой половины XX века, в которых подчеркивались тяготы и радикализм эпохи Реконструкции: [Dunning 1907; Bowers 1929; Milton 1930; Coulter 1947].
[7] Хотя точная статистика недоступна, но, по оценкам Стэнли Джорджа Пейна, испанские националисты казнили от 70 до 72 тысяч сторонников республики, а еще сотни тысяч оказались в тюрьме [Payne 1987: 216—223].
[8] Хотя в других войнах (например, в американской Войне за независимость или в Десятилетней войне на Кубе в 1868—1878 годах) часть рабов обрели свободу или по крайней мере возможность получить ее в будущем, речь о всеобщем освобождении не шла. Заметим, что ко времени окончания национально-освободительного периода (1800-е годы) количество рабов в США было в два раза больше, чем в момент его начала (1770-е), а рабство на Кубе было отменено только в 1886 году, через 10 лет после окончания Десятилетней войны [Historical Statistics 1975: 1168, 1114; Scott 1985: 45—62, 111—123]. Обзор процессов отмены рабства в Новом Свете в первой половине XIX века см. в: [Blackburn 1988]; еще более общая картина описана в: [Drescher 2009]. О различиях между частичным освобождением рабов, которое могло способствовать усилению системы рабовладения в целом, и отменой рабства как такового см. сборник статей: [Brana-Shute, Sparks 2009]. Об освобождении крепостных в Восточной и Центральной Европе см., например: [Kieniewicz 1969; Blum 1978; Berdalh 1981: 40—44; Thaden, Thaden 1984; Bowman 1993; Mintz 1996; McCaffray 2005].
[9] Об исключительной политической независимости американских рабовладельцев, обусловленной частично тем, что они управляли своими хозяйствами без посредников, а частично — свойствами децентрализованной (федеральной) структуры государственной власти, в которой местные элиты располагали необычайно широкими полномочиями, я пишу в: [Kolchin 1987: 49—191].
[10] Значимым исключением из этого правила оказалось государство Гаити, в котором рабовладельцы были свергнуты в результате единственного успешного восстания рабов в новейшей истории [Fick 1990; Dubois 2004].
[11] О постепенной отмене рабства на Севере см.: [Zilversmit 1967; Nash, Soderland 1991; Melish 1998; Rael 2005; Gellman 2006]. О том, как Линкольн предлагал компенсации рабовладельцам, см., например: [Cox 1981: 7—10; Donald 1995: 396—398; Guelzo 2004: 171; Foner 2010: 166—247].
[12] Более подробный анализ этой ситуации содержится в: [Kolchin 1992: 294—297]. Некоторые историки отмечают отсутствие эквивалента американской Реконструкции в большинстве пострабовладельческих обществ: [Foner 1983: 8—38; Pressly 1989; Hahn 1990]. Однако Ребекка Дж. Скотт использует намного более широкую временну´ю рамку (изменяя, таким образом, контекст сравнения) и совершенно иначе оценивает относительный масштаб изменений на американском Юге и на Кубе в десятилетия, последовавшие за освобождением рабов [Scott 2005].
[13] Сравнение между крепостным правом и его отменой, с одной стороны, и ситуацией в США, с другой, особенно полезно для демонстрации современного понимания расы как субъективного конструкта. Для многих подданных Российской империи различие между крестьянами и знатью было таким же, как различие между белыми и черными для американца; сторонники крепостного права пользовались расистскими, по сути, аргументами, чтобы доказать неспособность крестьян к самостоятельной жизни [Kolchin 1987: 170—173, 186—191]. Новаторский подход к истолкованию расы как субъективного конструкта в исторической перспективе изложен в: [Fields 1982].
[14] После Гражданской войны бывшие рабы чаще всего назывались «вольноотпущенными» («freedmen»). В последнее время в англоязычных работах получил распространение синонимичный термин «freedpeople». Ради удобства изложения я использую такую же номенклатуру в отношении освобожденных крепостных.
[15] Краткое изложение сравнения с российской ситуацией содержится в: [Kolchin 1999]. Некоторые исследования Крестьянской реформы в России: [Зайончковский 1968б; Литвак 1972; Field 1976a; Дружинин 1978; Захарова 1984; Moon 2001].
[16] Здесь я уточняю сравнение, о котором я писал в других работах: [Kolchin 1990: 352—354; 1996: 54—58; 2003: 95—98].
[17] Лучшим обзором периода Реконструкции остается работа: [Foner 1988]. Оценку деятельности Бюро по делам освобожденных (официально — Бюро по делам беженцев, освобожденных и оставленных земель: Bureau of Refugees, Freedmen, and Abandoned Lands) см. в: [Cimbala 1997; Cimbala, Miller 1999]. Более ранние работы: [Bentley 1955; McFeely 1968].
[18] Цитата из «Douglass’ Monthly», выпуск за январь 1862 года. О роли противников особых привилегий в прекращении Реконструкции см. в особенности: [Richardson 2001].
[19] Материал трех последующих абзацев более подробно рассмотрен в: [Kolchin 1999: 88—95].
[20] О мировых посредниках см.: [Rose 1976; Устьянцева 1984; Ust’iantseva 1994].
[21] Фактологически безупречная, но логически непоследовательная аргументация в пользу того, что крепостные многое выиграли в результате освобождения, содержится в: [Hoch 2004].
[22] Письмо П.П. Абрамова, опубликованное в: [Окунь 1963: 408]. Полный текст законодательства Крестьянской реформы см. в: [ПСЗРИ 1861: 650] (манифест Александра II), [ПСЗРИ 1861: 657—675] (сопутствующие законы). Удобная для пользования подборка самых важных положений: [Федоров 1967: 7—63].
[23] Обобщения в нижеследующих абзацах основываются на обширном ознакомлении с первичными и вторичными источниками по освобождению рабов на американском Юге и крепостных в России. Важнейшими первичными источниками по США являются документы Бюро по делам освобожденных, публикации обществ помощи вольноотпущенникам и газеты (для белого и черного населения). По ситуации в России важны отчеты государственных чиновников, крестьянские прошения, материалы по уставным грамотам и выкупные соглашения, а также корреспонденция, касающаяся крестьянских бунтов. В обеих странах были опубликованы обширные сборники ключевых документов, часть из которых я цитирую. Наиболее амбициозным проектом такого рода в США является еще не законченный проект «Freedmen and Southern Society Project» [Berlin et al. 1982—…]. Многие документы Бюро по делам освобожденных рабов доступны в Интернете и на микрофишах: The Freedmen’s Bureau Online (freedmensbureau.com) и African American Records: Freedmen’s Bureau (www.archives.gov/
research/african-americans/freedmens-bureau (дата обращения по обеим ссылкам: 26.09.2016)). Материалы по России собраны в первую очередь в трех изданиях, посвященных «крестьянскому движению»: [Окунь 1963; Иванов 1964; Зайончковский 1968а]. Об условиях на селе сразу после обнародования манифеста см. доклады царских эмиссаров, следивших за соблюдением порядка в деревнях: [Мороховец 1949].
[24] Хотя здесь я не могу остановиться на этом подробнее, сочетание изменений и преемственности в новых условиях станет одной из магистральных тем в моей будущей книге. Оно проявляется практически везде — начиная с уклада жизни вольноотпущенников и заканчивая положением бывших хозяев, социальной структурой и социальными ценностями. Предварительное исследование предмета см. в: [Kolchin 1996: 58—66; 2003: 99—107].
[25] Два обзора образовательных проектов в пореформенной России см. в: [Brooks 1985; Eklof 1986]. Ранние доклады Министерства внутренних дел о стремлении крестьян к образованию см. в: [Отмена крепостного права 1950: 43, 77, 92, 109, 114, 150, 169, 188]. К 1862 году в одной только Калужской губернии бывшие крепостные обучались в 270 «школах грамотности» [Памятная книжка 1863: 145]. Практически во всех исследованиях по вольноотпущенникам подчеркивается их стремление к получению образования и к участию в образовательной деятельности. Оно отразилось в многочисленных письмах сотрудников Бюро и в издававшихся ими журналах — таких, как «American Missionary», «National Freedman» и «Freedmen’s Record». Примеры исторических исследований на государственном уровне приведены в: [Kolchin 1972: 79—106; Jones 1980; Span 2009]. Обзор проблематики см. в: [Morris 1981; Anderson 1988; Butchart 2010]. О впечатляющем вкладе самих вольноотпущенников в образование см. в: [Williams 2005].
[26] Документы о семейной жизни среди бывших рабов на Юге США содержатся в: [Berlin, Rowland 1997]. Типичная жалоба по поводу губительного влияния разделения семьи на жизнь крестьянства в пореформенной России: [Н. 1886]; подробнее о семейных разделах: [Frierson 1987]. Экономическая привлекательность городской жизни также нарушала цельность крестьянских семей, так как мужчины, а зачастую и женщины, не появлялись в родных деревнях по году и больше [Якименко 1983; Engel 1994: 1—100; Burds 1998; Mironov, Eklof 2000, 1: 123—196].
[27] О сельской общине см.: [Александров 1976; Зырянов 1980; Mironov 1985: 438—467]. О сохранении традиционного уклада жизни среди пореформенного крестьянства: [Frank 1987: 239—265; Worobec 1991]; см. также многие статьи в сборнике: [Kingston-Mann, Mixter 1991].
[28] Белое население Юга также осуждало черные «суеверия». «Будучи предоставлены сами себе, — выражал расхожее мнение методист из Алабамы, — бывшие рабы погрузятся в многочисленные разновидности язычества. На многих плантациях они в большинстве своем недалеки от этого» (Дж.Б.Ф. Хилл — преподобному Дж.П. Дарбину, Ютоу, штат Алабама, 2 августа 1866 года // Freedmen’s Aid Society Papers for Western Georgia and Alabama of the Methodist Episcopal Church. Interdenominational Theological Seminary. Atlanta). О религиозной свободе среди вольноотпущенников см., например: [Kolchin 1972: 107—127; Montgomery 1993]. О северных миссиях на послевоенном Юге: [Richardson 1986; Engs 1999].
[29] Оценку этих изменений с точки зрения двух историков см.: [Foner 1988: xxiv; Захарова 1989: 3]. О борьбе за избирательные права женщин и за рабочую реформу в эпоху Реконструкции см. для начала: [Montgomery 1967; DuBois 1978; Stanley 1998]. О Великих реформах: [Lincoln 1990; Emmons, Vucinich 1992; Eklof, Bushnell, Zakharova 1994]
[30] См. также: [Hanchett Jr. 1951]. Об энтузиазме и последующем разочаровании среди радикальных интеллектуалов см. в: [Gleason 1980: 79—113, 161—179; Frierson 1993: 116—195].
[31] Доклад губернатора Оренбургской губернии Г.С. Аксакова министру внутренних дел П.А. Валуеву от 13 марта 1862 года; опубликован в: [Иванов 1964: 204]. Поучительный анализ наивного монархизма среди крестьян и гипотеза, что он был способом обмануть власти, представлены в: [Field 1976b]. См. также: [Чистов 1967: 24—195, 220—236].
[32] Типический крестьянский бунт, называемый по-русски волнением, как правило, сочетал в себе черты забастовки и мини-восстания. О волнениях при крепостном праве см. в: [Kolchin 1987: 257—65].
[33] Статистика уставных грамот дана в докладе Министерства внутренних дел от 3 января 1863 года [Отмена крепостного права 1950: 282—287].
[34] О насилии на Юге после отмены рабства см., например: [Trelease 1971; Rable 1984; Glymph 2008; Rosen 2009].
[35] Заместитель генерального инспектора Ф. Серджент Фри — заместителю главы полицейского департамента Сэмюэлу Томасу, Виксберг, штат Миссисипи, 1 ноября 1865 года // Letters Received, Assistant Adjutant General’s Office / Freedmen’s Bureau Papers. National Archives and Records Administration. Washington, D.C. Тонкий анализ того, как — используя местную версию наивного монархизма — освобожденные рабы Юга манипулировали слухами для достижения выгоды, представлен в: [Hahn 2003: 116—159]; также см.: [Carter 1976]. Некоторые чиновники Бюро высмеивали страх перед черным бунтом: так, заместитель главы полицейского департамента в Миссисипи, например, писал главе Бюро О.О. Ховарду, что «у людей, которые так много разговаривают среди освобожденных о бунтах, праздности и бродяжничестве, есть скрытые мотивы» (Сэмюэл Томас — О.О. Ховарду, Виксберг, штат Миссисипи, 2 ноября 1865 года // Letters Received, Assistant Adjutant General’s Office / Freedmen’s Bureau Papers).
[36] О растущей разочарованности северян в отношении черного населения Юга см. в: [Richardson 2001]. О сохранении «крестьянского вопроса» и безуспешных попытках реформировать российское село конца XIX века см. в: [Yaney 1982; Macey 1987; Pearson 1989; Wcislo 1990]. Краткий обзор многочисленных работ о постреконструкционистских спорах о месте черного населения в общественной жизни Юга см. в: [Woodward 1974: 31—110; Williamson 1984: 79—323; Gilmore 1996; Perman 2001]. Типичный для более раннего периода взгляд на принудительный труд как на отсталую, неэффективную и вырожденную форму труда см. в: [Заблоцкий-Десятовский 1882: 271—344; Olmsted 1984]. Лучшим исследованием критики рабства с точки зрения вольнонаемного труда остается работа: [Foner 1970: 40—72].
[37] О социальных и экономических изменениях и о всеобщей разочарованности после отмены рабства см.: [Kloosterboer 1960; Engerman 1982: 196—203; Emmer 1986; Holt 1992: 115—176; Cooper, Holt, Scott 2000]. В исследовании [Guterl 2008] подчеркивается связь южных плантаторов с рабовладельцами государств Карибского бассейна и Бразилии: «Решение “трудовой проблемы”, к которому пришли отчаявшиеся южные плантаторы, пытавшиеся восстановить разорванные отношения со странами Карибского бассейна, было бы понято любым плантатором на Ямайке, Кубе или в Британской Гвиане» [Guterl 2008: 10—11]; см. также: [Guterl 2008: 114—146].
[38] О статистике землевладения см.: [Oubre 1978: 178—180; Schweninger 1990: 174]. В целом на Юге примерно четверть чернокожего населения к концу XIX века была занята в сельском хозяйстве и владела землей. Статистика по грамотности взята из: [Historical Statistics 1975: 382]. Рост грамотности среди чернокожих на Юге был, вероятно, еще выше, чем в целом по стране, в то время как максимальная оценка доли грамотных среди рабов до Гражданской войны колеблется около 10% [Cornelius 1991]. Приведенные цифры по России, скорее всего, дают завышенную оценку грамотности среди крестьян, так как касаются всего сельского населения [Миронов 1985].
[39] О возвышенном взгляде республиканцев на будущее свободного труда на Юге и о постепенном разочаровании в этой идее см. в: [Richardson 2001].
[40] Несколько примеров такой аргументации содержатся в: [Ransom, Sutch 1977: 13; Mandle 1978: 16—17; Wiener 1978: 6; Shifflett 1982: 64, 65, 103; O’Donovan 2007]. Даже Фоунер предпочел смягчить представление о Реконструкции как о периоде революционных изменений, заметив, что, «с какой бы точки зрения мы ни оценивали Реконструкцию: с позиции идеалов свободы или в контексте более скромных целей обеспечения чернокожего населения гражданскими и трудовыми правами, — мы должны признать ее полный провал» [Foner 1988: 603].
[41] Хорошим примером того, как неявное сопоставление определяет наши суждения о прошлом, является вопрос законодательно оформленной в период Реконструкции сегрегации в сфере образования. Хотя в эпоху всеобщности гражданских прав подобная организация школ неизбежно кажется реакционной чертой, альтернативой для черного населения того времени была не современная система образования, а отсутствие всякого образования вообще [Rabinowitz 1976].